«Не убивай меня, любовь…»

Перевёл с армянского Гурген Баренц.

Смерть

Средь радостей или напастей
Плывём, на берег выплываем;
А смерть с разинутою пастью
Нас проглотить не забывает.

И мы сдаёмся ей на милость – 
Счастливые или не очень.
Смерть против Бога ополчилась:
Везде следы её и почерк.

Воспоминание

Что за безмозглые придурки
Сорвали ночью мой цветок?
Куда девалась сивка-бурка?
Зовут нас запад и восток.

Вчерашний день – он сказка или
Жизнь, прожитая наяву?
Мы помним, помним, не забыли,
Как жил я, как теперь живу.

Закончилось

Всегда от солнца светлого рождались
Мечты несовершенные мои.
Хорошими солдатами не стали,
Теперь вот в генералы метим мы.

Душа не стала стержнем и основой,
Бессмысленною жертвой лишь была…
Вопрос извечный вновь звучит, как новый;
Бежим за ним, кусая удила.

Мы снова всё врагам своим простили;
Ложь в них живёт, и зависть, и навет.
Мы нашу злобу ветру подарили,
В нас злобы нет. В нас больше злобы нет.

Раздумье

В двусмысленных руках эпохи
Вишу с бумагой и пером;
И хоть дела не очень плохи, 
Чту боль свою, ей бью челом.

Не знаю я, куда направлю 
Течение своей реки.
Когда я удостоюсь травли?
От чьей погибну я руки?

Что Бог задумал, я не знаю – 
До Божьих мыслей не дорос.
Его – возможность есть такая – 
Такой же мучает вопрос.

Покинутость

Сердца у нас не те же, что вчера.
Мы перестали понимать друг друга.
Наш Бог забыл нас? – Значит, нам пора
Покаяться, чтоб взял нас на поруки.

Не знаем и, возможно, никогда,
Не выясним, кто нами так играет.
Бог ни при чём. Не видно ни следа.
И наше небо нам не станет раем.

Не суждено

В мученьях страшных, очень трудно
Слова выходят из души.
Уйду – здесь слишком многолюдно.
Уйду – и погрущу в тиши.

Дружу со словом я, но знаю –
Занятье это чуждо мне.
Брожу – нескромен, неприкаян,
Дни коротаю в болтовне.

Мир алых роз и мир идиллий
Хочу описывать я, но
Чернила в воду превратились;
Словам пылать не суждено.

Не убий

Подобно голубой мечте,
В душе я истину лелею;
Иду навстречу суете,
Чтоб мрак в душе моей развеять.

Меня, посланника тоски,
Рассвет разбудит осторожно.
Любовь моя, мы так близки!
Всё остальное так ничтожно.

Не убивай меня, любовь!
Приди и высвети мне душу.
Дружу с мечтою голубой
И верность правде не нарушу.

Не даст имён

Ни славы не искали мы, ни денег,
Мы не просили у тебя прощенья.
Вся наша жизнь – лишь дней нагроможденье,
В изменчивых эскизах воплощенья.

Мы одиноки со своею верой,
Но догмы нас не сделали слепыми.
По жизни мы плывём в своей манере,
Потоками несёмся селевыми.

Мы не стремились к славе и богатству,
И мы искали только то, что вечно.
Устали мы с иллюзией ругаться,
Хотели жить в стране своей беспечно.

Я, как и вы, углубился сознаньем
В придуманные образы, обличья.
Но жизнь, моим занявшись воспитаньем,
Меня спустила в реку, как добычу.

Ещё я не устал. Ещё могу поспорить
С борьбой реки, с её теченьем встречным;
Я не устал. Но голос, эху вторя,
Не даст имён явленьям вековечным.

Нам сказали…

Нам сказали: придёт голод духа,
Мы словам не придали значенья;  
Не прислушались; даже в пол-уха
Мы не вняли, плывя по теченью.

Что имели – с лихвой нам хватало.
Но, возможно, нас алчность сгубила.
Горизонта казалось нам мало.
Разжирели. Ни силы, ни пыла.

Мы нуждались в своём горизонте,
Рыли яму друг другу при этом.
Ждём спасенья. Надежду не троньте.
Утопаем – не вняли советам.

Нам заранее было известно
Всё, что с нами позднее случилось.
Мы рукою своей повсеместно
Убивали надежду и милость. 

Подозрение

У лжи ни цвета не было, ни формы,
Ни голоса, ни запаха. Приметы? –
Больная мысль. Дождь в сердце для проформы.
И так всю ночь. До самого рассвета.

Да, ложь была холодною и резкой;
Была неясной, зыбкой и безликой. 
Ругала ангела. Срывала занавески.
Глумилась надо мною в злобе дикой.

До самого рассвета длилось это.
День не раскрылся, как бывало прежде.
Ни покаянья, ни молитв, ни света.
Был мрак. И ложь. И никакой надежды.

Как спасся я? И как сумел я выжить?
Был дождь – унылый, мокрый и покорный.
Чтоб разглядеть, я подошёл к ней ближе.
Был цвет у лжи. Был цвет. И был он чёрный.

Каждый отзвук возвращенья

Здесь каждый отзвук возвращенья
Меня вбирает в голос свой;
Свет встречи нам несёт покой, 
В нём тает снег и лёд прощенья.

На рану нежно, бестелесно
Бальзам ложится, словно плед;
Вокруг опять струится свет,
И горизонт таит безвестность.

Год в бездне чёрной растворится,
Пройдёт и следующий год;
И трепет сердце обоймёт,
Но чудо всё-таки свершится.

Дай ход событьям   

День этот пуст – в нём только сладострастье.
Заслуга ветра – всё, что мы имеем.
О, добрый ангел перемен и счастья,
Дай ход событьям новым и идеям.

Дай ход событьям новым. Невтерпёж.
Осточертела эта монотонность.
Пусть этот день не будет так похож
На день вчерашний, неодушевлённый.

Дай ход событьям. Мы уже устали
От этих дней – обыденных, бесцветных;
От роз без запаха, от зова вечной дали,
От жизни быстротечной, беспросветной.

Дай ход. Сорви нас из земли холодной. 
Прислушайся – колокола ликуют. 
Смотри – из этих дней своих свободных
Рвусь на свободу, но уже другую.

Видение

Смеркается. В зеркальной глади вод
Разбился день на мелкие кусочки.
Какое-то видение плывёт,
Блестит в реке развёрнутым платочком.

Виденья совершенный миг и звук
Живёт во мне, понять меня стремится; 
Мир прошлого – сплошной порочный круг.
Кем был я – человеком или птицей?

Видение звенит в моих ушах,
Становится спокойным, тихим светом.
– Сойди с коня, сынок, стряхни с одежды прах,
Построй свой дом в открытом месте этом.

На полуслове прерван разговор,
И наступило время возвращенья;
И новый день нам скоро из-за штор
Откроет нам своё предназначенье. 

Художник: С. Григорян.