«Признание Америки»: 90 лет дипломатическим отношениям СССР и США

16 ноября 1933 года США установили дипломатические отношения с Советским Союзом – практически последними из ведущих западных держав. Многое с тех пор изменилось, но только не фундаментальные основы политики США, для которых мощная что советская, что российская держава выглядит, в лучшем случае, терпимым злом… 

В этот день были обнародованы две ноты о взаимном дипломатическом признании – со стороны американского президента Рузвельта и со стороны Председателя Президиума ВЦИК СССР Калинина. Понятно, что решающим фактором стала позиция американского лидера – ведь Советское правительство изначально и не думало разрывать дипотношения с американцами, установленные еще в далеком 1809 году.
Разорваны же они были спустя кратчайшее время после победы Октябрьской революции по инициативе держав Антанты, которые практически сразу же после начала в России Гражданской войны «поставили на белых». Поддерживая их военные формирования оружием, снаряжением и, конечно же, дипломатически, в чем было отказано правительству Ленина.
Не забывали Штаты и о себе любимых, начав в 1918 году открытую военную интервенцию в лакомые России места – морские порты, прибрежные регионы. Американцы застолбили для себя прежде всего Владивосток и отдельные районы Приморского края. Где им, впрочем, пришлось откровенно конкурировать со все еще формальными союзниками по Антанте – японцами, которые, будучи себе на уме, сами оказались не прочь аннексировать у России Дальний Восток.
К счастью, ряд важных побед Красной Армии поставил жирную точку в претензиях что белогвардейцев, что англичан с французами, что потенциальных дальневосточных колонизаторов. Сначала восвояси оттуда убрались войска под звездно-полосатым флагом, затем и японцы. Последние, правда, окончательно покинули Владивосток всего за несколько дней до того, как осенью 1922 года в город вошли передовые части командарма Уборевича.

***

Тем не менее даже после столь убедительной победы Советской власти признавать ее западные правящие верхушки не спешили. Впрочем, причины были финансово-прагматические (точнее – больше фантастические, но об этом чуть позже). Тамошние элиты, преимущественно банкиры, никак не могли смириться с потерей 19 миллиардов золотых рублей – займы, сделанные сначала царем, а потом и Керенским. 
Советская Власть совершенно резонно решила царских долгов не отдавать, поскольку они были взяты не ею и отнюдь не в интересах трудящихся. Скорее уж, наоборот – в интересах тех же кредитодателей, дававших деньги в долг для того, чтобы Россия как можно лучше готовилась проливать кровь своих солдат в абсолютно ненужной ей Мировой войне за интересы Антанты. 
Так что первоначально западные страны были практически едины в антисоветском ультиматуме: «Вы нам – возвращение долгов, а мы вам – так и быть, подумаем о дипломатическом признании».
Впрочем, эта позиция, изначально монолитная, стала давать трещины уже на Генуэзской конференции весной 1922 года, в рамках которой сначала удалось добиться признания от Германии, а потом уже этот процесс приобрел едва ли не лавинный характер. Так что уже в 1924 году дипотношения Москвой были установлены с добрым полутора десятком государств, среди которых были и европейские «тяжеловесы» – Англия, Франция, Бельгия, Дания и др.
Лоббистам назойливых кредиторов удалось заткнуть рот изящнейшим дипломатическим ходом главы советского Наркомата иностранных дел Чичерина. Дескать, мы готовы отдать вам долги прежних российских правительств, но лишь после гарантий выплаты компенсаций со стороны стран Антанты за нанесенные СССР убытки в годы Гражданской войны. 
Сумма же ущерба скрупулезно была подсчитана и озвучена. Выливалась она в астрономические даже для Запада 38 млрд. золотых рублей! То есть вдвое больше наличных дореволюционных российских долгов. Естественно, западные политики на такой неравноценный для них обмен идти не хотели, а потому и предпочли отложить в долгий ящик обсуждение «справедливой компенсации держателям долгов Петербурга».
После этого между Советским Союзом и Европой заметно оживились торговые отношения. Чему в немалой степени способствовало введение в СССР НЭПа и твердой конвертируемой валюты, золотого червонца.

