Das ist fantastisch!

Через месяц в седьмой раз подряд будут присуждать «Премию Читателя». Ну, насчет читателя не советовал бы заблуждаться: процессом здесь рулят члены экспертного совета премии – Василевский, Варламов да Мильчин со товарищи. Они формируют шорт-лист, а читатель работает свадебным генералом: тыкает пальцем в бумажку, которую составили умные дяди в узком кругу.
Любопытная деталь: «Премию Читателя» придумал и стал ее координатором Евгений Харитонов – исследователь и переводчик болгарской фантастики.

КАКОВ ПОП…

Видимо, в силу пристрастий координатора «Премия Читателя» может успешно конкурировать с «АБС-премией» или «Росконом». Не говорю о заведомой фантастике вроде идиатуллинского «Последнего времени» или веркинского «Острова Сахалин», там и так все ясно. Но даже условно реалистическая проза здесь сплошь из разряда «Вам и не снилось».
Лауреатом «Премии Читателя-2017» стала яхинская «Зулейха», где живет и полной грудью дышит пятое измерение – капусту рубят в квашне, а неграмотная ханым легко разбирает латиницу, даром что с кириллицей не знакома.
В 2018-м премию получила слаповская «Неизвестность». Это и впрямь неизвестность, сплошная езда в незнаемое. Оказывается, в 1955-м можно было откосить от армии, «симулируя религиозность». Хотя статья 3 Закона СССР о всеобщей воинской обязанности недвусмысленна: независимо от вероисповедания. А что вы скажете о кризисе неплатежей в 1988-м? Или об очередях за водкой в 1993-м? Короче, эпиграфом к роману, могла бы служить строка «Что-то с памятью моей стало».
В 2021-м наградили замшевского «Концертмейстера» – текст, изготовленный по точно той же схеме: если не таперы в звуковом кино, так «беговая подготовка» в армии. Или советский гастроном, где водка и макароны на одном прилавке, в обход совместного постановления ЦК и Совмина.
Oh, das ist fantastisch!
Нынешний шорт «Премии читателя» сформирован по тому же самому принципу. Сейчас сами убедитесь.

НУЛИ БЕЗ ПАЛОЧЕК

(Р. Сенчин «Нулевые»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2021)

