Европейская инквизиция: прошлое и настоящее…

1 ноября 1478 года Римский Папа Сикст IV разрешил создать в Испании подчиненные королю инквизиционные трибуналы. Увы, за истекшие века на «защищающем свободу» Западе сменились разве что одеяния ее реальных «душителей». А борьба с мыслепреступлениями против «порядка, основанного на правилах», ведется по-прежнему.

На первый взгляд, интерес к решению римского понтифика может вызвать даже недоумение – дескать, подумаешь, создал он еще одну структуру в институте, учрежденном еще его далеким предшественником Иннокентием III в 1215 году, что тут такого?
На самом деле, событие это было во многом «революционным». Но, увы, не в смысле прогресса. Действительно, инквизиционные суды вот уже несколько веков действовали практически во всех европейских странах – пусть и с разной интенсивностью. Так, более прагматичные, даже в бытность свою католиками, английские короли особо развернуться инквизиторам не давали. На Юге Европы дело преследования ведьм и еретиков развернулось куда как широко.
Например, Испания относилась ко второй группу – религиозная вера испанцев всегда граничила с откровенным фанатизмом. Что дает многим историкам повод для утверждения о том, что испанский король Фердинанд не столько сам хотел усиления инквизиционных процессов в своей стране, сколько потрафлял в этом запросам своих подданных. 
Нередко подобное бывает полезно для правящей верхушки. Например, в стране начинается голод, вызванный не столько неурожаем, сколько непомерной роскошью жирующих на простом народе знати и купцов, и этот народ уже готов браться за вилы и косы. Что делать? Лучший способ, конечно, переключить внимание простонародья на внешнего врага, заодно организовав маленькую победоносную войну с целью повышения собственной популярности. Но такая война (хоть с арабами, хоть с французами, хоть за далекие Нидерланды) может оказаться не очень-то и победоносной (а порой даже и совсем наоборот), и что тогда делать королю с приближенными? Разве что самому искать среди последних кандидатов на роль «злых бояр, мешающих доброму царю» в качестве козлов отпущения для выхода народного гнева.

***

Однако в этом смысле испанской верхушке повезло – кроме могучих соседей в их стране находились две достаточно численные, чтобы быть заметными (но недостаточно многочисленные, чтобы представлять серьезную угрозу власти в случае недовольства ею) религиозные группы – иудеи и мусульмане. 
Собственно говоря, формально последних в Испании после все большего вытеснения с ее территории небольших арабских государств становилось все меньше – испанские монархи попросту высылали иноверцев из страны. А тем из них, кто хотел остаться (альтернативой ведь было не просто изгнание, но и почти полная конфискация нажитого имущества), приходилось менять веру – принимать христианство. После чего «прозелитов» обычно называли «конверсо» («измененные» – бывшие иудеи) и «мориски» (принявшие христианство арабы – «мавры»).
Однако такое «торжество истинной веры», навязываемой бывшим подданным мусульманских эмиров на юге Иберийского полуострова, несмотря на данные им королем гарантии «свободы совести» при подписании капитуляции, имело и обратную сторону медали. В самом деле, если все бывшие враги частью бежали, частью покаялись, став добропорядочными католиками, кого же тогда в случае очередных неурядиц назначать козлами отпущения?!
Вот и принялись верные слуги короля именно что назначать контингент для таких громоотводов. Распуская слухи о том, что многие и «конверсос», и «мориски» приняли христианство только для вида, а на деле продолжают оставаться в иудаизме или исламе. И, соответственно, от таких волков в овечьих шкурах идет все зло для добропорядочных и богобоязненных католиков.
Далеко не все слухи были беспочвенными – определенная часть вышеупомянутых «прозелитов» действительно держала фигу в кармане, в душе (и просто дома) веря не в Христа, а в Иегову или Аллаха. Тем не менее, рассматривать их в качестве некой опасной «пятой колонны» или «агентов влияния» дряхлеющих на глазах потомков великих арабских завоевателей времен пророка Мухаммеда, было просто смешно. 
Ведь пассионарии из искренне верующих иноверцев покинули Испанию, не изменив своим убеждениям. Остались лишь те, кто предпочел вере материальные блага, а такие редко становятся мятежниками. К тому же немало таких иноверцев с гибкой совестью, начавших ходить в христианские храмы, довольно неплохо устроились при новой власти – и в тогдашнем бизнесе, и даже среди аристократии и госаппарата. Что, помимо прочего, вызывало со стороны короля и его ближайшей свиты стойкий соблазн «экспроприации».