***

По большому счету, оживилась торговля и с США, достигнув к 1930 году отметки почти в миллиард долларов (при том, что тогдашний доллар имел покупательную способность раз в 15 выше доллара сегодняшнего). Мы покупали у американцев станки, трактора, автомобили, другое оборудование. Кстати, не только в виде готовых изделий, но и целых сборочных линий, как, например, при строительстве Горьковского автозавода, чьи автомобили первоначально были «репликами» наиболее надежных, дешевых и «ходовых» моделей знаменитого «Форда».
Тем не менее в отношении США ленинская острота о том, что «капиталист за хорошие деньги готов продать даже веревку, на которой его повесят» как раз на рубеже 30-х годов становилась все менее применимой. Причиной был радикальный антисоветизм американских правящих элит, выражением подходов которого может служить, например, слова госсекретаря Келлога при тогдашнем президенте Кулидже: «Правительство Соединенных штатов убеждено, что взаимоотношения на основах, обычных для дружественных наций, не могут быть установлены с правительственным образованием, являющимся агентом группы, считающей своей задачей ниспровержение существующего политического, экономического и социального порядка во всем мире, и соответственно с этим определяющей свое поведение в отношении других стран».
Не помогла даже грянувшая в октябре 1929 года Великая депрессия – тяжелейший экономический кризис, серьезно ударивший по развитию экономики и благосостоянию подавляющего большинства населения Запада. Сменивший Кулиджа в президентском кресле Гувер, несмотря на выгоды, которые давала американским промышленникам торговля с СССР, делал все, чтобы максимально ее свернуть. Так что уже к 1933 году рекордный уровень почти в миллиард долларов, достигнутый тремя годами раньше, сменился в советско-американской торговле 8,7 млн долларов…
К досаде гуверовской администрации, оказалось, что санкции (как и сейчас) всегда носят обоюдоострый характер. И к 1933 году добыча угля в США упала на 41,7%, выплавка железа – на 79,4%, стали – на 76%, производство автомобилей – на 80%. То есть падение угледобычи в 2,5 раза, стали – вчетверо, железа и автомобилей в 5 раз. Речь идет уже не просто о спаде, но о полноценной катастрофу с десятками миллионов безработных, падением ВВП на 25% и прочими атрибутами подобного «идеального шторма».
А ведь это падение в разы не в последнюю очередь было вызвано как раз применяемым Гувером и стоящими за ним антисоветскими «ястребами» «приматом идеологии над экономикой». В 1928 году в Советский Союз было поставлено 10,1% экспортируемых из США тракторов, в 1929 году – 23,7%, в 1930 году – 50%, в 1931 году – 77,3%. По металлообрабатывающим станкам эти показатели составили в 1928 году 4,6%, в 1929 – 7,3%, в 1930 – 37,3% и в 1931 году – 57,3%; по плугам конным и механическим: 5,8% от общего вывоза в 1928 году, 5,9% – в 1929, 22,8% – в 1930 и 30,9% – в 1931 году.
По большому счету, советская сторона в накладе не осталась – бывшие американские заказы были размещены на предприятиях Англии, Франции, Веймарской Германии, чьи промышленники и рабочие разве что не прыгали от счастья, получив возможность работать, а не банкротиться или пополнять ряды безработных.

***

Как известно, большинство американских избирателей в ноябре 1932 года практически снесли режим рафинированного рыночника Гувера, проголосовав за нового президента Франклина Делано Рузвельта. Который вскоре после инаугурации в марте 1933 года объявил знаменитый по сей день «новый курс».
В некотором роде дипломатическое признание СССР – это тоже следствие все того же «нового курса» и новых подходов. Рузвельт, конечно же, не питал особых симпатий к СССР и правящей в нем Коммунистической партии. Но он, тем не менее, был не догматиком, как его предшественники, но умным прагматиком. И по большому счету, первым из западных топ-политиков понял, что попытаться избежать установления в США, что называется, социализма образца СССР можно лишь превентивным внедрением у себя квази-социалистической «лайт-версии» – этакого «НЭПа наоборот». Опять же, не как в СССР – когда временное введение элементов рыночных отношений было допущено при сохранении руководящей роли Советской власти и большевистской партии. Но введения отдельных элементов плановой экономики, широкого вмешательства в нее государства, а также развитой социальной поддержки при незыблемости власти капитала и сохранения его фундаментальных интересов.
Именно поэтому Рузвельт в рамках своего «нового курса» и широко практиковал методы, к рафинировано-рыночному подходу с «невидимой и всемогущей рукой рынка, который сам все успешно порешает», имевшие приблизительное отношение. Начиная от экономической теории британского профессора Кейнса, с его знаменитым «государство должно делать побольше заказов – хоть на строительство египетских пирамид – лишь бы обеспечить занятость и покупательский спрос», до требования у Конгресса особых полномочий. То есть во многих случаях – едва ли не диктатуры.

