Взрослели дети...

Юрий МИХАЙЛОВ 11 декабря 2022 1194

В посёлке была единственная улица, пятая из одиннадцати, где горели фонари до полуночи, короче, до последнего городского трамвая, работающего на линии. С поворота от моста через реку трамвай делал три остановки, проходя на повышенных скоростях примерно равные отрезки пути, плавно шёл на технический круг у конечной станции, где стояла будка обходчика, инвалида войны – дяди Бори. Иногда здесь скапливалось несколько трамваев: вагоновожатые и кондукторы пили из алюминиевых кружек чай, согретый на самодельной электроплитке, ели варёные яйца и картошку с хлебом, зелёным или репчатым луком. А к шести утра они уже везли на текстильный комбинат – конечную остановку – работниц, в основном женщин, с улиц посёлка и других районов всего города.
Вечерами в будку дяди Бори на огонёк нередко заглядывал ученик местной школы Александр Колпаков, возвращавшийся со свидания на свою улицу, в кирпичный дом из нескольких комнат с большим коридором и кухней, туалетом и тяжеленной чугунной ванной с дровяной топкой. Впереди пяти окон дома с чисто вымытыми стёклами белой краской светился забор палисадника с яркими многоцветными астрами. Здесь жила семья заведующей детским садом Таисии Семёновны Колпаковой, уже дважды избиравшейся депутатом райсовета. Совсем рядом с их жильём проходили те самые железные рельсы, по которым две трети времени суток грохотали трамваи. Но жители настолько свыклись с их шумом, что плохо спали, если вдруг движение транспорта по каким-то причинам останавливалось.
Дядю Борю, сильно хромавшего после ранения на войне и ходившего с палкой, Сашка знал ещё пацаном, когда катался на коньках – «снегурках» с широкими полозьями, цепляясь за вагоны трамваев проволочным крюком. Однажды он получил настолько стремительный удар палкой по шее, что даже не понял, кто это так умело отцепил его от последнего вагона трамвая. Но синяк на шее сына заметила мама, подняла бучу, как она умела это делать, используя депутатские полномочия. А поскольку дядю Борю назвали виновником свидетели происшествия, то, как он ни убеждал, что действовал из добрых побуждений, его чуть не упрятали в тюрьму. Но случилась трагедия: на таких же коньках под колёса трамвая попал Сашин одноклассник, которому отрезало ногу. Дело дяди Бори замяли, постарались о нём забыть. Но знакомство мальчишки и обходчика депо продолжилось и даже переросло в дружбу. И «виной» тому был его младший сын, Геннадий, учившийся в соседнем классе.

Сашку тянуло к соседу по улице, живущему в небольшом домике с тёмными сенями на краю оврага, где трамваи шли буквально по крышам жилищ. Отец у того долго болел после ранения и, получив инвалидность, не смог пойти на комбинат, хотя там его ждали: в отделочной фабрике не было лучшего специалиста по краскам. Военкомат направил его в трамвайное депо: то ли обходчиком, то ли сторожем со щадящим режимом работы и, главное, рядом с домом. А Сашкин отец, преподававший в РУ (ремесленное училище), стал на войне командиром полковой разведки, после ранения пробыл в отпуске десять дней, позаботился о потомстве, но по возвращении на фронт – погиб. Естественно, мальчишка не знал своего отца и завидовал Геннадию: тот имел живого «батю», пусть и инвалида.
При всей занятости на тренировках (Генка отлично играл в баскетбол) он любил фантазировать. Как-то, сначала нехотя, немногословно тот попытался рассказать Сашке о мыслях, которые не дают ему покоя уже пару лет. Показал географическую карту, где по синим жилкам рек, начиная от их города, красным карандашом был проложен маршрут до Чёрного моря.
– Плохо одно: как обойти шлюзы на канале Волга – Дон?
– Нанять местного шоферюгу, он перевезёт лодку, куда хочешь. За деньги можно всё... – Сашка говорил, не сомневаясь, что его слова будут исполнены.
– Ты не понял: у нас нет лодки. Это дорого и по жизни нереально, – Генка попробовал разъяснить ситуацию. – Мы найдём две резиновые камеры от трактора «Беларус», наклеим специальные днища, обвяжем их ремнями, придадим форму лодки. На одной поплывём мы, вторая – грузовая, на прицепе, там упакуем рюкзаки и плащ-палатку, мне привёз её с войны отец... Нам бы только до Волги добраться, сто восемьдесят километров от нас – совсем немного. А там – свобода. Река – отличная, течение три-четыре километра в час, можно самодельными вёслами подгребать, вдвое увеличим скорость. Посчитал: всё путешествие займёт месяц, не больше. Но чтобы самим добраться до моря...