«Нулевые» – откровенный секонд-хэнд: рассказы, написанные с 2001-го по 2010-й. Впрочем, точные даты здесь не играют ровно никакой роли: времена меняются, нравы – не особенно, а Роман Сенчин – вообще никак.
Обложку «Нулевых» украшают три стилизованных нуля. Судьба – мастерица на аллегории: сенчинская проза как раз из того материала – из ничего и ни о чем.
Принцип сюжетостроения уже два десятка лет не менялся – он сродни подкормке помидоров: пять капель йода на ведро воды.
Оружия любимейшего род – пустопорожний нарратив: «Сбоку площади драматический театр с колоннадой у входа, построенный лет сто пятьдесят назад; чуть дальше краеведческий музей – тоже старинное здание, – закрытый сейчас, и уже с полгода, на капитальный ремонт…» («Ничего страшного»). И еще добрая сотня слов про городской пейзаж. Кто бы еще объяснил, на кой читателю эта экскурсия, если ни в театре, ни в музее ничего судьбоносного не произойдет? – а равно и в универмаге, и на рынке, и на почтамте. Впрочем, такие бесцельные пассажи у Сенчина повсеместно: от «Елтышевых» до недавней «Русской зимы».
А если надоест протяжная тувинская песня ни о чем, добрый автор вам радио включит или телевизор: «В чеченском селении Новые Атаги совершено покушение на исполняющего обязанности начальника райвоенкомата. В результате взрыва он получил ранения и был госпитализирован» («Ничего страшного»).
Даже всеядная Майя Ставитская, сестра-близнец Галины Юзефович, на «Нулевых» сломалась: «Сенчину катастрофически нечего сказать».
Но: прямой талант везде защитников найдет. Сергей Беляков написал к сборнику вполне комплиментарное предисловие, где поставил автору в заслугу знание жизни и точность деталей. Всецело присоединяюсь: Роман Валерьевич тот еще Зоркий Сокол, уж такие детали отыщет, – мама, не горюй. Я вам фантастику обещал? – получите и распишитесь, вот она: на зависть питомцам Хогвартса и сотрудникам НИИЧАВО.
На ноге у героини обнаруживаются круглые розовые шрамики – следы от аппарата Елизарова. Для справки: аппарат для остеосинтеза придумал доктор Илизаров. А у прозаика и барда Елизарова другой аппарат – шестиструнный.
В девятиметровой комнате невесть как помещаются две кровати, стол, два стула, шифоньер, сервант и трюмо с тумбочкой. Для полного комплекта не хватает лишь козы, как в старой еврейской притче.
Художник-оформитель пишет афиши для кинотеатра гуашью на мешковине. Славная афиша! – хорошо, если до первого дождя дотянет.
И так далее, вплоть до синих милицейских бушлатов в 2007 году вместо тогдашних темно-серых.
Идиостиль не столь затейлив, он у Р.С. на все случаи жизни один – высокий канцелярит с обилием уродливых отглагольных существительных: «умиляет ежелетнее нянченье мамой никак не растущих баклажанов», «жена продолжала рассказывать о своем лежании в роддоме», «она обрадовалась разнообразию своего тупого сидения», «она молчала, явно тяготясь их стоянием» и проч.
«РЕШка» всегда умела показать товар лицом. И сейчас не оплошала.
Неизменным остался и метасюжет сенчинской прозы: пагуба перемен. «Чужой»: герой, приехав в родной городок, собрался было в клуб – девку присмотреть. А потом передумал: «Бухие дебилы прикопаются, ведь чужих здесь не любят. Единственное – можно дойти до ларька, купить бутылочку “Клинского”». «Жить, жить…»: собрались мужики, замордованные финансовым кризисом, самоубиться. Но тоже передумали: «Фирмы успокоились, и в рекламные агентства снова потекли заказы. Немного, но все же. Зарплаты не очень, с докризисными не сравнить, но – терпимые». «Пусть этот вечер не останется…»: устроила продавщица бойфренду телефонную истерику – чего замуж не берешь, козлина? Но проревелась, успокоилась и отправила эсэмэску: «Прости. Пусть этот вечер не останется в нашей памяти. До пятницы».
Короче, старая песня о главном. Или главная песня о старом – от перемены мест слагаемых сумма не меняется. А коли невзначай зевота одолеет, так Анна Жучкова давно все стрелки на публику перевела: если, мол, вам Сенчина читать скучно, то сами вы скучные.
Что не ясно?

ТОПОРОМ И БЕЗ ГВОЗДЕЙ

(А. Рубанов «Человек из красного дерева»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2021)

Андрей Рубанов тематическим разнообразием никогда не отличался: авторским фаворитом неизменно был альфа-самец. Однако вот ведь парадокс: на месте мачо неизменно оказывалось полное чмо. То тяжелый невротик, как Борис в «Психоделе», то законченный ушлепок, как Знаев в «Патриоте», – кто читал, тот в курсе.
Пришлось осваивать новые территории. «Человек…» – уже второй опус в жанре фэнтези. На сей раз рубановские мачо одеревенели – в прямом смысле: это статуи святых, что стояли в русских церквах вплоть до указа Святейшего синода от 17 мая 1722 года. А тут вдруг ожили и принялись искать по градам и весям уцелевших братьев и сестер.
В последние годы наши прозаики часто выкапывают проблематику, по слову Гоголя, «в самых отдаленных отвлеченностях». Скажем, Линор Горалик задалась архиважным вопросом: говорящая корова, она кто? – потенциальный кошерный стейк или субъект гражданского права? А.Р. озаботился тяжкой долей оживших болванов. Слов нет, ну о-очень актуально.
«Человек…» сработан топором и без единого гвоздя. Основная часть романа – академической скуки лекции. Публика ведь зачахнет, если не узнает про социальное партнерство на мебельной фабрике «Большевик». Или про торговлю телегами в 1812 году.
Кстати, исторический имплант в тексте – самый объемный: 7 839 слов. Вот чего Рубанову вообще не стоило делать, так это касаться истории – после эвкалиптового масла из не открытой еще Австралии и сарматов-кукурузоводов. Но работать второгодником не запретишь. Потому Тайная канцелярия ведет дела, подведомственные Преображенскому приказу. По той же причине в 1922 году счет денег идет на миллионы, хотя уже состоялась деноминация в соотношении 10 000:1 и были пущены в оборот купюры нового образца. А изъятие церковных ценностей стартует в январе 1922-го – как минимум за месяц до известного постановления ВЦИК.
Да это не самое смешное. Сочинитель спотыкается на ровном месте – даже там, где знания не нужны, достаточно и простой логики.
Так вот… стоп, уберите детей от монитора! Рубановские дубовые мачо – они не совсем чтобы люди. Кровеносной системы не имеют, однако на бабу залезть не откажутся. Я долго ломал голову: крови нет, откуда же эрекция? Оказалось, вырезали их в состоянии повышенной боеготовности. Андрей Викторович, нельзя же так жестоко. Поживи-ка со штыком наперевес: тут либо «скорая» нагрянет – от приапизма спасать, либо менты – маньяка ловить.
Эпизод из того же ряда: деревянной девочке Евдокии выправили свидетельство о рождении. На фига, спрашивается? – ведь этак рано или поздно какой-нибудь чиновник глянет на дату и ахнет: мадам, вы прекрасно сохранились, и в 50 – натуральная пионерка!
Главный вопрос – о чем и зачем «Человек…» написан? Под занавес протагонист по доброй воле возвращается в исходное деревянное состояние. Ага. Для этого надо было грабить старика-искусствоведа, безответно любить его дочку-художницу, оживлять Параскеву Пятницу, которая оказалась языческой Мокошью, разбираться с братками и мочить чекистов…
Обычно на сладкое Рубанов предлагает публике пригоршню афоризмов, вполне годных для статуса в соцсетях. Один меня точно впечатлил: «Когда что-то делаешь – не нужно ждать награды, это глупо». Андрей Викторович, а не подскажете, кто это в прошлом году в очереди за «Нацбестом» и «Большой книгой» стоял?

