Девчонка-словенка Меланья. На знакомый мотив…

От редактора:

Пришедшая на страницы «Камертона» Талия — вовсе не знак редакционной «борьбы с лишним весом». Талия — муза комедии, четвёртая из дочерей Зевса, выступающая вслед за третьей, Мельпоменой, музой трагедии. Коренное свойство человеческой психики: потребность смеха после нахлынувших трагедий и ужасов. 

Эту базовую закономерность через 2 800 лет видел и Карл Маркс: «История всегда повторяется дважды: первый раз — трагедией, второй — в виде фарса». — Что ж, и 21-й век — бурно форсирует и фАрсирует наше восприятие Истории, политики. Хоровод макро-шольцев, байдо-джонсонов танцует вокруг ковёрного клоуна (в самом прямом, биографическом смысле). Трагифарс.

​

Пред стареньким Домиком Белым
акация душно цветет.
Девчонка-словенка Меланья
теперь в этом доме живет.

Эпоха, ведь это неплохо,
что Рыжий Пройдоха в апрель
бесшумной пыльцою веснушек
засыпал ей утром постель?

Не зря с одобреньем веселым
соседи глядят из окна,
когда на лужайке у Дома
красотка Меланья видна.

К себе привлекая вниманье,
к трамплину идет не спеша
девчонка-словенка Меланья.
А чем же она хороша?

Спросите об этом мальчишку,
что в Домике с нею живет.
Он с именем этим ложится
и с именем этим встает.

Не «Хиллари — злая пиранья»,
которую сам закусал, —
«Родная супруга Меланья!» —
восторженно он написал.

Он весь — на нехилом подъеме,
он долго гулял на свои.
Он двери раскрыл в Белом Доме
Меланье — огромной любви.

Не может Конгресс не растрогать
мальчишки упрямого пыл.
Так Рузвельт влюблялся, должно быть,
так Кеннеди — Норму любил!

Преграды влюбленному нету:
смущенье и робость — вранье!
На всех перекрестках планеты
напишет он имя ее.

Он в небо залезет ночное,
«отмочит», рискнет, «отожжет»,
но верьте: над мирной Землею
созвездье Меланьи — взойдет!

И, рыжая, будет светиться
от счастья его голова.
…Америки вспомнит столица
красивые эти слова.

(Почти по Ярославу Смелякову пересказал Станислав Минаков)

​

​