Знамя Победы над Рейхстагом — и споры о нем
Знамя Победы над Рейхстагом — и споры о нем
Кто установил Знамя Победы над символом Третьего рейха?
Чем дальше от мая 1945 — тем больше вспоминается и фамилий тех, кто его устанавливал, и аргументов от сторонников той или иной версии. К вящей радости тех, кто спит и видит, как бы посподручнее объявить не только знамя Победы, — но и саму Великую Победу «советским мифом»…
Действительно, в советские времена каждый школьник знал имена тех красноармейцев, которые установили победный алый стяг на купол главного здания фашисткой столицы — сержант Егоров и младший сержант Кантария, служившие в первом стрелковом батальоне 756 стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 3 ударной армии 1 Белорусского фронта. Награжденные за этот подвиг званием Героя Советского Союза. Правда, в военных мемуарах, начиная с 60-х, постепенно появлялись и другие имена «знаменосцев Победы» — иногда и с, пусть и пока сдержанной, критикой официальной версии. Но уж когда грянула «перестройка» — в прессе поднялся просто-таки «девятый вал» разоблачений. С основным лейтмотивом: образца: Егоров и Кантария — это так, в лучшем случае были одними из многих, но не первыми. А назначили их «знаменосцами Победы» исключительно по политическим мотивам, чтобы сделать приятное Сталину. Чтобы, значит, не только русский вошел в историю благодаря такому значительному делу, — но и его земляк-грузин тоже.
Некоторая заминка, правда, вышла с третьим участником водружения Знамени Победы — старшим лейтенантом Алексеем Берестом. Который в «канонический список» не попал — причиной чему стали выдвигаться версии одна нелепее другой. Дескать, его и в сексуальной распущенности обвиняли, вплоть до заражения венерической болезнью от якобы прилучившейся по случаю уже после победы немки. И вообще, «маршал Жуков замполитов не любил, а потому представление на Героя для него и затормозил». Как уже пусть даже находившийся на хорошем счету у Сталина маршал мог перевесить позицию всесильных, по мнению тех же либералов, во времена «кровавой сталинщины» политработников — тайна сия, конечно, велика есть.
Но не будем «бить лежачих» — господ либералов и антисоветчиков то есть. Им и так неуютно с позицией насчет Алексея Прокофьевича приходится. С одной стороны, он, согласно их линии, «невинная жертва сталинского (тьфу ты, пардон, сталинско-маршальского) произвола — и его вроде ж защищать надо. С другой — старший лейтенант Берест под конец войны стал замполитом того самого первого стрелкового батальона 756 полка 150-й дивизии. То есть все тем же ненавистным всем либероидам политработником, — которых эта публика обычно малюет максимально черными красками. Уступающими по насыщенности разве что используемым для изображения в фильмах о войне «кровавой гебни», всяких там «особистов» — да и то далеко не всегда.
А уж от сочувствия к несчастным «свидомым» историкам и прочим нацистским пропагандистам из «великой европейской державы» остается лишь плакать навзрыд. С одной стороны, им очень приятно поспекулировать на теме о том, что «сталинские опричники зажимали память о подвиге украинца Алексея Береста при штурме Берлина». С другой, этот уроженец Сумской области и в «клятые комуняки» в 1942 году добровольно вступил — и после увольнения в запас отчего-то не на Украину, пусть тогда еще и вполне себе Советскую, вернулся, — а на родину жены, в «москальский Ростов» уехал жить. Но все равно, вышеописанную дилемму в киевских СМИ решают обычно в духе «прихватизации» имен других заслуженных людей что общероссийского, что общесоветского масштаба, — имевших хоть какое-то отношение к Украине. Так что в «великие украинские» писатели и ученые там попали и Николай Васильевич Гоголь, и Сергей Павлович Королев, и Игорь Сикорский, и Михаил Булгаков, — и многие другие всемирно известные личности, не имевшие к украинскому национализму и «державности» ни малейшего отношения.
***
В архивных донесениях тех времен тоже царит далеко не полное единодушие. Вот только некоторые примеры на этот счет.
