Авторы

Перед ступеньками, ведущими к дверям школы, кучковалось с десяток учителей и гостей праздника, их Павел не знал, конечно, но он почему-то обратил внимание на высокую, очень красивую женщину, стоявшую рядом с директором…

Дальше поплыли недалеко от правого берега, он показался им более привлекательным, где лесные посадки вдруг спускались к самой воде, кусты орешника обманывали пока ещё недозрелыми плодами, а бузина набирала яркость красно-зелёных ягод. На пригорке показались аккуратные сине-зелёные дома какой-то деревни, к ним вела широкая грунтовая дорога, опоясывающая большой, но пологий холм...

Сказать: лето здесь короткое, – значит, ничего не сказать. Только в июне, если не выпадет снег, отцветает сирень (высаженная в скверах), в июле может на неделю – другую извести духота, когда солнце гуляет по горизонту и плюс 25 с дикой влажностью от моря, в августе – грибы да рыбалка, но будь осторожен, с середины месяца утром нередко случаются заморозки. Как-то 14 сентября Вадим встретил в сопках первый снег. Он уже не растаял до мая следующего года...

Детство, юность, зрелость – жизнь мужчины начала XXI века. Он умудрился не стать миллиардером. Выжил в безнадёжной ситуации. Продолжал любить, зная, что о нём могли забыть. Его навсегда покорил Север... Обо всём этом рассказывает новый роман Юрия Михайлова «Холодное пламя Арктики».
 

С утра пораньше она специально выбирала уголок двора, где в нескольких метрах от неё проходили люди. Каждого встречала поворотом головы, но так, чтобы не отрывать её от лап, на которых та лежала: ей было тяжело управлять телом. На человека смотрели умные, невероятно грустные глаза существа, пережившего столько, что хватило бы на несколько жизней…

О храме, где в спешном порядке заканчивался капитальный ремонт, местные жители вели отдельный разговор. Удивительно было видеть, как во многих деревнях района стояли полуразрушенные, облезлые большие и малые церкви, а этот красавец с пятью куполами уже сверкал сусальным золотом и тёмно-синей железной крышей...

Озеро всё тоже, широченное, раздольное, только иван-чай ещё не цветёт, а в осоке, у берега, безбоязненно плавают какие-то птицы, юркие, живые, с хохолками на голове. У могилы Андриана Николаевича на скамейке сидит старушка, её глаза смотрят на озеро, но подойдя поближе, я понял, что они закрыты, а губы что-то шепчут. Она не видит и не слышит меня…

Ну ладно, может, не дано мне понять, может, не могу охватить в масштабах страны перемены? Но против цифр не попрёшь: в России с 91-го обнищало до пятидесяти миллионов человек. Всего ничего прожили с новой властью, а народ дошёл до ручки…

В последнее время она так устала от вспыльчивости и упёртости Салмана, что после его ухода в спальню продолжала сидеть на кухне одна, не включая света, хотя на улице заметно потемнело, и только участок неба на западе едва светился в отблесках спрятавшегося за горизонт солнца. Курила, потом разогрела в турке остывший кофе, пила без сахара, снова зажгла сигарету. Ей уже было наплевать на чьё-то мнение по поводу того, что она, Ирина Давыдовна Синельникова, директор дворца культуры, десять лет содержит любовника – татарина, почти на две головы ниже её ростом и годившегося в сыновья…

Шурка встал, выждал паузу, направился к окну. Подойдя к стеклу, он правой рукой несколько раз тихонько отстучал различную по тональности барабанную дробь, повернул голову к свету, зажал ладонью нос, и в ту же секунду мы услышали потрясающие по красоте звуки, – без всякого сомнения, у окна играли на необычном, похожем на звуки гавайской гитары, инструменте…