Рассказы

Любовь. Кометы

Уже все СМИ писали о том, что к городу приближается огромная комета, безжалостная и неумолимая. Моя же газета была жадна до неординарных новостей, поэтому мы не писали про приближающийся апокалипсис, а сидели на попе ровно.
Но в одно утро ко мне на почту пришло письмо. Я был ошеломлен прочитанным: мальчик влюбился в комету! В письме его взволнованная мать писала, что с приближением кометы ее сыну Саше, мальчику 12-ти лет, становится все хуже и хуже, он не ест и не пьет и со дня на день ждет внеземного вторжения. Кроме того, мальчик за это время исписал несколько тетрадок стихами и письмами, посвященных их волнительной встрече. Мать писала с просьбой о помощи. Нам. Газете. Не врачам. 
Ехать к сумасшедшим было частью моей работы. Чуйка мне подсказывала, что только сумасшедшие и обладают порой информацией, которая просто по логике не может попасть в руки обычным людям. В конце концов, тема любви, да еще такой нестандартной, могла бы зайти в нашей газете. Я отпросился у главреда и поехал на встречу с необычным мальчиком.
Дверь открыла мать Саши. Я молча вошёл в квартиру. Взволнованная мать спешно провела меня в комнату сына. На кровати, весь в поту, лежал юнец болезненного вида с осунувшимся лицом. Услышав, что в комнату вошли, он приоткрыл глаза и посмотрел на меня.
– Саша, это журналисты. Как ты и просил, я написала им, – известила мальчика мама о моем прибытии.
Мальчик попытался приподнять голову, но я ему сказал:
– Можете не вставать, это не нужно. Как ваше самочувствие? Врача вызывать пытались?
Саша загадочно улыбнулся.
– Видимо, придется рассказать все заново, – протянул он, вновь приподнимая голову.
Мама подбежала, положила ему под голову еще одну подушку, и он, уже почти сидя, продолжил: 
– Ну, ничего. Время ещё есть, я не сильно спешу. Постараюсь быть краток – это не лечится. Это – любовь.
– Любовь к комете? У мальчика? Не пора ли девчонок за косы тянуть? – я решил пошутить, но в комнате ни мать, ни сын не засмеялись.
– Да, такое бывает, – с серьезным видом продолжил мальчик, – бывает примерно раз в несколько столетий. Настолько редко, что вызывает у обычных людей такое же желание пошутить, как и у вас. Я это знаю и поэтому не обижаюсь. Дело в том, что я такая же комета, как и та, которая приближается на землю. Я люблю ее, она – меня. Мы неминуемо идем навстречу к друг другу, и нас уже не остановить. Вот и все.
– Давайте по порядку, – я решил своим деловым тоном встряхнуть эту обстановку, похожую, честно говоря, на шизофрению в стадии обострения. – Как вижу я, вы – дитя человеческого рода. Где доказательства, что вы есть такая же комета? И кстати, что же все-таки сказал врач?
– Эх… – мальчик тяжело вздохнул, – давайте начнем вновь по порядку. По порядку, которого нет на самом деле. Он возникает лишь у простых людей. Поэтому, когда рождаемся мы – порядок начинает превращаться в… В общем, вам крупно повезло, что вы – не я.
Вы абсолютно правы – я ребенок. Но это лишь оболочка. Внутри меня – комета. Сложно представить? Нужны доказательства? Потерпите до… до завтрашнего утра. А врач… Он диагностировал такую ерунду! И каждый врач диагностировал разную ерунду. Такая у нас медицина.
– Ну хорошо. Расскажите мне и нашей газете, как любят кометы, ну то есть Вы? – вопрос вырвался сам по себе, и в тот момент я даже подумал, не сумасшедший ли я сам.
 – О, это самый правильный вопрос! – оживился мальчик. – Об этом ещё никто никогда не писал. Вы – первый, кто покажет это свету, донесёт до простых людей! Наша любовь – это огромный взрыв, яркая вспышка. Мы врезаемся друг в друга и мгновенно разлетаемся на тысячи осколков, – воодушевлённо рассказывал Саша. – Незабываемая красота! Это нужно видеть!
– То есть вы утверждаете, что комета встретится с Вами, и Вы взорветесь вместе с ней?
– Именно так. Так происходит настоящая любовь. На такое способны только кометы. Вам это не дано. Да и не нужно. Поэтому, передайте остальным жителям города, что взрыв кометы – это наше дело, а не их. До жителей, их домов, садов и огородов не долетит ни единый осколок.
Мальчик вновь улыбнулся, но живее, чем в первый раз. Я решил, что с интервью покончено, пожал ему его слабую руку и, напоследок оттараторив несколько банальных пожеланий ему и маме, удалился. Мать Саши что-то мне вслед говорила, но я уже не вслушивался в её слова. Скорее всего, она оправдывалась и извинялась за сына, за всю нелепость ситуации, но я поспешно вышел от них, будучи твердо уверенным в том, что посетил сумасшедших, которые не дали мне ничего, кроме каши в голове. Для меня в тот момент всё это «интервью» казалось пустой тратой моего драгоценного времени, и я не хотел отдавать этому ни одной минуты больше. Я не знал, что сказать главреду, потому что показать ему такую статью было бы равносильно вылету с работы. Да, мы писали в нашей газете про нестандартные случаи, например, про говорящих воронов, живущих у кого-то дома, или о том, как человек на велосипеде прокатился по всей стране. Но про такое…
Был уже вечер. В редакцию не было смысла идти, и я решил показать свое интервью уже завтра утром. Придя домой, я, по обыкновению, выпил стакан холодного молока и лёг спать.
Но уже утром я был разбужен звонком из редакции. Звонил главред:
– Ты спишь?! Ещё спишь?! Ну ты даёшь! Ты успел взять интервью у этого мальчика?! Успел? Ну, слава Богу! Это сенсация! – и повесил трубку.