– А спать где, как есть, у костра? А закупать продукты? – Сашка сразу постарался опустить друга на грешную землю. Спорил долго и упорно, ему многое было в новинку: не в пример Генке, он никогда не ходил в походы, не ночевал у костра. Но в итоге – идея ему понравилась, сразу же предложил создать «копилку», куда они будут откладывать деньги. Походом они жили весь седьмой класс, нашли автобазу, где рабочие пообещали им резиновые камеры, но «Беларус» оказался здесь единственным трактором, на него приходилось только одно запасное колесо, и шофёр – ни отдать, ни продать его не согласился. Но посоветовал сходить в дом отдыха, расположенный на краю города, там точно был в хозяйстве такой трактор.
В воскресенье поехали туда, Сашка завёл свой двухместный мопед, надел синий комбинезон и тёмные очки, стал похож на иностранца. Второе сиденье вместо багажника ему приделал «сожитель» матери, так он называл тридцатипятилетнего, безобидного на вид белоруса, оказавшегося на десяток лет младше его матери. Приехали после обеда, когда все спали, даже сторож беззастенчиво дрых на длинной крашеной скамейке у входа на территорию дом отдыха. Сашка, довольно бесцеремонно разбудив его, сказал:
– Выпить хошь, мужик? Давай стакан, а нам нужен хозяин трактора «Беларус», найди его, приведи сюда...
– Так, яго нема щас... – сказал сторож, – оне с завхозом на базу уехали якшаться, ещё с утра...
– А где у вас трактор стоит?
– Так вон, у пруда, почти на свалке, двигатель полетел. Так и стоит больше года...
– А колёса бы посмотреть... – Сашка наступал, не давая сторожу опомниться, – отдам всю бутылку, если колёса поможешь снять... Они трактору зачем, если двигатель зз-дох? А нам пару камер надо. Всё равно выкинут или кто-то заберёт домой, а, мужик? Давай, шевели мозгами!
Генка изумлённо смотрел на товарища, такого напора он ещё не видел в своей жизни. В итоге: они отдали бутылку водки сторожу, и тот, в знак благодарности, даже пристроил их вместе с двумя резиновыми камерами, снятыми с колёс трактора, на телегу, ехавшую в город на овощебазу. Заодно туда же забросили и мопед, чтобы не тратить понапрасну бензин. Правда, двух камер не получилось, кто-то сильно порезал второе большое колесо, пришлось снять переднее, маленькое. А с резиновым днищем и перетяжкой лодок брезентовыми ремнями им помог Генкин отец, который дружил с фронтовиком, державшим на рынке ларёк по ремонту обуви. Тот обещал к июлю, если что-то и получится, изготовить днище. «Ну не выйдет, – резюмировал он, – не обижайтесь. Будете просто на камерах ловить рыбку на наших речках...» Главное, оба фронтовика приняли идею мальчишек, только просили: для начала надо сходить в пробный поход.

Накладка чуть не случилась с экзаменами за седьмой класс: Генка не боялся их, знал предметы на твёрдую четвёрку, а вот за друга начал побаиваться. Тот совершенно не готовился к ним, после обеда начал куда-то исчезать. Скоро выяснилось: к ним, в восьмой класс, пришла сногсшибательная красавица Светлана Пронина, дочка нового райвоенкома, полковника, и сразу стала дружить с Сашкой, оказавшимся младше её на целый год. Конечно, он мог быть эффектным и в одежде, и в манерах, в общем, умел подать себя на людях. Но чтобы старшеклассница стала «ходить» с парнем младше её по возрасту?! Вся школа (а это, считай, и посёлок) бурлила, обсуждая эту новость на всех переменах и уличных перекрёстках.
Генка собрался поговорить с другом, под угрозой оказывался поход, а что будет дальше, одному богу известно. Но тут он заметил, что в школе стала появляться Сашкина мамаша, вдруг передала для младших классов много коробок с детскими играми, из дворца спорта привезла на грузовике почти новые маты, комплект брусьев и две сетки мячей. Геннадий уже вполне понимал, что такие дела не делаются просто так, значит, думал он, с экзаменами у Сашки всё будет в порядке. За себя он не волновался: точно пойдёт в восьмой класс, чтобы, максимум, через год попасть в сборную школы по баскетболу и получить первый спортивный разряд. Он знал в городе нескольких ребят – десятиклассников, выигравших чемпионаты на Спартакиадах школьников и получивших звание кандидатов в мастера спорта СССР. В институт их принимали практически без экзаменов.

