Индустриализация в СССР: невиданное экономическое чудо и нокдаун капиталистической системе

Гигантский рост советской экономики, начавшийся с первых пятилеток, доказал не просто уникальные руководящие качества лидеров страны, но и не менее уникальное превосходство социалистической системы хозяйствования над её рыночными конкурентами.

Наверное, всем известно меткое высказывание Уинстона Черчилля: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». И дело здесь не только в личных заслугах лидера Советского государства. Примеры бурного экономического роста, пусть и не столь впечатляющие, как в СССР в 30-е годы, наблюдались и в других странах, в разные эпохи. Было «экономическое чудо»  и корейского, и японского, и сингапурского, и китайского образца. Но все они осуществлялись по общепринятым лекалам рыночной экономики, и везде основным инструментом экономического роста была удачная политика привлечения внешних и очень крупных инвестиций. Все эти «экономические чудеса» претворялись в жизнь в рамках мировой рыночной системы. Так что при её подъёме производство росло и у лидеров, а мировой кризис ослаблял и их экономики.

Советское экономическое чудо развивалось абсолютно другими путями. Иностранные инвестиции? Да, как явление, они действительно имели место в СССР, особенно с началом развития НЭПа, но значение их было отнюдь не определяющим. По большому счёту, и не было в 20-е годы объективных, с точки зрения и рыночной экономики, и геополитики, предпосылок для действительно массовых иностранных вложений в советскую промышленность, особенно тяжёлую. 
Во-первых, во все времена иностранный капитал по возможности избегает развивать на территории других стран производство средств производства, чтобы не создавать там потенциальных конкурентов для самих себя. Лёгкая промышленность, производство обуви, одежды, бытовой техники – это всё пожалуйста, а вот машиностроительные заводы с самым современным оборудованием – это уже нежелательно. 
Во-вторых, «симпатии» западных элит к первой в мире стране победившего социализма в комментариях не нуждаются. Циничный афоризм одного из видных британских политиков о том, что не сделали белые армии – сделает костлявая рука голода, надолго стал главным руководящим принципом в отношении Запада к СССР. 

Преимущество СССР в другом – радикально отличающаяся от свободного рынка система хозяйствования, плановая экономика с государственным управлением в интересах всего народа, а не кучки богатеев. Именно это преимущество и стало ключевым, особенно на фоне начавшегося в 1929 году тяжелейшего мирового экономического кризиса, получившего название Великой Депрессии. 
Считать эту Депрессию случайностью не приходится. Циклический характер кризисов при капитализме, обычно каждые 10-15 лет, описал ещё Маркс, при этом доказав и их неизбежность. Что убедительно подтвердила и подтверждает история.
Тогда и выяснилась удивительная для всех вещь – вроде бы отсталая страна с разрушенной экономикой отчего-то вдруг выпала из зоны действия якобы незыблемых и вездесущих законов свободного рынка. В западных странах безработица составляла в среднем 25%, в СССР же открывались всё новые заводы и фабрики, где требовалось всё больше рабочих. 
Сельское хозяйство, где с началом коллективизации началась и массовая механизация, также утрачивало необходимость в прежнем количестве рабочих рук. Однако бывшие крестьяне не пополняли армию городских безработных, но быстро трудоустраивались в промышленности. 
Просто поразительный контраст с теми же США начала 30-х, где для восстановления рыночного баланса в Миссисипи топили сотни тысяч тонн залежавшегося на складах сахара, запахивали тысячи гектаров уже созревшей пшеницы и сжигали в гигантских кострах массу новеньких непроданных автомобилей.
Можно заметить, что западное горе от ума (рафинированно-рыночное, конечно) здорово поспособствовало снижению цен на нужное оборудование для советской промышленности. Когда обанкротившийся завод хозяева вынуждены продавать с молотка, им уже не до сверхприбыли, можно задёшево продать и классовым врагам из Москвы. 
В США при резко сжавшемся рынке оказалось немало ненужных заводов, например, автомобильных. В то же время на ту же продукцию в советском народном хозяйстве имелся огромный спрос. Не секрет, что немало тогдашних гигантов нашего автопрома, например, ГАЗ, были построены при теснейшем участии специалистов «Форда». 

Критики советской индустриализации обычно любят стенать, что достигнута она была путём гигантского ограбления несчастных крестьян, насильно согнанных в колхозы в ходе коллективизации. Крупица истины в этой запредельной лжи лишь в том, что действительно немалые средств для покупки промышленного оборудования в ходе первых пятилеток были получены за счёт продажи на мировых рынках советского зерна. 
Но, во-первых, на чисто промышленные нужды шло не больше трети вырученных сумм, на остальное покупались трактора и племенной скот для нужд тех же колхозов. Во-вторых, доля эта в общем объёме капиталовложений даже в годы первой пятилетки была относительно небольшой – 600 с лишним миллионов рублей в сравнении с общими капвложениями в 65 миллиардов, полученных и за счёт внешней торговли непродовольственными товарами, и за счёт увеличивавшихся доходов экономики от внутренней торговли. 
Коллективизация не «загнала в рабство», а напротив, освободила от него советских крестьян, при прежнем положении вещей обречённых влачить жалкое полуголодное существование мелких собственников, ведя своё натуральное хозяйство с помощью средневековых технологий. 
Уже в 1933 году уровень промышленной продукции в СССР втрое превысил уровень 1913 года. Перед Великой Отечественной войной он возрос ещё больше, достигнув почти пятикратной разницы.

Стоит заметить, что в те годы, когда Страна Советов семимильными шагами догоняла Запад, последний в свою очередь пытался позаимствовать многое из передового советского опыта. В частности, весьма востребованными у администрации американского президента Рузвельта оказались во многом революционные для тогдашней буржуазной экономической науки идеи британского экономиста Кейнса, ратовавшего за максимальное вмешательство государства в экономическую жизнь. 

Советская экономика, хотя и смогла обеспечить уже перед войной достаточное насыщение Красной Армии военной техникой, была вынуждена тратить на оборонную промышленность немало ресурсов, в других условиях могущих быть использованных для выпуска товаров народного потребления, повышения уровня благосостояния советских граждан. 
Потому что главной задачей в рамках такой экономики (вспоминая труды Адама Смита) является не эгоистическое желание «булочника и угольщика получить собственную выгоду». Наоборот, как раз основное назначение общенародного государства – это забота о своих гражданах, максимальное удовлетворение их потребностей. 
Неудивительно, что предвоенные годы на Западе ознаменовались резким подъёмом левых настроений. Это выразилось, в частности, в победе лейбористкой партии на выборах в Великобритании, «народных фронтов» во Франции и Испании. Даже передача власти нацистам в Германии в 1933 году имела основной побудительной причиной желание местных и зарубежных буржуазных элит не допустить перехода страны под контроль коммунистов, получавших всё больший процент на выборах. Измученные беспросветным экономическим кризисом трудящиеся Европы всё больше разочаровывались в рыночных догмах и видели реальную альтернативу в применении советского опыта небывалого экономического роста. 

К середине 50-х годов средние темпы роста советской экономики составляли около 10% в год, тогда как у западных стран – в лучшем случае около 3%. Так что и наиболее знаковые советские достижения послевоенной эпохи, как, например, первенство в космосе – это не изолированная погоня за рекордами, но закономерное выражение фундаментальных экономических успехов в наиболее передовых и наукоёмких отраслях. А основы этих успехов были заложены в первые годы Советской власти – с началом массовой индустриализации и её триумфальным успехом в виде небывалого экономического чуда.