***

Однако, возвращаясь к существующей до 80-х годов XV века в Испании инквизиции, стоит сказать, что ее судьи и следователи не подчинялись королевской власти. Они и местным епископам, тоже бывшим зависимыми лишь от Папы, подчинялись постольку-поскольку, сотрудничая при необходимости, но не выполняя указаний. Подобно практике работы Прокуратуры или спецслужб, выполняющих приказы исключительно Центра, роль которого для инквизиторов играл Рим.
А потому выполнять «политический заказ» от королевского двора по искоренению крамолы среди конкретно указанных неблагонадежных (если, конечно, ее на самом деле не было) согласились бы далеко не все сотрудники инквизиционных трибуналов. 
Именно поэтому вскоре после окончательной ликвидации мусульманских анклавов на испанской территории, король Фердинанд и обратился к Папе Сиксту с просьбой разрешить ему создать национальную (по сути, карманную) инквизицию, главу которой (равно как и ключевых сотрудников) назначал бы сам монарх – Папа лишь утверждал (формально, конечно) кандидатуру Великого инквизитора.
Конечно, в качестве мотивов такой просьбы излагались опасения за чистоту католической веры, возможные риски мусульманского реванша и т. д. Реально же испанская корона получила в свои руки мощный инструмент контроля и давления на подданных – не только на простой народ, и образованную его часть, но и на аристократию, включая высшую знать. А также – возможность грабить (особенно последнюю категорию), прикрываясь интересами веры.
Возможно, именно поэтому сведения о жертвах испанской инквизиции достаточно противоречивы. Одни исследователи рисуют ее деятельность в духе откровенного произвола, масштабных и жестоких пыток, ужасных тюрем, десятков тысяч сожженных на кострах жертв. Так что имя одного из ее первых руководителей, Томаса де Торквемады, на века стало нарицательным, вдохновившим, например, великого русского писателя Ф.М. Достоевского включить главу под названием «Повесть о Великом Инквизиторе» в его роман «Братья Карамазовы».
Другие же, наоборот, относятся к таким оценкам скептически, называя их «Черной легендой», тем самым утверждая, что большинство из таких зверств просто выдумано противниками католицизма – в первую очередь, протестантами, с которыми инквизиция действительно серьезно боролась.
Критика этой самой «Черной легенды» порой доходит до анекдотических аргументов образца «узники в тюрьмах инквизиции содержались с таким комфортом (по тогдашним стандартам, конечно), что многие преступники сами старались в случае поимки выдать себя за объект рассмотрения именно инквизиционным, а не обычным уголовным судом».

Впрочем, возможно, иногда такие случаи и наблюдались. Действительно, приговоренным к покаянию на протяжении энного числа лет приходилось, пусть на хлебе и воде, просто сидеть в монастырско-тюремных камерах. В то время как обычные осужденные зачастую оказывались на тяжелых каторжных работах – на рудниках, галерах королевского флота и т.д., сгорая от непосильного рабского труда за считанные годы, если не месяцы. 

***

Но, по большому счету, ни королю, ни его карманным инквизиторам и не требовалось ежемесячно сжигать на устраиваемых аутодафе сотни и тысячи жертв. В поиске вероотступников, еретиков и ведьм они не только блюли чистоту веры, которая среди простого народа и многих дворян в Испании была куда крепче, чем в той же Англии – недаром Реформация так и не пустила здесь крепких корней.
Постоянным поиском и борьбой чаще с мнимыми мыслепреступлениями (вспоминая антиутопию Оруэлла «1984») монарх и его подручные добивались других результатов. Регулярно демонстрировали рядовым испанцам их тайных врагов и виновников бед с последующим наказанием. Держали в узде обычно любящее фрондировать дворянство – угрозой возбуждения против потенциальных заговорщиков (или просто слишком независимых аристократов) не просто политического обвинения, но инквизиционного процесса! Заодно шельмуя фигурантов, независимо от жесткости вердикта, ведь они же против веры и Бога.
Ну и, наконец, сломленные даже относительно мягкими приговорами – что аристократы, что богатые купцы, – обвиненные в духовных преступлениях, обычно без лишних промедлений готовы были расстаться со значительной частью своего имущества в пользу королевской казны, конечно.
По приведенному ниже отрывку из книги известного исследователя инквизиции Льоренте можно составить хотя бы общее впечатление о высоте занимаемого в обществе положения ее жертв, тем более что список приведенных там имен далеко не полон, и перечисляет лишь самых известных представителей королевских (!) фамилий.          