Резиновые камеры от трактора «Беларус» трудно было назвать лодками, хотя в них было всё самое необходимое: днище из плотной резины, брезентовые ремни аккуратно сжимали нос и корму, на них же держалась пара небольших вёсел. А плащ-палатка на грузовой, маленькой лодке, в которой спрятались два рюкзака, выглядела как миниатюрный домик. Всё это хозяйство доставил на дальнюю окраину города отчим Сашки (мать всё же расписалась с ним в ЗАГСе), Спартак Шуткевич. «Новорождённый» сын звал его то Добрыней, то Муромцем, в общем, издевался по-чёрному над тихим и скромным белорусом, но от услуг отказываться не стал. Экзамены парень сдал не хуже Геннадия и решил идти учиться в техникум советской потребкооперации, где директрисой была мамашина подруга. О походе сына Таисия Семёновна знала, но в детали не вдавалась: она была уверена, что рядом с «детьми» будет её Спартак, дойдёт с ними по берегу реки хоть до самой Волги. О путешествии к Чёрному морю она, конечно, не знала.
Река шелестела осокой, даже цветные краски, нередко сбрасываемые фабриками, не могли загубить жизнь в воде. У песчаной отмели шустрили маленькие рыбки, день выдался пасмурным, молочно-серым и тёплым. Спартак вернулся к машине, дал клаксоном прощальный гудок и долго стоял на берегу, провожая ребят. Течение реки в узком месте было живее, Сашка уселся на нос, взял в руки запасное весло, стал подгребать в такт вёслам, которыми работал Геннадий. Скоро выплыли на середину реки, маленькая лодка на прицепе вдруг начинала дурить, пытаясь закрутиться на месте, уйти вправо или влево. Но её скоро укротил умелый вёсельщик, облокотившийся на корму лодки. Генка чувствовал, что за спиной не хватает упора и что скоро придёт усталость, которая превратится в тупую боль. В своём «блокноте недоделок» мысленно отметил: на остановке надо найти фанеру, пристроить её под спину.
Пошли пустынные берега, засаженные местным совхозом огурцами, по горизонту проплыл всадник на коне, видимо, сторож, он остановился, долго стоял и смотрел в сторону ребят. Карту Генка выучил наизусть, дальше из-за поворота должна выплыть деревня Горкино, большая, домов на сто. У них на карте была обозначена плотина, но рыбаки, соседи по посёлку, сказали: после войны реку сильно загрязнили, смысл в заграждении отпал, рыба дохла, не доживая до зрелого возраста. Поэтому деревенские разрушили плотину, вернули реке старое русло. На всякий случай, Генка вырулил на середину водной глади, чтобы аккуратно пройти обломки бывшего заграждения, торчащие слева и справа. И здесь на них высыпала поглазеть малышня, человек десять махали руками, что-то кричали, попрыгав с деревянных досок и брёвен, долго бежали по берегу, а на плёсе вдруг начали швырять в путешественников камнями да так метко, что Сашке пришлось выскакивать из лодки и гнаться за ними по мелководью.
– Не дури, Санёк, такова участь путешественников... – миролюбиво сказал Генка, – мы для них – индейцы, которые зачем-то плывут по ихней реке...
– Не ихней, а их, – сказал Александр. – Скоро новая река будет, промежуточная перед Волгой, широкая, по ней даже пароходики ходят...
– А ты откуда знаешь?
– Я тоже научился читать карты...

Место для ночлега не выбирали: то ли потому, что привал был первым, когда всё надо попробовать, почувствовать, то ли от того, что смертельно устали, обрадовались возможности отдохнуть на твёрдой земле. Спина ныла ужасно, ноги затекли так, что Сашка еле «расходил колени», чертыхался, говорил, что он плохой помощник, совсем не работал веслом и что добавь ему боль в спине, которую перенёс Генка, он бы точно зз-дох. Костёр решили не разводить, просто не было сил, да вдобавок надо доесть бутерброды мамы Таи и допить литровую бутылку сладкого чая. Лодки Генка привязал морским узлом к невысокой железной арматуре, которую основательно вбил в землю, потом протянул к плащ-палатке незаметную по цвету верёвку, привязал её к своей ноге. Уснули, естественно, словно убитые. Их сон никто не потревожил кроме пятнистой коровы, решившей проведать, кто это спит под брезентом. Генка прогнал нежданную гостью быстро и умело, посмотрел на Сашку, понял, что тот даже не проснулся. «Надежды на друга – никакой, выноси вместе с вещами...» – подумал он и снова уснул, поскольку солнце ещё даже не вышло из-за невысокого леса, обхватившего берег реки справа по течению.
