Борода

Махмуд не мог понять простого женского каприза в отчуждении жены от его желаний и даже простого нежелания вести с ним разговоры. Он пытался докопаться до причины разрыва отношений с супругой, но натыкался на совсем неласковый взгляд и даже, как ему казалось, не женский, какая-то давно потаённая ненависть таилась в глубине глаз Айши, и было странно, что он пугался этого злобного огня, который вспыхивал искрами, когда она смотрела на него. Он хорошо разбирался во взглядах мужчин – смелых, отчаянных, трусливых, –  но женский, полный неясной ненависти взгляд был для него загадкой. Он не понимал, что происходит в его семье, и томился ожиданием чего-то неведомого, что должно случиться в жизни, и душа его трепетала от неизвестности исхода каждого дня. Ему приходило в голову, что он боится смерти, но не понимал, как можно её страшиться, когда он прошёл многие испытания войной и часто смотрел своей погибели в лицо и даже смотрел в глаза людей, приговорённых к смерти, а приговаривал их он – Махмуд, когда служил командиром батальона воинов ислама.
Как это случилось вспоминать долго и не очень приятно сознавать, что именно ты стал причиной гибели многих, часто невинных людей. Он не знал тогда, что память так мучительно страшна для людей, не страшащихся совершать убийство других – многих и многих…

С начала разлада между ним и женой прошло некоторое время, и Махмуд думал, что жена не хочет простить ему рождение детей, которых они ждали и дождались, и были очень рады, мальчики-близнецы выросли в красивых, здоровых парней, но разумом остались детьми. Им была неведома взрослая жизнь, они играли с детьми, взрослых слушались и трепетали от их гнева, хотя были чрезмерно сильны физически. Их охотно нанимали таскать тюки на базаре, хорошо платили, потому что они легко переносили тяжёлый груз, который нормальные мужики и не мечтали даже поднять. Дети обеспечивали жизнь всей семье, но радости от этого их родители не испытывали. Дети их жили в другом мире, наверное, более счастливом, и потому на их лицах всегда блуждала светлая улыбка. Народ называл их детьми Аллаха, и каждый человек в отдельности старался их не обижать (хотя они едва ли понимали, что такое обида), дарили им детские игрушки, чему они были несказанно рады. Вся округа кликала их «сынками» и никто не пытался им внушить, что они люди неполноценные, просто любили этих двухметровых силачей за их детскую непосредственность и всегдашнюю приветливость. Братья умели разговаривать, не задавая вопросов, изустно знали молитвы и вершили намаз, чтили отца и беззаветно любили мать, почитали святые книги. Читать не умели, но казалось, что они знают, о чём написано в Коране, с благоговением брали в руки священную книгу, когда её надо было куда-нибудь переместить или передать. Игры с мальчишками были их любимым занятием, на них катались целые отряды детворы, они строили запруды на реке и делали это так основательно, будто кто-то учил их этому искусству. А в строительстве разрушенной весенними водами дамбы для полива огородов равных детям Махмуда не было. День их был заполнен трудом, играми, жалоб на них не поступало, а только похвалы от близких людей и соседей. Братья всегда были готовы помочь любому человеку совершенно бескорыстно, они и не ведали, что существует человеческая жадность к деньгам, а рассчитывался честной народ с Махмудом, мол, дети детьми, но трудятся, как взрослые, и даже лучше, не зная усталости и лености, да и кушать хотят все. Махмуд тоже очень любил своих детей, но был утомительно огорчён их детскостью, а больше всего безразличием к нему Айши.

