Как глубоко в душе Вольтской зарождалась ненависть к России, или Квантовая суть сознания

Мне повезло вчера прочесть очень тонкие наблюдения над халтурщиком сюрреалистом. И с помощью их я надеюсь проверить, «Весна» (1994) Вольтской это честная вещь или притворная.
Если полюсы ценностей обозначить как Свобода/Порядок, то сюрреализм родился как нетерпимость слева к Порядку капиталистическому, для которого норма – мировая война, передел колоний в соответствии с новым соотношением сил у стран (такой вот Порядок). От революции это отличается пессимизмом относительно перспективы победы масс, то есть эрзац-оптимизмом индивидуализма в масштабе своего внутреннего мира – как субъективное торжество Свободы при закрывании глаз на объективное её поражение.
За Порядок – сознание, за свободу – подсознание. Автоматическое письмо, не контролируемое сознанием, и описание снов, как явления, не обременённого необходимостью. (Вторая посылка оказалась с подвохом, о котором я вчера и прочёл.)
А при чём, спросите, квантовая теория, да ещё и не в порядке болтовни, а опираясь на результаты  экспериментов?  
При чём? – При упомянутом подвохе.
Есть, оказалось (объективно) в 2021 году, осознаваемый сон. Например, верный ответ (числом горизонтального движения закрытых глаз, оговоренных до начала эксперимента) на устную задачу, например: 4-0=4.
Это промежуточное состояние межу полным отключением мозга от внешнего мира (сном, наркозом) и полным сообщением мозга с внешним миром.
Второе – это, скажем так, наблюдение. Промежуточное – мало наблюдения. А наблюдение в (бац!) квантовом мире производит изменение. До изменения там есть запутанность (не известно, какие спины у более чем одного объекта [фосфора в некой молекуле]). А после наблюдения появляется известность. И организм потеряет возможность наблюдать, если убывающую возможность эту не восстановить сном: отсутствие наблюдения восстановит упомянутую запутанность.
Бдение – Порядок, сон – Свобода. А промежуточное состояние, организованное сновидение – то подсознательное, которое обеспечивает, как и талант, органическое единство произведения прикладного искусства (когда все элементы выражают один и тот же замысел сознания и нет элементов, противоречащих этому замыслу).
То есть все мы, когда рассказываем не забытый сразу после сна сон, являемся творцами произведения прикладного искусства, приложенного к задаче прояснить, что приснилось. (В каком-то приближении то же с нами происходит при произнесении почти любого предложения. Скажем, мама мыла раму. Мы не говорим «мамочка», «рамочку», «драила». Всё соответствует замыслу сознания. Отсутствие экстраординарности тут просто не возводит обычные предложения в ранг искусства. Прикладного. Сон, как и подсознание талантливого человека, мало связанные с Порядком, обеспечивают экстраординарность и ранг искусства.)
А вот если сфальшивить, притвориться (как Дали часто делал), мол, вот – сон, то хорошая организованность пропадёт.
На днях мне довелось допустить притворство (Порядок, излишнюю осознанность, организованность) в пересказе одного давнего сна, который был у меня, во сне, который был во сне. Я не помнил, сколько просыпаний было в том сне.
Начинался он с того, что я проснулся оттого, что вдруг обнаружил, что правая рука моя не лежит на кровати, а, согнутая в локте, торчит вертикально; я удивился, как это может быть, что она не падает, и проснулся (первый раз).
Этот пересказ ещё мыслимо квалифицировать как произведение прикладного искусства (даже экстраординарность есть).
А дальше чёрт меня дёрнул при пересказе сна избыточно включить сознание: «не падает потому, что натянула простыню с одеялом (что с кистью, я не помню, а ведь там вторая потенциальная подвижность руки, тянущая её падать)».
То есть фальшь определяется избыточным количеством Порядка.
И, если за Порядок для Вольтской 1994 года принять ненавистную за безличностность недавно павшую советскую власть (что закреплено было в 1993 расстрелом Ельциным Белого Дома), то имеем теперь способ проверить, насколько она честна в своём сюрреализме, склонном, вообще-то, лукавить, что он сны описывает, а не дикие придумки сознания.
Но я ещё отвлекусь.
То, что я вчера прочёл и что побудило сегодня писать эту статью, было написано врагом сюрреализма. Не искусство, мол, создание: «оригинальное лишь тем, что материалы эти никак не организованы, не упорядочены и, значит, попросту не усвоены». (А при слове «искусство» обычно имеют в виду неприкладное искусство, которое «говорит» восприемнику ЧТО-ТО, словами невыразимое.)
Я же произведению сюрреализма не враг, если оно рождено подсознательным идеалом (не путать с тем подсознанием, – см. выше, – которое обеспечивает эстетический талант).
Подсознательный идеал, получается, имеет силу больше не считаться с сознанием, чем прежде обсуждённое подсознательное. Он пропускает в произведение странности для времени создания произведения. Для сюрреализма ими является вот это «не организованы, не упорядочены».
То есть, если в глубине души Вольтской клокочет Свобода, то фальшью будет организованность её «Весны».