Первым проснулся Геннадий, подумал: «Берег здесь дикий, до леса топать почти километр, а рядом – ни дорог, ни тропинок. Как забрела сюда корова – непонятно, да и видел ли он её и не сон ли это?» Поэтому он ничего не сказал напарнику об утренней гостье, спустился к воде, попробовал собрать плавник, но кроме мокрых веток ничего не нашёл. С костром не получилось, тогда он порезал буханку чёрного хлеба на куски, полил их подсолнечным маслом и круто посолил крупной солью. В запасе были ещё сухари, да его мама сунула пакет чёрствых пряников, сказав, что сосать их в дороге – милое дело. Сашка, на удивление, проснулся сам, сказав, что замёрз от такой жуткой росы. Оказалось, его рука и нога вылезли из-под брезента, лежали на мокрой траве.
– Это – тоже опыт, будем по-тихому приноравливаться, – подытожил Генка и продолжил, – я нашёл ручей на берегу, водичка сбегает прямо в реку, чистая, холодная и прозрачная. Поедим хлеба с маслом, сухари запьём водой, а пряники возьмём в лодку, их сосать в дороге – одно удовольствие.
Сашка сморщил нос и лоб, но промолчал, у него не было других идей. Дальше поплыли недалеко от правого берега, он показался им более привлекательным, где лесные посадки вдруг спускались к самой воде, кусты орешника обманывали пока ещё недозрелыми плодами, а бузина набирала яркость красно-зелёных ягод. На пригорке показались аккуратные сине-зелёные дома какой-то деревни, к ним вела широкая грунтовая дорога, опоясывающая большой, но пологий холм. На мостках у реки несколько женщин возились с тёмными тканями, похожими на мешковину, но когда они увидели мальчишек в лодке, то выпрямили спины, стали внимательно разглядывать путешественников. Похоже, давно они не замечали здесь таких картин, и, видимо, поэтому сначала одна, потом другая, третья стали махать руками, приветствуя ребят.
Генка развернул лодку и стал грести к берегу, через несколько минут они уже оказались у мостков. Он первым поздоровался с женщинами, спросил, что за деревня стоит за ними, которой нет на карте. Ребята поняли, что это переселенцы с торфоразработок, где закрыли производство и узкоколейку, и вот теперь они живут здесь, почти на берегу реки. Женщины, узнав, что друзья путешествуют, хотят доплыть до Волги, удивились, переспросив даже:
– Чёй-то вас так мало? Здесь ноне лихие места... Переселили торфяников, а работы нет. Особенно молодые лютуют, столько грабежей... Вы, ребятки, давайте-ка, пока вас не видели в деревне, нажмите на вёсла. И постарайтесь на ночлег вставать не у деревень и на другом берегу. Вам ещё два посёлка встретятся с переселенцами, правда, там порядка больше, советская власть и милиция есть...

Противоположный берег реки был пологим, видимо, по весне его сильно заливала вода. Хотя и тут, возле узкой полоски песка, вымахали гигантские ивы, за ними шёл кустарник, ни пройти, ни пролезть сквозь него, наклоненный строго по течению воды, он, похоже, не успевал выпрямиться до конца лета. В макушках деревьев вороны свили гнёзда, карканье стояло такое, что утром Генка не мог спать. Он вылез из плащ-палатки, тут же направился к осоке, где спрятал обе лодки. На борту маленькой – сидела серо-чёрная ворона, которую почти не было видно в траве, время от времени она орала дурным голосом. Но подруги к ней не летели, видимо, боялись живых людей в палатке. Рюкзаки ребята спрятали под брезентом, в ногах. Генка, умываясь, вспоминал, как, испугавшись рассказов женщин, они, не останавливаясь, прошли ещё одно небольшое селение, стоящее почти у самой воды с хлипким на вид причалом и полдюжиной лодок. На одном из кирпичных домов разглядели красный флаг, и на душе стало спокойнее. Но заходить в посёлок не стали, уже в сумерках нашли на пологом берегу полоску песка с высокой осокой, там и разбили незаметный лагерь. Костёр не разводили, питались всухомятку, их снова выручили сухари и пряники, а также бидончик с герметичной крышкой, воду в который набрали из родника.