В этот аул он прибыл издалека, да и в сам этот непонятный мир Махмуд явился с другого края света. Там он разговаривал на языке, который теперь едва помнил, говорить на нём было не с кем и только во сне, бывало, вёл разговоры с призраками прошлого своего или чужого – это трудно понималось. Родился и вырос Махмуд в северной стране и жил в небольшом городке, окружённом высокими горами. Учился в школе, хотел продолжить образование в большом городе, но из-за какого-то пустяка поругался с отцом, ушёл из дому, связался с дурной компанией и сел в тюрьму. Всё это произошло так быстро, что опомнился юноша уже в колонии, где познакомился с ребятами-кавказцами, и они стали обучать его рукопашному бою, а так как он был парнем от природы очень сильным, то быстро превратился в бойца, которого боялась лагерная шпана. Те же кунаки рассказали, что в странах, где идёт война с неверными, можно хорошо заработать и после отсидки они собираются туда ехать и, если хочет, возьмут его с собой. В неволе легко соглашаешься на все условия неясной, но свободной жизни, и он, тогда ещё не Махмуд, согласился. Освободившись, даже не дал знать об этом родителям, уехал на Кавказ, а оттуда… Куда он попал потом уже никто никогда не узнает – его везли, вели, тащили на себе, а после всего этого где-то на чужой земле учили воевать и говорить на арабском языке. Там же заставили принять ислам и дали имя – Махмуд, даже не спрашивая его желания. Потом началась война, жестокая и бесконечная. С кем он воевал? Со всеми, кто не верил в Аллаха, но и с теми, кто верил в него неправильно. Кто правильность этой веры определял – неизвестно, но голов иноверцев и братьев мусульман отрезали много, кровь их запеклась выше плеч Махмуда. Став командиром отряда матёрых головорезов, уже сам готовил набеги на деревни и кишлаки, где они грабили жилища, убивали мужчин и насиловали женщин. Получил прозвище Огненная борода – то ли от того, что не жалел ни жилищ, ни людей, предавая всё огню, а может потому, что в отличие от других имел на своём лице бороду ярко-рыжего цвета. О жестокости Огненной бороды в народе ходили ужасные слухи, приправленные жуткими выдумками людей, никогда его не встречавшими. Он ничего не знал ни про тот народ, который о нём слагал страшные легенды, ни про людей, которых убивали его воины. Он исполнял некий долг, но какой и кому – тоже не знал. В отряде также ходили легенды о мамелюках, людях без рода и племени, славных воинах, и эти рассказы несколько утешали мужчин, оторванных от родины, своих домов, ушедших на войну в юном возрасте и уже мало помнящих о мирной человеческой жизни. Иные от всё больше наполняющего их головы беспамятства плохо помнили свои настоящие имена и пользовались прозвищами, которыми наградила их война в зависимости от свойств характера и поведения на её полях. Так произошло и с Махмудом, он не только любил слушать саги о мамелюках, но и сам стал и был человеком без родины, не знающим и не помнящим родства, пренебрегающим заповеданными Богом законами земного бытия. 

Прошли годы войны, прежде чем вся эта разбойная жизнь стала надоедать, он начал подставляться под пули – искать смерти. В конце концов получил тяжёлое ранение, долго лечился, а потом его как человека негодного к войне вывезли в страну, где правительство и народ победили войну, и оставили жить в этом тихом кишлаке. Здесь тоже когда-то начиналась война, но люди не поверили в её правду и, взявшись за оружие, защитили свои дома и семьи – отстояли мир. На появление Махмуда никто не обратил внимания, но на всякий случай он перекрасил свою густую огненно-рыжую бороду, закрывавшую добрую половину лица, в чёрный цвет и обрил голову, будто истый мусульманин. Когда излечился от тяжкой раны правого плеча, купил на заработанные чужой кровью деньги дом, а потом сосватал сиротку Айшу у её дальних родственников. Чему он основательно научился в армии, то это жить в дружбе с наркотиками, и каждый день перед сном угощался напитком из маковой соломки, потом стал готовить кукнар и днём покуривал гашиш, так и жил, не помня себя, пытаясь забыть войну и глядя в мир через завесу дурмана. Мало внимания обращал на происходящее вокруг и на своё присутствие в мире, разговаривал только с детьми, даже понимая, что они его не понимают, и со временем перестал красить бороду, и она расцвела прежним жарким цветом.
Айша с самого начала своего замужества присматривалась к этому человеку, а особенно к его крашенной бороде, из которой часто пробивался рыжий волос, а потом она стала совсем огненной – что-то знакомое и страшное напоминала ей эта мужская роскошь. Потом муж вместе с бородой стал приходить в её тревожные сны. В этих частых снах какие-то люди стреляли из автоматов, кричали и убивали, убивали…Тогда она отказала мужу от своей постели и много лет не пускала его на свою, женскую, половину, ссылаясь на физическое недомогание женского естества. 

И однажды всё разъяснилось – она ясно увидела во сне своего рыжебородого Махмуда, который ворвался в их отчий дом с автоматом, застрелил отца, мать и братишку, а она спряталась за шкафом, дрожа всем своим маленьким телом, и её не заметили. Бандиты разграбили дом и ушли, а её потом нашли дальние родичи и забрали к себе. Сон был так ясен, что она проснулась от вновь пережитого ужаса, вышла в кухню, взяла самый большой и острый нож и пошла на мужскую половину. Дети спали сладким сном блаженных ангелов, и она, прикрыв дверь в их комнату, вошла на территорию мужа, куда он редко кого пускал. Махмуд спал на спине тяжёлым сном наркомана, не шевелясь и тяжело дыша. Под всклокоченной рыжей бородой белела бычья шея. Ни минуты не раздумывая, Айша занесла нож и полоснула по этой белизне с такой силой, что голова вместе с ненавистной бородой отвалилась от тела и кровь хлынула, будто из горла зарезанного барана. Махмуд даже не вскрикнул и не пошевелился, а Айша тем же путём вышла на кухню, вымыла нож и руки, ушла в свою комнату и, спокойно улегшись на постель, заснула без сновидений, как исполнивший необходимый долг человек. 

Художник: Т. Жарамани.