***

Мальчик сдержал слово. В пять утра, со слезами радости на глазах, он уже стоял у своей кровати в одной пижаме, раскинув руки в стороны... Навстречу ему на огромной скорости летела комета, сжигая воздух вокруг себя. Мальчик не соврал: она влетела точно в него, а он… Он разбежался и прыгнул в последний раз: выпрыгнул к ней навстречу. В окно. Яркая и мощная вспышка, взрыв и…
Как мальчик и обещал, никто вокруг не пострадал. А он? На тысячи осколков разлетелись две кометы – две любящие друг друга кометы

Колька

А чего Колька-то? Колька не чета всем вам! Вот только бы эту неделю не лакал, как сумасшедший, – в погребе дверь некому устроить…Чего смеешься? Ты, что ли, палисадник уделал, когда рябина разрослась? Ты ведь вечно у нас занятой, писульки свои пишешь, лекции, университеты…а мы ведь простые люди, без университетов живем – не против, что с тобой тут рядом сидим, нет? То-то же!
Все посмеиваетесь над простыми людьми. А простым людям в ножки надо кланяться! Они и к земле ближе, и к Богу. Это вы все смысл до старости ищете. А простой человек уже с утра знает, как жить. Вот Колька неделю назад въехал сдуру в забор у соседа – так тут же наутро и починил его. Он свою жизнь знает: натворил чего – милости просим вину загладить. Он не белый воротничок – извиняться трехэтажно не будет. Он делом докажет! Знаешь, как Колька дерется? Без зубов ходит, видел? Все на драках потеряны. И у друзей его. Вот какой парень!
А Васька слушает, да ест! Не кормят, что ли, в университете? Ничего! Скоро только мужик простой и выживет в нашей стране. Кто умеет топором рубить, тот себе и наломает дров. Мужик…мужик должен крепко на ногах стоять нынче. Время сейчас гиблое. И вы –хилые. Все дохаете. А Колька всю зиму без шапки в одной телогрейке проходил. Вот это здоровье! Грудь колесом, ноги ухватом, маленький, коренастый, руки, как у клеща! Не то что вы сейчас пошли – вертлявое племя! Колька, когда инвалидность получил по голове, мать его все бегала и жаловалась, что Кольку в армию не возьмут. А я ей прямо так и сказала: «Наденька, пусть его в армии глупым считают и не берут туда – он не пропадет! Зачем ему голова?! Ты глянь, какие у него руки золотые! Он везде себе применение найдет!» Так и случилось. Взял его наш домком себе в помощники. Деньги небольшие платит. Но платит же! На все Кольке хватает, а на большее ему и не надо! Вот умеет он в жизнь вгрызаться, цепляться за нее. Цепкий он, мирской парень. И свое он знает хорошо. Вон Нинка из соседнего подъезда не даст соврать: она сначала с его другом гуляла, а потом Колька ее за неделю и отбил у друга. Пожили они недолго правда – разошлись, но я не переживаю. Баб много – найдет. Он рукастый парень: где крыс морить, где трубу сварить – только к нему.
Хотя нет, солгала я тебе. Переживаю я за него…Какой дуре достанется парень – не знаю. Иногда выйдешь в подъезд, лежит Колька, выпил, видимо, разморило его, спит. Положишь около него хлеба краюху и кефира пол-литра – пусть поест немного на здоровье! Нищим мы не подаем – а тут ради Христа!
Да и жизнь у него непростая. Не как у тебя: сузы, вузы, (кто такие слова-то придумал) перелеты все куда-то. Одним словом, неприкаянный. А Колька… Колька в детстве нормальным ребенком был. Дрался, по гаражам лазил, хулиганил, ничего не скажу, но не так чтобы шибко. Учился плохо, но и школа тогда была в 90-е… Условка у него прошла, а вот инвалидность …Ну это тоже грехи молодости: он же не знал, кто его трубой по балде заденет! Как говорится: «знал бы, где упасть, соломки бы подостлал». А медицина у нас тоже, сам знаешь, какая! Всё говорят, что он инвалид! А на нем весь наш дом и держится!
А домком наш тоже тот еще гусь! Старый, а все бранится с Колькой, все уму разуму его учит! Я бабонькам говорю: «Вот будут переизбирать домкома – Кольку надо ставить! Наш-то старый, а Колька молодой! Да и глаз проворней, и реакция у него есть. Да и зарабатывать будет, а не как сейчас – в подмастерьях ходить у домкома. Колька, может быть, и пьет от невостребованности! Может, давит на него наш старик!» Бабоньки со мной согласились. Надо Кольке помогать. А то он один не выкарабкается. Вас-то, охламонов, государство содержит, почем зря. А Кольке – ему на государство нечего надеяться! Ничего оно ему не дало: ни образования, ни работы, ни жилья, ни досугу. Хотя на таких, как Колька, все государство наше и держится!
А ты иди, учись, учись! Некому ведь мусор из подъезда выгребать! Пущай бабы выгребают, животы надрывают свои! Тьфу, нахал! Пойду Кольку попрошу, чтобы помог…