Геннадий всё же нашёл на отмели короткую доску, она подошла ему под спину, грести стало намного легче. Теперь через пару часов он менялся с Александром, и дело пошло намного быстрее. Ближе к вечеру снова на большом и пологом холме увидели несколько домов, но недостроенных, со стропилами вместо крыш. Люди обживались, видимо, это и был тот самый последний посёлок переселенцев. Ребята стали прижиматься к противоположному берегу, не останавливаясь, гребли, чтобы быстрее скрыться за поворотом реки. Вдруг в кустарнике раздался стрекот двигателя, а может, кто-то завёл моторную лодку. И точно: к середине реки понеслась небольшая лодка, в ней было трое, те, конечно, видели путешественников, догнав их, заглушили мотор.
– Чьи вы, куда двигаетесь, пацаны? Чё надо в наших краях? – вопросы были от светловолосого парня с большим чубом, нависшим на лбу, видимо, старшего из них, сидевшего на корме, у мотора.
– Ведём отряд, – почти ровным голосом сказал Сашка. – Ищем место для ночлега... За нами – ещё шесть лодок, двенадцать человек и двое учителей. Все из одной школы. Идём в поход по случаю...
– Ну ты и трёкаешь, пацан, ха-хи-хиии... – захихикал один из местных, по виду, совсем ещё мальчишка. – Мы сёдня прошли из города до села... Никаких лодок, никаких людей, ха-хиии...
– Их подвезли к сельсовету на двух машинах, – посмотрел Сашка на часы, – думаю, они уже погрузились в лодки, идут к нам... Мы должны встретить их костром и кашей с тушёнкой...
– Так, значит, вы – путешественники? Миклуха-маклаи, да? Слыхали про такого? – включился в разговор третий пассажир лодки, выглядевший старше обоих напарников, лицо у него было сморщенное, выжитое, как лимон. – Ну а мы – местные папуасы, значит... – на этих словах мальчишка, явно не понимающий, о чём идёт речь, снова захихикал. – Деньги есть? Выкладывайте... Тушёнку, сухую колбасу, консервы всякие – тоже к нам в лодку. И шевелись, если жизнь дорога! Иначе камеры ваши порежем, нахрен, колунами пойдёте на дно...

Генка посмотрел на Сашку, зная его взрывной характер и то, что он прихватил с собой пневматический пистолет, привезённый ему мамашей из ГДР, незаметно помотал головой. Выдержав минутную паузу, сказал:
– Деньги у учителей... Тушёнка у нас есть, крупа для каши, сухари, пряники, но это нужно сегодня для ужина всей команде...
– Ты чё, за фраеров нас держишь? Десять лодок у них! На машине едут! – лодочник со сморщенным жёлтым лицом буквально завизжал фальцетом. – Цепляй их багром, тащим к нам, на берегу быстрее разберёмся...
Мальчишка крюком поймал на камере петлю для вёсел, светловолосый запустил мотор и лодка, натужено гудя мотором, потащила пленников к берегу. По мере приближения к мосткам, солнце всё заметнее уходило за лесопосадки. Паники ни у Геннадия, ни у Александра не было, жалели, что так рано закончился их поход и что придётся отдать свои накопления и, грубо говоря, жратву, чтобы откупиться от плена. На мостки вышли с рюкзаками, одновременно посмотрели на финский нож, который неумелыми руками держал хихикающий подросток из лодки. Белобрысый привязал лодку к столбу, жёлтолицый, худой и кривоногий парень с подозрительностью смотрел на путешественников. Сойдя на землю, Сашка наклонился, резко дёрнул за шнурок рюкзака и вытащил изнутри абсолютную копию милицейского пистолета "ТТ". Сказал почти шёпотом, но его услышали:
– Ну что, доигрались?! Вас щас положить или у дома? На глазах у родственников? – Он перевёл предохранитель, раздался характерный щелчок, нож у подростка выпал из руки, стукнулся о доски причала.
– Вас не выпустят из села, – сказал белобрысый, – у нас ружей хватит на весь ваш отряд, – но с мостков не спускался, наверное, ему казалось, там он больше защищён от пистолета.
– Погодь бузить, фраер, – заговорил каким-то вкрадчивым голосом желтолицый, – с пушкой не шутят. Ты в руках-то её держал?