Итоговое боевое донесение 674 сп 150СИД, 29.4.45—02.5.45 г.:
...подразделения полка... после артподготовки, начавшейся в 14:00, начали штурм рейхстага. В 14:25 30.4.45 г. ворвались в здание рейхстага с северной части западного фасада 1 стр. рота и взвод 2-й стр. роты 1 стр. батальона 674 сп, с которыми было 6 человек разведчиков для установления флага над рейхстагом. Командиром взвода разведки 1 стр. батальона мл. лейтенантом Кошкарбаевым и бойцом разведвзвода полка Булатовым было водружено знамя над зданием рейхстага. Героизм и храбрость при водружении знамени проявили бойцы разведвзвода полка: ст. сержант Лысенко, Правоторов, Орешко, красноармейцы Габидуллин, Пачковский, Брюховецкий во главе с командиром разведвзвода лейтенантом Сорокиным...
Командир 674 сп подполковник Плеходанов
Нач. штаба 674 сп майор Жаворонков
Итоговое боевое донесение штаполк 756, рейхстаг, 02.5.45 г.:
...Группа разведчиков полка получила задачу водрузить знамя над зданием рейхстага... группа (...) вырвалась из боевых порядков пехоты и в 13:45 30.4.45 г. водрузила знамя армии № 5 в окне первого этажа рейхстага на юго-западной его части с западной стороны фасада. ...В 21:50 30.4.45 г. знамя армии № 5 было поднято на верхний купол рейхстага. ...отличились: командир стр. взвода ст. сержант Сьянов, стрелок-красноармеец Кабулов, командир стр. взвода ст. сержант Толок, командир стр. отделения мл. сержант Глотов, командир стр. роты, гв. лейтенант Печерских и их командир батальона капитан Неустроев...
Командир 756 сп полковник Зинченко
Нач. штаба 756 сп майор Казаков
Описание боевых действий 674 сп 150СИД за период с 20 апреля по 2 мая 1945 г.:
Командиром взвода разведки лейтенантом Сорокиным, лейтенантом Кошкарбаевым, разведчиком Булатовым, ст. сержантом Правоторовым, ст. сержантом Лысенко, красноармейцами Брюховецким, Пачковским, Габидуллиным в 14:30 30.4.45г. было водружено знамя победы над рейхстагом. Засев в подвальных этажах, противник ожесточенно сопротивлялся. 1 сб 674 сп и 1 сб 756 сп, отбросив противника на восток, ворвался в здание с северной стороны и к 22:00 30.4.45 г. занял все верхние этажи, полностью очистив их от противника. Началась борьба с противником, засевшим в подвалах...
***
Все же итоговым, по сути, в этом перечне можно считать «Наградной лист-представление к званию Героя Советского Союза»:
Кантария Мельтон Варламович — мл. сержант разведвзвода 756 сп. 1920 г. рожд., грузин, чл. ВЛКСМ, в действ. армии с 01.12.41 г., ранен 02.42 г., 8.42 г., 5.44 г., жена Кантария Варвалий Киреевна: г. Ачангири Абхазской ССР.
Краткое описание подвига: ...В 21:30 знамя мл. сержантом Кантария и Егоровым было установлено на втором этаже рейхстага. Когда наша пехота из батальонов Неустроева и Давыдова загнала немцев в подвал рейхстага, Красное Знамя 30 апреля 1945 г. в 22:00 было установлено на куполе рейхстага...Ком. 756 сп майор Казаков 31.5.45 г.
Ком. 150СИД генерал-майор Шатилов 31.5.45 г.
Ком. 79ск генерал-майор Переверткин 31.5.45 г.
Ком. войсками 3УА генерал-полковник Кузнецов 31.5.45 г.
Член ВС 3УА генерал-майор Литвинов 31.5.45 г.
Указ През. Верх. Совета СССР о присвоении звания ГСС от 08.5.46 г.