СТАРИННЫЕ НОВИНКИ

(В. Сорокин «Доктор Гарин»; М., Corpus, 2021)

Сиквел давней «Метели» изготовлен из стандартного набора запчастей. Все старинные новинки, как пел Утесов.
Доктор Гарин ради встречи с возлюбленной одолеет тысячи верст, переспит с великаншей, покатает колеса с казахскими наркодилерами-витаминдерами, угодит на обезьянью каторгу – ну, и дубачке-обезьяне заодно присунет. И каждое приключение сопроводит самодельной поговоркой: «Надежда – не одежда», «Бежать – не тестикулами потрясать». Да это все мелочи, право, – вроде пылинок в солнечном луче. Давайте лучше о вечном.
Еще в 90-е экс-председатель букеровского комитета Вячеслав Иванов отыскал сорокинских текстах всего три сюжетных хода: мирный зачин плавно перетекает в глоссолалию, оборачивается кровопролитием или каким-нибудь гротесковым непотребством. Все три по сей день налицо.
«Бульдозеры-навозеры с ревом-превом и ползаньем-ворзаньем воздвигали гору-фору из творога-ворога».
«В лесных цветах лежала навзничь мертвая стюардесса. Стройная правая нога покоилась, вытянувшись, в траве, левая же, страшно неестественно запрокинутая наверх, сломанная в двух местах и вывернутая, лежала на левой руке стюардессы».
«Представление вел роскошный чернокожий гигант с огромным стоящим членом, которым он периодически бил в медный гонг».
А равно и вялая политическая сатира. Пациенты доктора Гарина – говорящие жопы, а зовут их Сильвио, Дональд, Владимир, Ангела… ну, вы поняли. Более-менее симпатична лишь Ангела, что для русского берлинца более чем благоразумно.
Плюс полный комплект дежурных перверсий, по алфавиту: от акротомофилии до эпроктофилии.
Про автоцитаты лучше бы молчать: атака клонов размазана аж на 544 страницы. «Она разрывает тело девочки и плюхает в бадью Гарина ягодицу», – второе пришествие «Насти». «– Они едят говно? – спросила девушка», – кушать подано: «Норма». «Петрушки плясали и выделывали разнообразнейшие коленца: “веретенко”, “щучку”, “имперца”», – добро пожаловать в «Сахарный Кремль». «Он оперся руками о стол, приподнимая загорелый, хоть и обвислый, зад, и выпустил четыре сочных хлопка», – привет с «Первого субботника». 
Мораль: книжки писать – не тестикулами потрясать. Согласны, Владимир Георгиевич?

И ТАК СОЙДЕТ!

