Признание — не дружба: к 100-летию установления дипотношений между СССР и Великобританией

В начале февраля 1924 года британское правительство официально признало новую власть СССР. Дружбой, конечно, назвать это было сложно, но выгодны эти отношения были обеим сторонам…
Официальному оформлению дипотношений послужила нота британского официального агента в СССР Народному Комиссару иностранных дел СССР Г.В. Чичерину, переданная ему 1 февраля, в которой говорилось:

«Сэр, по поручению моего Правительства имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что Правительство Его Величества признает Правительство Союза Советских Социалистических Республик в качестве Правительства де-юре на территориях бывшей Российской империи, которые признают его власть. <…>
Однако для создания нормальных условий установления вполне дружественных отношений и торговых отношений в полном объеме необходимо будет заключить определенные практические соглашения по ряду вопросов, из которых одни не имеют непосредственного отношения к вопросу о признании, а другие тесно связаны с фактом признания <...>
В этих условиях Правительство Его Величества приглашает Российское Правительство направить в Лондон, по возможности в ближайшее время, представителей, снабженных всеми полномочиями, для обсуждения вышеуказанных вопросов и для выработки предварительной основы общего договора с целью урегулировать все имеющиеся между обеими странами вопросы». 

Ответное послание Наркома иностранных дел СССР было отправлено в Лондон 8 февраля:

«Сэр, от имени Правительства Союза Советских Социалистических Республик имею честь довести до сведения Вашего Превосходительства, что мое Правительство с удовлетворением ознакомилось с содержанием британской ноты от 1 февраля 1924 года, в которой Британское Правительство признает де-юре Правительство Союза Советских Социалистических Республик, чья власть распространяется на все территории бывшей Российской империи, за исключением территорий, отделившихся с согласия Советского Правительства и образовавших самостоятельные государства.
Выражая волю II съезда (Советов) Союза Советских Социалистических Республик, заявившего, что дружественное сотрудничество народов Великобритании и Советского Союза является одной из первых забот Правительства Союза, последнее выражает свою готовность обсудить и решить в дружественном духе все вопросы, вытекающие прямо или косвенно из факта признания».

Постановление II съезда Советов было принято еще 2 февраля, но в печати появилось на следующий день, и во многих источниках можно встретить в качестве даты установления советско-британских дипотношений 3 февраля 1924 года. Хотя, как следует из официального ответа Советского правительства, подписанного Чичериным, речь пока шла лишь о предварительном согласии на формализацию таких отношений, нуждающемся в дополнительных переговорах для уточнения условий. 
Обычно такие отношения устанавливались «в рабочем порядке» — решениями Совета Народных Комиссаров и Президиума ВЦИК, позже утверждались при необходимости на Съездах.
Конечно, формально это выглядело как совпадение, когда на момент вручения Москве ноты Лондона о признании Советского правительства — в столице СССР продолжалась работа II Съезда Советов. Однако было ли это совпадение действительно случайным или же британский премьер, а по совместительству глава МИД Джеймс Макдональд специально приурочил отправку этого документа к этому событию — неизвестно.

***

Часть историков склонна подчеркивать роль именно Макдональда и возглавляемого им правительства лейбористов в официальном признании СССР. Действительно, этот пункт был даже частью предвыборной программы этой партии на выборах 1923 года. 
Но при этом вряд ли стоит слишком абсолютизировать эту роль. Ведь лейбористы получили тогда лишь относительное большинство в британском парламенте, и кресло премьера король (на деле — правящие буржуазные элиты Англии) мог бы ему и не вручать. К концу 1924 года объединенным решением депутатского большинства от консерваторов и либералов правительство Макдональда было отправлено в отставку. 
Поводом послужила наспех фальшивка, состряпанная бежавшим из России после поражения Белого движения офицером Дружиловским по заказу офицеров британской разведки (в том числе знаменитого шпиона и провокатора Сиднея Рейли) — так называемое «письмо Зиновьева». 
В нем тогдашний лидер Коминтерна якобы призывал английских коммунистов «усилить подрывную работу» в армии для подготовки пролетарской революции. Вскоре выяснилось, что это подделка (ее автор после нелегального перехода советской границы для антисоветской деятельности был арестован в 1926 году и вскоре получил справедливое возмездие от Военной Коллегии Верховного Суда СССР), но дело было сделано.
После своего второго прихода к власти в 1929 г. Макдональд так и не стал сторонником коммунизма. Так что в 1931 г. получившие на выборах три четверти голосов консерваторы даже оставили его на четыре года на посту премьера.
Какие бы теплые и оптимистические оценки не содержались в Постановлении II съезда Советов относительно признания Британией СССР (например, «этот исторический шаг явился одним из первых актов первого правительства Англии, выдвинутого рабочим классом», обстоятельства этого признания выглядели намного скромнее. 
По сути, правящая Британией верхушка допустила к власти прежде «внесистемных» лейбористов, чтобы посмотреть, — что из этого выйдет? Оставив за собой опцию возможного блокирования через парламентское большинство любой опасной для элиты инициативы. Макдональд и прочие «рабочие лидеры» оказанное капиталистами доверие оправдали, после чего и вошли в число «системных» политических сил старой доброй Англии. Так что после Второй мировой, регулярно сменяя консерваторов у власти, если и меняли политику Лондона, то разве что косметически. И уж точно не в сторону сближения с СССР и странами социализма.
Признание де-юре Советского правительства, если бы оно не отвечало интересам британской буржуазной элиты, легко могло бы быть ею дезавуировано парламентским большинством. 

