Как Франция из гитлеровского вассала преобразилась в полноправного члена антигитлеровской коалиции

11 ноября 1942 года немцы начали операцию «Антон», в ходе которой покончили с остатками марионеточной государственности французского режима Виши. Ни войска, ни граждане страны, позже объявленной одним из победителей во Второй мировой войне, Гитлеру активно не сопротивлялись, скорее, наоборот.

Сейчас, когда жаркие дипломатически схватки в ООН частенько приковывают к себе всеобщее внимание, наверное, каждый знает, кто обладает статусом Постоянного Члена Совета Безопасности. Это – США, Россия, Великобритания, Китай и Франция, они же – ведущие члены антигитлеровской коалиции. 
Вот только насколько были применимы эти условия в отношении Франции – споры кипят до сих пор. Хотя её в большинстве исторических источников и именуют «оккупированной Гитлером страной», но на деле всё было не совсем так.
После окончания «странной войны», когда объявившие 1 сентября 1939 года войну Германии Англия и Франция ждали, пока Гитлер разделается с Польшей, чтобы уже ничего не мешало ему напасть на СССР (для чего гитлеровский режим и пестовался Западом с самого начала), горе-союзники получили за своё преступное ничегонеделание сполна. 
В мае 1940 года немецкие войска молниеносно захватили Норвегию и страны Бенилюкса. Затем их танковые клинья за 6 недель поставили на колени и французские и британские войска. Остаткам последних, правда, фюрер милостиво позволил бежать на свой остров на рыбацких судёнышках, бросив всё тяжелое вооружение и технику. 
В Берлине явно надеялись, что истинные арийцы смогут найти общий язык с отнюдь не малочисленными своими единомышленниками на Туманном Альбионе. Недаром туда в мае 1941 года летел на переговоры Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по нацисткой партии. 
Однако переговоры с французами у Гитлера получилось завершить куда раньше, причём явно с обоюдной заинтересованностью. Хотя Франция с разгромленной и деморализованной армией находилась в ситуации, что называется «бери, не хочу», фюрер полностью её захватывать не захотел. 
Почему же главари Третьего Рейха не поступили с поверженным противником по образцу Чехословакии, Польши, Бельгии, Голландии или Норвегии, установив там полноценные оккупационные администрации? 
Да просто потому, что немцы, когда надо, могли быть не только фанатиками, но и прагматиками. Полноценная оккупация требует дополнительных ресурсов, особенно такого бесценного, как человеческий. И если есть возможность избежать отправки в ту или иную фактически завоёванную страну десятков, а то и сотен тысяч собственных солдат, в Берлине предпочитали соглашаться на сохранение там более или менее марионеточной государственности.
Как, например, в Словакии после оккупации Чехословакии в 1938 году, где Гитлером было создано марионеточное правительство Йозефа Тиссо, с удовольствием направившее в июне 41-го свои военные формирования на войну с СССР. А венгерское, румынское и финское правительства помогали гитлеровцам войсками даже без предварительного завоевания этих стран Германией.
Ну а ещё была очень важна позиция местных политических элит. Политики Варшавы и Праги, например, после поражения своих стран организовали правительства в изгнании, перебравшись в Лондон. Оттого их страны и считались официально оккупированными в годы Второй мировой.

А вот политики французские уезжать в эмиграцию не захотели. После того, как они без малейшего сопротивления сдали бошам свою столицу, депутаты Национального Собрания съехались в курортное местечко Виши. Там самым что ни на есть демократическим и конституционным способом (из 6 с лишним сотен депутатов и сенаторов против голосовали лишь 80 человек) изменили законодательство, вручив диктаторские полномочия новому главе правительства, маршалу Петену.
Соратники предыдущего премьера Рейно предлагали правительству и депутатам покинуть страну, продолжая сопротивление, благо, французские колонии, где находились вполне боеспособные и многочисленные войска и флот, были разбросаны едва ли не по всему миру – от Северной Африки до Африки Экваториальной и Мадагаскара, и дальше, до Индокитая. Но политические элиты Франции предпочли остаться дома, сохранив за собой пусть крайне формальную и бессильную государственность на 45% бывшей территории страны – её север и Атлантическое побережье сразу перешли под контроль немецких войск.