«…герцоги де Мединасели, д'Альба, де л'Инфантадо, д'Альтамира и некоторые другие. Многие из них происходят из королевских домов Арагона и Кастилии по женской линии: таковы графы де Виамануэль, по мужской линии через инфанта Кастилии дона Мануэля, законного сына Фердинанда III, короля Кастилии и Леона.
Итак, я должен включить в список принцев, униженных инквизицией, маркиза де Приэго; графа де Кабра {См. гл. X.}, великого магистра военного ордена де Монтеса {См. гл. XXIV.}, герцога де Гандина, св. Франсиска де Борха; блаженного Хуана де Риберу и достопочтенного дома Хуана де Палафокса {См. гл. XXIX.}. Были и другие, которых в 1559 году преследовали в Вальядолиде и в Севилье по обвинению в лютеранстве вследствие показаний, данных в тюрьмах разными узниками, в особенности Доминго де Рохасом и Педро Касальей. В эту эпоху преследовали многих других грандов Испании, о которых я говорил в главе ХХIV. 
Участь знатных особ, о которых идет речь, разделили: графиня де Монтеррей и вдовствующая маркиза д'Алканисес, донья Эльвира де Рохас; замужняя маркиза д'Алканисес, донья Хуанна Борха, сестра св. Франсиско Борха; донья Анна Энрикес, дочь маркиза д'Алканисеса, супруга дона Хуана Альфонса де Фонсека Мехиа, барона де Сантофимиан; дон Антонио Манрике де Лара, герцог де Нахера, который умер; дон Фадрике Энрикес де Рибера, брат маркиза де Тарифы, впоследствии герцога д'Алькалы, и дяди блаженного Хуана де Риберы; дон Бернардин де Мендоса из дома герцогов де л'Инфантадо, главного командира испанских галер; дон Альваро де Мендоса и донья Мария де Мендоса из той же семьи. 
Правда, почти ни один их этих судебных процессов не повлек за собой для жертв ни ареста, ни лишения связи с внешним миром; ограничились серьезным предостережением каждому оговоренному…»

Понятно, что если инквизиторы не считали неприкосновенными даже принцев и испанских грандов, что можно сказать о какой-то «защите от произвола» в отношении представителей более демократичных слоев общества? Да, порой следователи инквизиции сами по себе могли быть более профессиональными, чем их государственные коллеги, но ведь все равно существенным методом «получения доказательств» тогда были пытки! 
А с их помощью, как говорил один из отрицательных героев повести Стругацких «Трудно быть богом» дон Рэба, шеф министерства охраны короны в вымышленном средневековом мире инопланетного королевства Арканар, можно доказать что угодно: «что люди ходят на руках и люди ходят на боках…» 

***

Как известно, гремучая смесь масштабного религиозного фанатизма населения, поддерживаемого инквизицией, старательно искореняющей любое свободомыслие во всех сферах общества, науки, культуры, а также приток дешевого золота из колоний так законсервировали развитие Испании, что она и поныне остается одной из самых бедных стран старой Европы.
Но примечательно другое: несмотря на регулярные (и практически ритуальные) обвинения современными либералами инквизиции во всевозможных грехах, сами они с не меньшим успехом все заметнее берут на вооружение методы этого мрачного учреждения! И не просто берут, но и развивают настолько изощренно и масштабно, что, наверное, сам Торквемада удавился бы от зависти.
В самом деле, даже если бегло взглянуть на многие элементы современного миропорядка, то начинаешь понимать, что слово «свобода» в отношении к ним может быть понято разве что в смысле оруэлловской антиутопии «1984» – «свобода – это рабство!»
Правда, контроль над гражданами «самого свободного западного общества» осуществляется не с помощью примитивных экранов и не только на улицах современных городов, буквально утыканных камерами слежения с системой распознавания лиц.
Куда опаснее ныне засветиться своими неполиткорректными взглядами в тех же социальных сетях. Да, на дыбу в подвал инквизиции, конечно, не потянут, но вот лишиться работы за, например, не самое благожелательное отношение к гомосексуалистам или защитникам абортов можно очень быстро. Что при наличии кучи кредитов вполне может заставить человека опуститься с уровня «среднего класса» на самое «дно».
Хотя, например, в той же Франции вот уже более четверти века за всего лишь попытку (!) отговорить женщину от аборта вполне реально сесть в тюрьму на пять лет. (Ведь это нарушение свободы личности – «мое тело – мое дело»!) При том что в Латинской Америке и постсоветских странах такие попытки считаются обязательной частью работы с женщинами в подобных случаях.   
И священная свобода слова и прессы оказывается вдруг позабытой, когда речь идет об интересах правящих элит западных стран. И тогда основателя «Викиликс» Джулиана Ассанжа готовы пожизненно отправить за решетку, а сотруднику американских спецслужб Эдварду Сноудену, всего лишь поведавшего миру о нарушении законов, защищающих частную информацию граждан, удается избежать той же участи, только скрывшись в Россию.
На таком фоне даже запрет на вещание в «демократических» странах российских телеканалов как-то не вызывает особого недоумения. Н что возьмешь с этих «борцов за свободу», если они в решающий момент президентской гонки отключили аккаунты в ведущих социальных сетях даже действующего лидера своей страны – Дональда Трампа, тем самым лишив его на вроде бы гарантированного Конституцией США права на «свободу мнений». Поневоле вспоминаются испанские принцы, жертвы инквизиции. Но тогда в числе жертв хотя бы королей не было! 
Да, с момента появления «государственной» (а не чисто церковной, как раньше) инквизиции, прошло уже 545 лет. Официально инквизиция была упразднена в Испании в 1834 году. Но несмотря на это, вполне себе инквизиционные методы все явственнее побеждают прежний (пусть и формальный) либерализм в подходах современных «неоинквизиторов»-глобалистов. Пытающихся приготовить человечеству столь дивный новый мир, что и сотрудники Торквемады покажутся на этом фоне «защитниками свободы».