***

Однако этого не произошло, несмотря даже на кризис советско-британских отношений в ходе событий вокруг так называемого «ультиматума Керзона», объявленного 8 мая 1923 года главой британского МИДа, по ряду внешнеполитических и внутриполитических вопросов курса Советского правительства. 
Ведь британские политики не зря уже столетиями предпочитали действовать в духе циничного афоризма лорда Пальмерстона, впервые озвученного им в Палате общин в 1848 году: «У правительства Его Величества нет вечных друзей и врагов — есть только вечные интересы».
Так что пока в Лондоне сохраняли хоть какую-то надежду на победу своих «прокси» в Гражданской войне против Советской России — Белого движения и контрреволюционных групп на национальных окраинах (преимущественно в Закавказье и Средней Азии), — британцы спонсировали их по мере возможности. И даже «демонстрировали флаг» на прикомандированных в тот же Крым, занятый войсками Врангеля, крейсерах и линкорах «Ройял Нэви».
Но когда окончательно стало ясно, что эта борьба проиграна, и вкладывать в нее деньги — это выбрасывать их на ветер — актуальность сразу приобрели более прагматичные соображения. 
Во-первых, чисто экономические. Несмотря на победу в Первой мировой, Британия хоть и сохранила свою необъятную колониальную империю — но из-за понесенных колоссальных расходов утратила возможность беспрепятственно менять для желающих свой фунт на золото. 
А вот американцы, как обычно получившие максимум преференций за счет военных поставок сторонам конфликта и вступления в него лишь 6 апреля 1917 года, что называется, «к шапочному разбору» — не только понесли минимальные потери, но и сохранили свободную конвертацию доллара в золото. В связи с чем он с 1922 года стал фактической «мировой валютой» вместо фунта стерлингов — с соответствующими «плюшками» для его эмитентов из ФРС США. 
Так что британскую экономику срочно надо было укреплять — и не только за счет усиления грабежа колоний — их и так уже здорово обчистили в годы Мировой войны. Или даже репараций с поверженной Германии — их еще надо было оттуда вытянуть — что в условиях нарастающего экономического и политического кризиса было очень проблематично.
А вот СССР (до 1922 года — РСФСР) мог предложить не только хороший рынок сбыта для достаточно качественной британской техники, — но и продавать британцам, например, то же зерно дешевле на 25-30 % от мировых цен, в том числе и от тех же американских фермеров. И совсем не из-за «хищнической эксплуатации несчастных крестьян большевиками» — просто в цену российского зерна не включали «рентные платежи» (грубо говоря, отсутствовавший после победы Октября «налог на землю»). Монополия внешней торговли давала возможность установить твердые, невысокие и, главное, стабильные цены. И наконец, короткая логистика резко снижала расходы на доставку зерна — в сравнении с таковым из США, Канады или других мест, богатых сельхозугодьями.
В целом, положительное сальдо торговли с СССР составляло в пользу англичан достаточно солидные по тогдашней покупательной способности 10 млн фунтов в год. Притом что даже без учета этой суммы увеличивалась прибыть британских же производителей, отправлявших продукцию в Страну Советов.