Сашка понимал, что не может подтвердить схожесть своего оружия с милицейским пистолетом ни громкостью выстрела, ни убойной силой пули. И всё же решил рискнуть: направил ствол на мотор лодки, нажал спусковой крючок. Пуля взвизгнула о железо так неожиданно и громко, что мальчишка на причале присел на корточки.
– Ты чё, бешеный?! – заорал желтолицый. – Сгорят все лодки... Беги в село, – погнал он мальчишку с причала, – пусть ружья несут мужики...
– Стоять! Я не шучу... – выкрикнул Сашка. Генка заметил, как того начало колотить.
– Ладно, тихо все... – сказал он довольно спокойным голосом. – Заведёшь мотор, – обратился к светловолосому, – мы прицепим наши лодки и поплывём в посёлок, к сельсовету. Там своих встретим, познакомим тебя с хорошими людьми. Будет всё нормально с нами, отпустим домой, даже милиции не скажем. – Посмотрел на рахитичного парня, добавил: – Тебе не советуем погоню устраивать пока не дождёшься возвращения своего кореша. Всё понял? Заводи мотор...

Ещё не успели опуститься вечерние сумерки, как они добрались на лодке до села с красным флагом на сельсовете. Шли нормально, но резиновые лодки без хозяев так и старались убежать в стороны. На недостроенном причале стояло несколько мужчин. Среди них ребята увидели Спартака Шуткевича, нового отца Александра. Он бросился обнимать их, как только путешественники вступили на причал. Говорил тихо, только для них:
– А я тут бучу поднял, когда узнал от женщин, что на реке целая банда на моторках шастает... Других лодок нет, так они на рыбаков, идущих в верховье, нападают, отбирают деньги. Вы что, откупились? Отдали деньги, продукты? Да вам и отдавать-то нечего было... – вдруг они одновременно, все трое, услышали голос белобрысого парня:
– Они напали на нас... У них пистолет. В бензобак стреляли, чтобы сжечь и нас, и лодку!
К ребятам подошёл старшина милиции, видимо, местный участковый, спросил строго:
– Оружие есть?
Сашка достал из-за пояса прикрытый полами куртки пневмопистолет, отдал его милиционеру, сказал:
– Это муляж, духовой пистолет из ГДР, продаётся там как сувенирный подарок...
– Мать его, – пробормотал старшина, – вылитый «ТТ», стреляет? Как и чем?
– Мелкой дробью, до десяти метров, как в тире, в парке...
– Он по баку палил, чуть не взорвал нас с парнями! – снова заорал хозяин лодки.
– Дурак ты, Севка! – сказал милиционер, – составлю я на тебя протокол, и пойдёшь ты уже точно в тюрьму. – И снова повернулся к Александру: – Деньги вымогали, запугивали, имущество отбирали?
– Мы их запугали пистолетом, заставили плыть сюда... Когда проходили мимо, видели красный флаг на доме... – Генка незаметно для себя тоже включился в разговор.
– Михалыч, – обратился милиционер к мужчине небольшого роста, выделявшегося среди других бордовым галстуком на тёмно-синей рубашке, – я разберусь с нашими. Если претензий нет друг к другу, то и дела нет. А ты, как власть, успокой народ, бабы уж больно переживали за приезжих пацанов, думаю, щас отдоят коров и придут к тебе, в сельсовет...
– Вы отец подростков? – спросил Спартака председатель сельсовета.
– Да, – сказал тот вполне уверенно и показал на Сашку. – А это – его одноклассник и друг. Я каждый день приезжал к ним перед ночлегом, но не показывался... Что же тогда за путешествие получается? – Он улыбнулся, все мужчины рассмеялись.
– Я подгоню нашу машину, – сказал он Александру, – купили мы с мамой прицеп, мало ли что придётся возить... Видишь, он и пригодился. Щас загрузим ваши камеры и домой. Мама сказала, что достала вам две путёвки в лагерь отдыха для старшеклассников. Там уже смена идёт, почти двести ребят собрали, не шуточки...
Мальчишки отцепили крюк от большой лодки, на которой с абсолютно глупым выражением лица сидел белобрысый Севка, не понимая, видимо, ещё, что беда пронеслась мимо его головы. Спустились с причала, вытащили своё детище на прибрежный песок, уложили туда грузовую лодочку, рюкзаки и стали ждать Спартака. Сашка посмотрел на Генку, сказал с серьёзным видом:
– Он старше меня на двадцать лет. Вполне сойдёт за отца. А мужик он нормальный... Возьмём его в поход до моря?

Художник: В. Хабиров.