Про лошадку

Идем, гуляем с Ванечкой. Пока обводил его мимо мелких луж – сам угодил в самую глубокую. Он идет – смеется, я иду – хлюпаю ботинком. Ванечка – мальчик мечтательный и рассудительный. Уж чего выдаст порой – держись крепче! Зато поболтать с ним можно обо всем. Кроме политики, конечно. Этого гона у нас и без Ванечки сейчас хватает.
Проходим с Ванечкой мимо проката лошадей. Пока я узнавал у хозяйки лошади, сколько стоит прокатиться вокруг площади, Ваня внимательно вглядывался в лошадку. Изучал ее и хмурил бровки.
– Ну что, идем кататься на лошадке, Ванечка? – спрашиваю я его.
– Нет, – отрезает Ванечка, – пойдем лучше на карусели.
Я пожимаю плечами и веду маленького на карусели. Как по мне, на лошади кататься было бы куда веселее – лошадь ведь живая!
– А почему у лошадки глаза грустные? – спросил меня Ваня после каруселей.
– Не знаю, милый, может потому, что погода такая невеселая…
Ваня берет паузу, а потом выдает в своем стиле:
– А я знаю! Потому что на ней все катаются, а ей самой покататься не на ком! Вот она и грустит. И еще она очень устала.
Я многозначительно молчу и улыбаюсь.

Перед Новым годом, люди бегают, высунув языки. Везде очереди, везде давки, распродажи, суета и раздражающе блестят новогодние витрины в глаза. Люди умеют суетиться – это я знаю. Люди умеют зарабатывать – знаю точно. Люди разучились радоваться – это правда. Из Нового года сделали фетиш из покупок, скидок, акций. И опять суета и беготня. А под бой курантов уже многие спят, потому что выдохлись. Вот и весь праздник. Я помню не такое новогоднее настроение. Но это было давно.
Я помню много снеговиков. Я помню в каждом районе по наряженной елке. Я помню много неспешно гуляющих людей. Я помню поздравления случайных прохожих. Было мило.
31 декабря. Я словно проклятый работаю до пяти. Делаю последние деньги. Выгребаю последние деньги, бегу на последние распродажи и покупаю на последние подарок Ванечке. Как ни странно, успел.
Ваня – классический ребенок. Он попросил железную дорогу, но чтобы она работала и чтобы все было по-честному. Прям так и сказал. А я рад несказанно, что он попросил железную дорогу, а не какую-нибудь страшную куклу Вуду.
Бегу домой, язык высунут, как у всех россиян, и вспоминаю слова Ванечки о лошадке, которой самой не на ком покататься. Которая прёт и вваливает, и уже не верит, что, может быть, судьба смилостивится. Один в один, как я.
Бегу и думаю: «Поставлю под елку новогоднего шоколадного Путина и загадаю у него изменений в собственной загнанной судьбе. А если не прокатит, то новые ботинки на свои копыта, чтобы вновь бегать и пырять. А то старые шузы прохудились и постоянно хлюпают».
Забегаю лихо на 8 этаж. Звоню в звонок три раза – это сигнал, что пришел именно я и именно с железной дорогой. Открывается дверь и на пороге меня уже ждет Ванечка. И первое, что говорит ребенок:
– У тебя глаза, как у той лошадки на площади!
Но быстро переключается и с радостью бежит обниматься и принимать подарок. Я улыбаюсь и целую Ванечку в маковку, чтобы рос большим мальчиком и крепким. Я – первая лошадка, которая умеет улыбаться!