Адапторы. Не наша жизнь Натальи Рубановой,  или Закон Старджона наоборот

Рубанова Н. Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки. — Санкт-Петербург: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2023.—518 с.

«Написать книгу и быть писателем — разные вещи». 
И.Печерникова, актриса

«Любопытство народа нашего,
 так полюбившего считать чужие деньги, неистребимо». 
Н.Рубанова, литератор

если ты хочешь
прогуляться по моей
голове я провожу
и я твёрдо знаю, чего я хочу
я только прошу я только прошу
будь осторожней…
Кормильцев—Бутусов

Сходу расшифрую название: «Диссонанс собранья пёстрых глав», как отметил автор. Ведь время меняется неумолимо и коннотационно. Отсюда — многое сказанное тогда́ — сегодня звучит уже иначе. Хуже или лучше — решать читателю. И вердикт сей будет отнюдь и отнюдь не лёгким. Отсюда — диссонанс. Отсюда — дисгармоничный спор противоречий.
Далее…

Я не выдержал. И черкнул Наталье в мессенджер ещё до того, как закончил обзор: «Это блестящая, великолепная книга. Просто шедевр». — Не мог не маякнуть. Редко так складывается в нон-фикшн, что решительно совпадают все (вечно) искомые векторы литературного творчества. Только лишь… 
Для «только лишь» будет отдельный небольшой абзац «А что плохого?». 
Но приступим…

Они отовсюду, эти люди. Люди Натальи Рубановой, пришедшие к ней на огонёк: Франция, Россия, Израиль, Америка, Англия, Италия.
Все описанные и мастерски срисованные персонажи произведения — прекрасные генераторы идей, некие преобразователи реальности. Особенно в наше непростое время. (А когда времена были простыми? — риторический вопрос.)
Лучше всех о том сказала Вероника Долина: «Мы — Адапторы!». — Агрегаторы, сливающие воедино рифму в мелодию, мелодию в текст, — и всё вместе.
Они пишут, творят-созидают: и мир — пусть медленно, с неохотой — меняется к лучшему. Тяжко, даже с ленцой проворачивая мощные чугунные жернова истории вперёд — и только вперёд! И — возникает надежда, взирая на них, читая их светлые помыслы, задумки. И воспоминания, конечно… 
Слушая представленные на суд публики интервью, исподволь и по-топоровски «спускается с небес» вера в неизбывное грядущее завтра: хорошее, чистое, благостное. [Подумалось, что книга, посвящённая в преамбуле В. Л. Топорову, отлично бы вписалась в аудиоформат: с арт-озвучкой «вопрос-ответ».] 

Содержательное перечисление превосходных партнёров Рубановой — уже эзотерика. Каждый из них — и живые: «немёртвые», как говорит сама автор; так и ушедшие, безвременно почившие — гордость России, мировая гордость. 
Единственно присовокупим, мол, несомненно, книга будет привлекательна и любителям литературы, неискушённым от неё непрофессионалам — «без ангелов» в голове, скажем по-топоровски. (Хотя «любители» в кавычках бывают ой-ой как информированы.) Тем не менее жгучий интерес она должна вызвать всё-таки у филологических, языковедческих lingvo-профи — стопро. 
Последний раз подобную ровную, чёткую, в меру интеллектуальную публицистику я читал (и рецензировал) у А. Бычкова, упомянутого в главе «Русского диссонанса» об Улицкой, также в отдельной о нём главе. Великолепного стилиста философии слова: его фонетической составляющей. [В публицистике Бычков колоссально (жанрово) отличается от своей прозы.] 
Рубановские сюжеты полны ярких мнемонических набросков, штрихов на грани инфлюации поэзии в прозу: «…её тексты — финальный кластер экзистенциальных гвоздей, вбитых в трёхмерный гробок т. н. простого русчела со всеми его меркантильными и ничтожными “житейскими попечениями”, о коих молит он седовласого старца исключительно из страха…». — Вроде того, как красноречиво очерчивает Рубанова стилистику Витухновской. 
Автор книги пробегается, прямо и косвенно, по чрезвычайно влиятельным творцам XX–XXI вв. В частности, музыка-стихи-барды: Е. Камбурова, В. Долина. Актёры-режиссёры: Печерникова, Веденеева, Лунгин, Райхельгауз. Пианистка П. Осетинская. «Человек-эпоха» И. Кормильцев. И прочие. 
Так или иначе затронутых в книге персоналий — очень много. Не счесть. Писатели, безусловно, в первую очередь. О том, что такое «эта самая проклятая литература!» и есть, собственно, «Русский диссонанс». Что указано в анонсе вслед цветастой палитре известных медиа- и лит-фигур.