(С. Волков «Ильич. Роман-кенотаф»; М., «Пятый Рим», 2021)

На воротах жанровой резервации для фантастов следует вывесить лозунг: оставь надежду, всяк отсюда выходящий. Ибо отечественный фантаст – это особый метод сюжетостроения, особое владение словом, особые мотивации для героев… короче говоря, особый стиль мышления, который сводится к одной фразе: и так сойдет. Отменный пример – Лукьяненко с его зажмуренным скелетом и квадратной гондолой три на четыре метра. Ну да не о нем у нас речь.
Сергей Волков бросил любимых попаданцев и перманентную войну чекистов с выходцами из Темного мира. И написал реалистическую, типа, прозу.
Вымышленный городок Средневолжск, октябрь 1992-го. Землекоп на местном «Кладбище домашних любимцев», рыл могилу для алабая и наткнулся на нечто большое и металлическое. Оказалось, на бронзовый памятник Ленину. Внимание, вопрос: на какой странице романа имеет быть завязка? Не пытайтесь отвечать, все равно не угадаете: на 123-й.
Но безразмерная экспозиция – не самый большой грех на фоне прочих. Грядут чудеса оптом и в розницу.
Вот вам бронзовый вождь мирового пролетариата. Высотой – Клара, ты раскроешь клюв от удивления! – 24 метра. С какого перепуга в уездной мухосрани воздвигли памятник союзного значения – под стать одному лишь медному Сталину, что стоял возле шлюза № 1 Волго-Донского канала? Для райцентра вполне хватило бы и пятиметровой бетонной отливки. Но нет, настаивает автор: 24 метра. А вес… Клара, можешь не закрывать клюв: 120 тонн. Опять-таки для сравнения помянем волго-донского товарища Кобу: 33 тонны самородной меди, и ни килограмма больше. Но нет: 120 тонн. Сразу видно, фантаст старался – и так сойдет.
Дальше ситуация развивается по Льюису Кэрроллу: все чудесатей и чудесатей. Осенью 1942-го бронзового Ильича закопали за городом, чтобы уберечь от бомбежек и фашистских супостатов. И пролежал он полвека в земле, всеми забытый. Хоть бы какой дотошный краевед полюбопытствовал, отчего пустует постамент в центре города. Хоть бы какой предисполкома спохватился после войны: дело-то 58-й статьей пахнет. Ничего подобного. Ладно, и так сойдет.
С.В. явился к читателю с полным карманом анахронизмов: «Новые кассеты привезли из Москвы. “Эммануэль”. “Греческая смоковница”. Тинто Брасс. Хочешь, дам?» Новые? Не смешите, Сергей Юрьевич. «Эммануэль» и «Греческую смоковницу» морально нестойкие советские граждане до дыр затерли еще в 1988-м. А 1992-й – это уже Рокко Сиффреди. Приватизация земельных участков осенью 1992-го идет полным ходом, даром что закон приняли лишь 23 декабря. Памятник Ленину каким-то непонятным образом оказался в Едином государственном реестре объектов культурного наследия, хотя упомянутый реестр существует с 2002 года. Автор и жить торопится, и чувствовать спешит. Но и так сойдет.
Роман населен чудаками не на ту букву: «Гонцы от всех крупных ОПГ устремились в город на Каме и вскоре привезли своим боссам крохотных белобрысых щеночков. Бультерьерчиков докармливали специальными молочными смесями из соски, холили и лелеяли до тех пор, пока у них не сформировались пятачки и не закрутились хвостики. Когда до мафиозников дошло, что под видом бультерьеров им всучили обыкновенных поросят, разразился дикий скандал». Автор придурок или меня за такого держит? – собачью лапу от свиного копыта даже слепой отличит. На ощупь. Однако и так сойдет.
Сон разума рождает дебилов, что тут еще скажешь.
Страна должна знать своих героев: в 12 лет Сережа Волков стал победителем конкурса «Пионерской правды» на лучший фантастический рассказ. Там бы ему и печататься, в «Пионерской правде».
Квалификация уж больно подходящая.

ПРИКЛАДНАЯ ФУТУРОЛОГИЯ

Общение с фантастикой во всех ее изводах как-то располагает к футурологии. Потому готов поделиться своим прогнозом насчет «Премии Читателя-2022».
Регалию до сего дня вручали шесть раз; трижды, с двухлетним интервалом, – питомцам «РЕШки». Нынче как раз их очередь.
Роман Валерьевич, Андрей Викторович, успехов вам.