Почему Гитлер так легко согласился на образование Вишисткого псевдогосударства? Во-первых, никакой опасности для Германии оно на тот момент уже не представляло. Армию по условиям Компьенского перемирия французы обязались распустить, тяжёлое вооружение сдать. Во-вторых, новый французский режим имел заметную идеологическую близость с германскими нацистами. Изначально девизом местных ультраправых был «Франция превыше всего!», и победой над немцами в ходе Первой мировой они гордились, считая именно себя высшей расой, но после позорного поражения лета 40-го большинство из них быстро смогли найти для себя с гитлеровцами новые точки соприкосновения.
Например, фанатический антисемитизм, который был частью государственной политики Виши и в период его формальной независимости, и после уже полной оккупации Франции немцами в 1942 году. Не лучшим образом доморощенные франко-фашисты относились и к коммунистам и другим левым, так что, несмотря на формальную свободу политической деятельности на якобы свободной территории, все действительно антифашистские партии находились в глубоком подполье.
Действительно, ведь только одно радикальное правое движение «Огненные кресты» насчитывало в середине 30-х годов свыше 700 тысяч активных членов. Были и другие франко-нацисты – «Кагуляры», «Французское действие» и др. 
Так что социальная база для режима Виши была весьма крепкой. Значительно крепче, чем у «Сражающейся Франции» Де Голля, имеющей вначале тысячу с небольшим членов и только к 1943 году выросшей до 80 тысяч человек. 
Это не означало, конечно, полного отсутствия сопротивления немецким оккупантам, но оно было, так сказать, малозаметным и базировалось в первую очередь на ориентировавшихся на Лондон немногочисленных подпольщиков и партизан-маки. В отличие, например, от соседней Италии, где партизаны, в первую очередь, коммунистических убеждений, имели почти настоящие партизанские армии.

Несмотря на формальный нейтралитет, режим маршала Петена оказывал Гитлеру всю возможную поддержку. Характерная деталь – после оккупации уровень безработицы во Франции сократился в 8 раз, поскольку хозяева из Берлина очень постарались, чтобы как можно больше французов работали для победы Великого Рейха. 
И первый полк французских добровольцев – соратников фашистов – отправился на Восточный фронт под Москву в 41-м году. В немецких архивах сохранилось красноречивое фото, где фельдмаршал Клюге выступает на Бородинском поле с зажигательной речью перед наследниками побед Наполеона.
А с 1943 года немцы без труда набрали среди сочувствовавших им французов целую дивизию СС, вроде печально известной «Галичины», названной «Шарлемань» в честь короля франков Карла Великого. 

Осенью 1942 года преданные французские сателлиты рассердили своего патрона-фюрера недостатком лояльности. Алжир, французская колония, в это время стал объектом пристального внимания Британии и США, воевавших с немцами в Северной Африке. 
В ходе инспирированного союзниками восстания алжирцев, глава местных вишистов и министр обороны при Петене адмирал Дарлан сначала был захвачен, а потом фактически согласился перейти на сторону англичан и американцев. Естественно, со всеми подчинявшимися ему сухопутными и морскими силами.
Вот тогда терпение у Гитлера лопнуло, и 11 ноября, практически за сутки в ходе операции «Антон» немецкие и итальянские войска заняли всю «свободную» Францию практически без единого выстрела. Разве что моряки в Тулоне решили затопить оставшиеся у них корабли по принципу «так не доставайтесь же вы никому!».
Впрочем, в Берлине и затопление французского флота, и вялые протесты маршала Петена, особой злости даже и не вызвали. Ну, захотелось марионеткам, возомнившим себя полноценными политиками, спустить пар, пусть потешатся. 
Так что, несмотря на уже полную оккупацию французской территории немецкими войсками, режим Виши так и оставался номинально действующим практически до полного освобождения в конце 1944 года Франции высадившимися в Нормандии войсками союзников. Среди которых, как гордо сообщают современные и французские, и прочие западные и прозападные историки, «были и войска сражающейся Франции». 

После окончания Второй мировой войны истинную роль сооснователей ООН в разгроме фашизма из Парижа изрядно приукрасили. Для этого Де Голль распорядился провести показательные суды над коллаборантами-вишистами, некоторых из них приговорили к тюремному заключению и даже к смертной казни. 
Вот только мало кто и во Франции, и на Западе честно признаётся в том, что коллаборантами, активными и пассивными, в годы войны были далеко не только вишисты. Многие из таких с радостью воспользовались разрешением Вашингтона и Лондона примазаться к славе в общем-то довольно немногочисленной «Сражающейся Франции».
И это самолюбование – одна из важнейших причин забвения, в том числе и во Франции, действительно великого подвига, нашей Великой Победы над фашизмом, достигнутой потом и кровью советских бойцов и всего советского народа.