Я же — как обычно. По-своему да по-простецки примусь сразу за категориальность.

Что такое хорошо…

Лицезреть данное произведение можно с любого места, любой страницы довольно внушительного фолианта и… Ассоциативно грустить о неизгладимом «непрошедшем прошлом». (Моя обожаемая критическая дилемма.) 
Книга — об эпохе, откликающейся камертоном календарных дат, — но не изъеденной, не истреблённой в душе, воспоминаниях протагонистов, анналах их неувядающей памяти. Размыкая сознание публики сознанием героев встреч, беседами с ними, восхитительными авторскими этюдами, зарисовками-эскизами. Беседами захватывающими. Которые уже никто никогда не сможет воспроизвести ввиду естественных процессов глобальной несправедливости — смерти. 
Великолепные люди — совершенно под стать отменным, всеядно компетентным интервью Натальи Фёдоровны. Блестяще, до энциклопедичности образованной. В меру саркастичной. С аккуратно подсоленным юмором. С тонким, одномоментно ёмким багажом жизненных ретроспектив интервьюируемых. 
Даже смею предположить, дескать, Наталья действует по закону Старджона, только наоборот. В отличие от схемы популярного американского фантаста, у Натальи девяносто процентов информации нужной, ценной, исторически значимой. К тому же уникальной. 

А что плохого?

С места в карьер. Думается, не стоило вмещать столь роскошный материал в один типографский том. Надо было делать два, три тома: «Беседы»; «Эссе-рецензии»; «Фишки-заморочки Рубановой». 
Это подобно 470-ти с лишним страницам о любви француза-Уэльбека, о коем у Натальи аж пять очерков! (В «Диссонансе», уточним, 518 страниц.) 
Ведь книга в свою пору займёт почётное место в ряду исключительно раритетных изданий. И пара-тройка томов лишь усилило бы её важность. [Так и видятся три каллиграфически выгравированных твёрдых корешка на полке, но… Мечты, увы.] 

Дам маленькую подсказку, некую шпору для музыкально-театральной, киностудентуры. Которая наверняка заинтересуется искусствоведчески насыщенным материалом: для различных эссе, исследований, дипломов, в конце концов. Кандидатских диссертаций, почему нет…

•    Литкоррупция, литконвейер, литмошенники: Л. Улицкая
•    Премии, доступность книг, продажи-тиражи: В. Топоров
•    Любовь вопреки политике: М. Уэльбек
•    Востребованность филологии как таковой: Д. Драгунский
•    Зараза масскульта: И. Кормильцев
•    Живое и мистическое: А. Бычков
•    Ситуация запрета на жизнь в современном мире. Депрессия и невыход из неё: А. Витухновская
•    Православие: стабильность и традиции. Их несовместимость: А. Кураев
•    Издательский бизнес. Дебилизация населения: Е. Ройзман