Чугунный грач с сиреневым отливом
Обходит вечер шагом кропотливым,
Блестит заколкой в фетровой траве
И шар серебряный несет на голове,
Где плавают изогнутые стены 
И червячки засушенных растений, 
Автобус трескается, точно яйцо, 
Цветные волны бороздят лицо, 
Ложатся на бок летаргические церкви, 
И облака нависший эркер 
Вот-вот обвалится. 
На дне 
Непрочной сферы, словно луч в вине, – 
Крутящиеся тающие льдинки; 
А в центре, не дробясь на дольки, половинки, 
Из воска слепленные, ветра и стекла 
Горят любовников прозрачные тела. 
                                                    1994

Слово «Весна», казалось бы, тянет за собой (организовывает) слово «грач». Но «Чугунный» перебивает эту естественную (организованную) связь. Не понятно ж, чугун – материал скульптуры (как памятник чижику-пыжику), или оттенок оперения. Вроде б оттенок, раз «с сиреневым отливом». Но отлив таким не бывает (он синий). – Организованность опять разрушена. Но тут же – новое поползновение организованности насчёт весны: «Обходит». Весной обходит прилетевший из Африки грач свои прошлогодние владения. Правда, тут же подножка: «вечер». Непространственная ипостась, чтоб её обходить. Зато «шагом кропотливым» – это очень похоже на реальность. Но тут же опять подножка: «Блестит заколкой». Блестящие заколки (красивые изделия) обычно не теряют, откуда такая тут? – А от фетровой шляпы. А та чего тут? – От похожести фетра на короткую, не успевшую вырасти весной, траву. – Организованность? – Как пришей кобыле хвост. – Но короткая трава как-то связана с весной. – Ну так нате – от весны и от грача: «И шар серебряный несет на голове». А мало – так ещё нате: «Где плавают изогнутые стены». Чтоб забыли думать об организованности около весны. – Нет, почему? Весной авитаминоз, голова кружится… – Ну так «И червячки засушенных растений»: это зимние причиндалы, а не весенние. И если мало, то: «Автобус трескается, точно яйцо». С «точно» вместо «как» – чтоб выпала строка из ритма. А то заорганизованностью от ритма пахнет. – Сбила подозрения насчёт организованности? – Сбила. – А ведь и грамматики давно нет. – Это Свобода: «Цветные волны бороздят лицо». Волны не бывают цветные, они не бороздят лицо, а ласкают. Но это триколор, и весна тут есть: не природы, а России. Только сейчас церкви вернули её силу, с допетровских времён, с отмены патриаршества и до отмены притеснений советского времени. А чтоб не думалось про организованность, пусть «Ложатся на бок летаргические церкви», если обычно им – стоять и – не спать, а служить. – Но «облака нависший эркер / Вот-вот обвалится» – это ж образ весеннего первого грома с «Непрочной сферы» неба. И, значит, организовано вокруг всё же природной весны? Тем паче, что там про «Крутящиеся тающие льдинки». – Ну можно ж и старухе проруху? Раз новое единство в России создаётся, не коллективистов, а каждого на свою особицу: «…в центре, не дробясь на дольки, половинки, / Из воска слепленные, ветра и стекла / Горят любовников прозрачные тела». Коллектив индивидуалистов! – Так это-то ж точно организованность? – Свободных людей; непредсказуемость же сплошная: какая слепленность – из ветра, какие любовники – прозрачные?
Мне кажется, что фальши, ненужного сюрреализму вмешательства сознания нет. Вольтской удалось письмо почти без вмешательства сознания, дался образ Свободы от Порядка. Не исключено, что только моя тенденциозность к её теперешнему предательству России, как тупику истории (при магистральности Запада) смогла вытащить наружу наличие в ней в 1994 году подсознательного идеала типа трагического героизма: вот-вот и отрешится, наконец, Россия от многовековой своей самобытности, и её примет в свой круг цивилизованный Запад. В 1994 году ещё можно было так обманываться.
Но как можно было не протрезветь в последующие годы? – Этого я не понимаю. Или, если отравилась западнизмом в юные годы, то это неискоренимо…

Художник: Т. Сетовски.