***

Соответственно, изменился подход Вашингтона и в отношении СССР. С точки зрения формальной демократии, с этим все было в порядке, согласно проведенным по заказу Белого Дома опросам, две трети американцев рассматривало такую возможность положительно.
Относительно опасности «ниспровержения существующего политического, экономического и социального порядка во всем мире» со стороны Москвы, то есть идеи «мировой революции», прагматик Рузвельт отлично понимал, что 25% безработица и обнищание даже среднего класса представляет для США в плане появления революционной ситуации на порядок больше возможностей, чем самая умелая агитация весьма и весьма немногочисленных американских коммунистов, даже если их будет поддерживать вся мощь находящихся в СССР структур Коминтерна. 
А вот советские заказы на десятки процентов от наличного производства американских тракторов, сельхозмашин, станков и пр. – наоборот, недовольство среди рабочих будут снижать. К тому же, только слепой догматик с зашоренными пещерным антикоммунизмом мозгами мог не замечать того, что в Советском Союзе после изгнания Троцкого сотоварищи серьезно сменился акцент государственной политики. С прежнего, нацеленного на скорейшее разжигание той самой «мировой революции» любой ценой, – на необходимость создания в нашей стране мощной экономической базы, строительства полноценного социализма. И только потом предполагалось подумать насчет победы социализма во всем мире. 

***

Американцы, конечно, не были бы американцами, если бы не попытались решить за счет СССР и другие интересующие их вопросы. И те же дореволюционные долги, и, главное, противостояние растущей японской мощи, все сильнее беспокоившей США. Отчасти наша сторона пошла в этих вопросах навстречу Вашингтону. Но назвать это «серьезными уступками» (особенно памятуя об откровенно-предательских соглашениях времен Шеварднадзе-Козырева), безусловно, нельзя. Например, по поводу долга в 600 млн долларов Нарком иностранных дел Литвинов лишь намекнул о возможности договориться о суммах порядка 75-150 млн. Тоже деньги? Да, но при определённых условиях сумма довольно быстро окупилась бы. Особенно если учитывать то, что многие из американских товаров из-за кризиса продавалась практически за бесценок – чтобы получить за них хоть что-то, а не утилизировать, как было с непроданными автомобилями. 
Ну а насчет Японии – так ведь из-за ее агрессивной политики Советский Союз и США и так были «ситуационными союзниками». Необходимость держать на дальневосточных рубежах мощную армию у нас была бы вне зависимости от формальных советско-американских договоренностей против Токио. Начавшиеся в декабре 1941 г. военные действия на Тихом океане пришлись очень кстати, поскольку практически исключили вступление Японии в войну против СССР на стороне Гитлера в самый трудный для нашей страны период. 
Впрочем, говорить о том, что после установления советско-американских дипотношений наша страна получила от Вашингтона какие-то заметные льготы все же нельзя. Те же дешевые и гарантированные правительством США крупные кредиты так и остались в области желаемого, нежели действительного. Хотя уже одно то, что новая администрация не ставила палки в колеса торгово-экономическому сотрудничеству, уже было неплохо.
Настоящий «бум» сотрудничества, причем на условиях «ленд-лиза», произошел только с началом Великой Отечественной войны. Товары военного и «двойного» назначения на 10 миллиардов тогдашних долларов, поставленные за 4 года, – это немало. Особенно если учесть, что за уничтоженную боевую технику (танки или самолеты, например) или «расходники» (бензин и т.п.) платить уже не надо было. 
Хотя, конечно, не стоит забывать о том, что доля поставленных по ленд-лизу изделий все равно не превышала 4% от военного производства СССР. А также то, что такие поставки были в первую очередь выгоднейшей инвестиций для тех же американцев. Которые мало того, что нагружали заказами собственную промышленность, позволяя ей выйти, наконец, из последствий Великой депрессии, но и берегли жизни своих граждан, воюя с Гитлером руками бойцов Красной Армии, отдававших за победу собственные жизни…
Так или иначе, установление дипломатических отношений между СССР и США 90 лет назад было важной исторической вехой. Просто не стоит ставить знак равенства между признанием Вашингтоном существования стремительно развивающегося мощного социалистического государства, попыткой взаимовыгодного сотрудничества с ним в каких-то областях и по-настоящему дружескими отношениями.
Ведь у «мирового жандарма» друзей в собственном смысле слова быть и не может по определению – только откровенные рабы и более или менее зависимые сателлиты, которых «цитадель демократии» тоже цинично готова использовать в своих целях при любой представившейся возможности…