Мой обзор не будет «обзором» в классическом его изводе. 
Не берусь судить тексты. Не буду описывать структуру их построения, как бы выкладывая книжку на прилавок читательского внимания. Имена из оглавления — тому порука. Их мысли, суждения не отрефлексировать на двух-трёх страницах: это бессмысленно. Тем более что некоторые из них действительно реальные рупоры современности. И, честно говоря, я чутко, по-редакторски понимаю свою… робость, что ли, пред ними. Ущербность.   
И повторюсь: русский dissonanser — «dissonance breaker» Рубанова — стоит на одной ступени с интервьюируемыми. Диалектически плавно входит в стилистику мизансцен, положений разных персоналий. Играет с ними на одном поле — абсолютно на равных. Без прикрас и ухищрений. 
То же — и с собственными экзерсисами Натальи Фёдоровны: рокировками, фишками и «адскими штучками». Чёткий, жанрово ровный высокий профессиональный уровень. Слог. 
В общем, елей на душу охотникам за non/fiction. Вот и всё.        

Под финал — несколько вырванных из контекста гениальных фраз. Коих, бесспорно, неизмеримо больше в манускрипте Рубановой:

«В архивах я не работала». (Г. Яхина)
*
«Во все века самые страшные и болезненные раны религиозным убеждениям человека наносят профессионалы от религии, то есть жрецы». (А. Кураев)
*
«Платили мне когда-то, кстати, в одном европейском издательстве — по договору — полторы тысячи долларов в месяц. В течение, заметим, пяти лет после выхода книги. Неплохо, да?» (В. Нарбикова)
*
«Тот, кто любит колбасу и ориентируется на литпремии, не должен видеть, как делается то и другое». (Д. Драгунский)
*
«Просто надо жить legato…» (В. Павлова)
*
«В молодости все поэты, но не все смертельно». (А. Иличевский)
*
«Белковое тело». «Читать не по делу». (Л. Улицкая)
*
«Патриотизм — это экзальтированная демонстрация любви, а любовь к родине от сердца идёт». (Е. Ройзман)
*
«Да, тогда я бы не отличила PC от Макинтоша в компьютерном магазине, но к “Самсунгу” бы не прикоснулась!» (Р. Куртин)
*
«С “Тёти” всё и началось, да. Вообще же меня режиссёры видели этакой пасторальной фа-мажорной героиней». (Т. Веденеева)
*
«То есть я существовала как удобрение для скудной почвы — все со мной расцветали пышным цветом». (В. Токарева)
*
«Фейсбук прекрасен! Когда я пишу, мне кажется, что мои подписчики заглядывают мне через плечо и торопят». (Д. Драгунский)
*
«“Бывших филологов” не бывает, как и прочих “бывших” музыкантов или врачей…» (Н. Рубанова)
*
«…если уехал муж может быть это мрак может быть это рассвет разве это не так / если любимый пришёл и не распался брак может быть всё хорошо разве это не так / есть где-нибудь гора где тёмно-синий парк где ещё есть любовь разве это не так…» (В. Нарбикова)
*
«Люди вообще все плохо кончают, не только поэты. Поэты просто успевают об этом спеть». (И. Кормильцев)
*
«Мир — это больница для ангелов, которые разучились летать…» (И. Кормильцев)
*
«Писательство — это прежде всего антропологическая практика». (А. Бычков)
*
«Я пишу не так часто, я пишу вперёд, чтобы моих текстов хватало на какое-то время, потому что, действительно, литература убивает». (А. Витухновская)
*
«Важно, чтобы сериал сохранил уважение к Большой Истории — к трагедии раскулачивания, а не превратился бы в мелодраму на фоне бараков с табличкой “ГУЛАГ”». (Г. Яхина)
*
«Знаете анекдот? Врач просыпается в холодном поту и кричит от ужаса. Жена спрашивает, что случилось, а он в ответ: “Да приснилось, что мне операцию делают мои однокурсники!”» (А. Кураев)

И как скажет в финале Вероника Долина, с которой мы начали сей диссонирующий обзор: «А грамотный интересный текст мне бесконечно важен»!