***

Во-вторых, Британия всегда крайне неохотно участвовала в войнах (как минимум с сильными противниками, — к которым колониальные стычки в Индии или с бурами на Юге Африки не относятся) — между Крымской и Первой мировой, где британская армия масштабно воевала, прошло целых 70 лет! 
Куда охотнее Лондон использовал своих «прокси» — что Османскую империю в 1877—78 гг. на Балканах, что Японию в другой войне против России в 1904—1905 годах, что «дашнакскую» Армению и Грецию против уже «кемалисткой» Турции после Первой мировой. Даже если это и не приносило особых побед — то ведь и больших потерь собственных граждан тоже в результате не было.
А еще британские политики всегда очень любили использовать «экономические рычаги давления» — вечно актуальные для них всевозможные «санкции» против непокорных. Но ведь для того, чтобы что-то «блокировать» или «заморозить» — сначала необходимо, чтобы это «что-то» образовалось! Иначе, при нулевом уровне отношений, эффективность таких санкций в духе поговорки «мокрому дождь не страшен».
Вот и старались на Туманном Альбионе хоть как-то «привязать» Страну Советов к экономическому сотрудничеству — не только для несомненной собственной экономической выгоды, но и помня о возможности использования упомянутых «экономических санкций» при желании. 
Так что министр внешней торговли тогда еще РСФСР Красин начал переговоры с Британией об установлении торгово-экономических отношений еще в мае 1920 года. Британцы, правда, пытались тогда выдвигать немало экономических и политических условий — вроде согласия на возврат прежних долгов Российской империи и режима Керенского, или запрет «трогать Врангеля» в Крыму. 
Наши на это обычно отвечали в духе «мы обговорим это позже» или «мы подумаем». В итоге в марте 1921 г., несмотря на уже изгнанного Красной Армией из Крыма Врангеля и все еще «висящий в воздухе» вопрос оплаты царских долгов, Англия молча «проглотила горькую пилюлю» — заключила с РСФСР торговое соглашение. В отдельных моментах живо напоминающее вполне себе солидные дипломатические отношения, — например, в пункте о дипломатическом иммунитете сотрудников торговых миссий, неприкосновенности их финансовых фондов от всевозможных «замораживаний» и т.д.
Кстати, и ноту (вполне дипломатический по сути документ) вручил Наркоминдел Чичерину не спецпосланник Лондона, — а «агент», глава торгового представительства в Москве. Да, не «Чрезвычайный и Полномочный Посол» — ну так и после февраля 1924 г., по предложению Лондона, отношения с СССР были тоже установлены на ранг пониже — на уровне «временных поверенных».

***

Первый период советско-британских дипотношений продлился, кстати, не очень долго — в 1927 г. новое правительство консерваторов ультимативно потребовало от Москвы прекратить поддержку китайских коммунистов, — всерьез пригрозив войной, — и даже официально разорвало связи с Советским Союзом. Наши, впрочем, не испугались, — составив ставший классикой «наш ответ Чемберлену». 
Британцы разочарованно удивились — но прогнозируемо не стали делать резких движений. А в октябре 1929 года, после нового прихода к власти правительства лейбористов, восстановили отношения с СССР в полном объеме.
Не стоит думать, что советское руководство питало какие-то иллюзии относительно возможности установления в Англии действительно дружественной Стране Советов власти — во всяком случае, в условиях тесного и всеобъемлющего присмотра реально правящих там буржуазных элит. Но и от выгоды сотрудничества даже с таким партнером, всегда «держащим фигу в кармане», тоже не отказывалось.
Как писал еще в феврале 1924 года Нарком внешней торговли уже всего СССР Леонид Красин:

<...> "Англия экономически все-таки еще остается сильнейшей страной Европы, и, поскольку дело касается внешней торговли СССР, сближение с Англией имеет для нас первостепеннейшее значение... Даже при весьма несовершенных гарантиях, которые давал нам заключенный в марте 1921 г. торговый договор, и при постоянных тревожных перебоях в области политики Англия в нашей торговле, особенно если включать кредитование, занимала первое место.
Но развитие нашей внешней торговли теснейшим образом связано с вопросом о кредите... Кредит... должен быть долгосрочным кредитом размерами во всяком случае в сотни миллионов золотых рублей... ибо только таким способом мы можем обеспечить утрату процентов и погашения по займу. <...>
Получение таких кредитов из европейских стран наиболее вероятно в Англии, которая является богатейшей страной Европы <...> Мы должны рассматривать признание как устранение одного из главнейших формальных препятствий к развитию торговли и в особенности к установлению крупных кредитных соглашений". 

Как говорится — «ничего личного — только бизнес». Главное — не путать сотрудничество пусть даже с извечным врагом (если оно, конечно, выгодно) с немыслимой возможностью установления с ним настоящей дружбы.