«Благородные птицы…»

Болгарская поэзия в переводах Гургена Баренца

Армянские глаза

Любовь моя детская... Смутное воспоминанье
Проснулось в мелодии вальса, знакомой до боли, 
Душа моя – клетка, свобода – всё то же изгнанье, 
И клавиши плакали, что-то шептали бемоли.

Он был музыкантом – мечтательный мальчик, подросток,
И всё не решался сказать что-то важное очень. 
В печальных глазах его чёрных читалось всё просто,
Он что-то шептал мне и был, словно вальс, непорочен.

Глаза его – чёрные клавиши на фортепьяно,
Печаль в них такая – совсем как стенанья бемолей.
Пьянящая музыка, странное это признанье...
Из запертой клетки душа моя рвалась на волю.

А вальс всё безумствовал, в кости мои пробираясь.
Планета вращалась. А в мыслях – последний автобус. 
Всё в вальсе кружилось, вселенная мнилась мне раем,
Мы – дети, подростки, и мне по душе твоя робость.

Мелодия вальса мне нравилась больше признанья.
Прости меня, мальчик, я музыку больше любила.
Вращалась планета. Иллюзией были страданья. 
Чайковский ушёл за кулисы, и клавиши приуныли.

В армянских глазах было столько тоски и печали!
А день был так ясен, он тоже был весел и молод. 
А ноты всё капали с неба, светились в тени и молчали,
Вращалась планета, и надвое день был расколот.

Первое письмо в Армению

Здесь не горные цепи – 
Здесь песок, показывающий время,
Он процеживает золото эпох.
Здесь небо каждый день сквозь Божье сито
Обливает нас и наши сны.
Здесь земля страданьями чревата
И вечно беспокоится за нас.

Здесь люди не знают, не ведают,
Что в небе не бывает облаков,
Что эти пятна лоскутков белёсых
Служили Богоматери простынкой.
Они нас исцеляли от недугов,
От ненависти, глупости и алчности,
И развязали узел на вершине,
Предназначенной для корня жизни.

Здесь не горные цепи – 
Здесь песок, показывающий время.
Золото эпохи на исходе...
Эй, темноглазый парень с грустным взглядом!
Спасайся, беги, начинается дождь роковой!
Тебя песок не скроет, не затянет – 
Прошу тебя, смотри куда идёшь!

Здесь не горные цепи – 
Кавказ в твоём сердце болит.
И Ноев ковчег, блуждая, причалил к закату.
В небе белые пятна яснее, заметнее стали,
И зримее стали страданья и слёзы людей;
Ной долго ждал, но так и не дождался,
Когда раздастся петушиный крик.

Происшествие

Продолжаясь от июльского солнца,
Вырастают крылья у птиц.
И моя тень похожа на них – 
Невероятной обнажённостью крыльев.
И только в ночное время – 
Раздеваясь –
Я скидываю с себя хрупкое облако платья.
Виднеются
Крылья раненой птицы,
Образовавшиеся
Из множества
Улыбок...

Умоляю тебя, любимый,
Раздевай меня только
В кромешном мраке ночном...

***

Ты протягиваешь пальцы,
Которые напоминают
Ветки берёзы,
Съёжившейся перед домом.
И подобно березовым веткам
Следят за мною десятки глаз.
Не потеряй свой голос,
Не промочи свои пальцы,
Чтобы стая поющих птиц
Не осталась без песни…
Твои руки – стволы тенистых деревьев,
Которые пытаются обнять
Мое внезапное исчезновение.

Только для птиц

Благородные птицы
Не садятся на чужие столы,
Не крадут с них крошек,
Подобно воронам или сорокам.
А когда появляется
Ветер пустыни,
Благородные птицы
Ограждают во мраке других;
Даже боги, обращаясь к ним,
Говорят с ними только на «вы»,
А раскаявшиеся ангелы
Несут за ними их тапочки.
И их опавшее пёрышко
Озаряет собою мрак,
И какой-то невидимый хор
Идёт за ними, подпевая им.
Благородные птицы
Имеют в небе свои привилегии,
Они носят звёзды на лбу
И нимб над своей головой.
О Боже, как трудно, как грустно
Приходится благородным птицам
В болотной тине
И как легко подкупать
Неподкупных поэтов...

Уличное представление

Люди, собаки,
Собаки и люди...
Они очень похожи, когда счастливы,
И непохожи, когда несчастливы.
Люди собираются на улицах и площадях,
Сбиваются в толпы;
Ну почему здесь так тесно?
Луна – большая диадема
С двенадцатью бриллиантами;
Забавно видеть
Её неряшливый, ветхий наряд...
Люди и собаки
Только в летнее время помнят,
Что когда-то кого-то
Любили здесь.
И тень садится
За хромающий стол,
И перед ним какая-то псина 
Мнит себя царской персоной.
Между человеком и животным
Устанавливается высшая гармония.
Здесь по ошибке остался
Этюд, нарисованный Лотреком...
День – разорванная газета,
Которую уже прочитали
И выбросили в мусорный бак.
Люди и собаки
Дают представление,
Однако его сценарий
Совершенно никуда не годится.

Май

Только что стремглав прошёл волшебник.
Он доставал из шляпы соловьёв.
Ах, эти влюблённые птички!
Они поют в одной и той же октаве
И радуют сердца людей.

Интересно, кто их научил
Передавать свою нежность
От сердца сердцу?
Видимо, эта наука
Известна им изначально.
Точно так же, как мы
Безумны со дня рождения.