Стоит заметить, что наградной лист на сержанта Егорова практически идентичен. Скептики, конечно, могут заметить, что представление на обоих героев оформлялось аж в самом конце мая, — дескать, а не были ли выдуман их подвиг по приказу сверху? Тем более что командиром их 756 полка стал к тому времени вместо подполковника Зинченко уже майор Казаков (бывший при Зинченко начальником штаба полка). Нет, это отнюдь не «позднейшая вставка» — как обычно пишут о том, что считают «фальсификациями». Поскольку в архивах есть и кратко-лаконичное донесение конкретно о роли Егорова и Кантарии в водружении Знамени Победы.
«Боевые действия разведчиков 756 сп с 20.4.45 г. по 03.5.45 г.»:
...Разведчики Кантария и Егоров дали желание поставить знамя над рейхстагом. 30.4.45 г. в 21:00 разведчики Кантария и Егоров получили задачу поставить знамя под номером 5...
Нач. штаба 756 сп майор Казаков
Офицер разведки 756 сп капитан Кондрашов
Наверное, на этом можно было бы поставить точку. Хотя, конечно, под конец надо привести еще и источники сведений о роли группы капитана Макова. Сведений о действия которой в, как минимум, приведенных выше «выжимках» из военных архивов нет — зато есть цитата из одной ленинградской газеты «позднеперестроечных» времен. Заодно и с откровенным «наездом» на заслуги группы Сорокина, увы:
№ 50-1989 г. [И.Лисочкин, «Высокий аккорд доблести». — Газета «Ленинградская правда», 1989, 30 апреля, с.3] Сообщается, что группа Макова В.Н. ворвалась на крышу рейхстага 30.4.45 г. около 22:30 и первой, по мнению автора, водрузила знамя на фронтоне рейхстага. Сообщается, что Егоров и Кантария водрузили знамя № 5 3-й Ударной Арми около знамени Макова уже 01.5.45 г. примерно в 01:30 или 02:30, а на другой день, т.е. 02.5.45 г., перенесли свое знамя на купол рейхстага, где оно и стало Знаменем Победы (?!).
Группа Макова из 5 чел., а также Егоров и Кантария были отмечены за эти действия орденами Красного Знамени, а год спустя последние двое стали Героями Советского Союза. Автору представляется, что группа Макова вполне могла бы разделить с героями их славу. Относительно водружения знамени группой Сорокина 30.4.45 г. в 14:25 высказано мнение о том, что такого быть не могло, виноваты поспешные донесения, которые впоследствии прикрывались. По мнению автора, версия о Сорокине «легко опровергается элементарной проверкой; документы 150СИД подогнаны к подъему знамени Победы в 14:25 и даже 13:45».
***
Как же относиться ко всей этой, мягко говоря, путанице насчет приоритета в водружении Знамени Победы, вызывающие ожесточенные споры? Прежде всего — с искренним уважением ко всем нашим бойцам и командирам, бравших нацистскую твердыню — вне зависимости от формального признания и содержания их подвига, конечно. Например, в духе этого отрывка из сайта «Герои страны» — во многом проясняющую вопрос о «первенстве в установке Знамени Победы»:
«30 апреля 1945 года бойцы 756 стрелкового полка ворвались в рейхстаг и водрузили над ним Красное Знамя Военного Совета 3-й Ударной армии № 5. Это Знамя символически воплотило в себе все знамена и флаги, которые в ходе самых ожесточенных боев были водружены группами капитана Макова, лейтенанта Кошкабарова, майора М.М.Бондаря и многими другими воинами. От главного входа рейхстага и до крыши их героический путь был отмечен красными знаменами, флагами и флажками, как бы слившимися в единое Знамя Победы».
Не помешает также и выразить сочувствие к тем, кто вступал и вступает в эти споры, не слишком пытаясь вначале разобраться в их базисных понятиях. Справедливости ради стоит заметить, что упомянутое смешивание (а то и классическая «подмена» понятий) берет свое начало еще в вышецитированых донесениях штабов подразделений, принимавших участие в штурме рейхстага. Здесь имеет смысл выделить три момента. Первый: практически любой красный флаг в этих донесениях называют «знаменем победы» — правда, с маленькой буквы. Но все дело в том, что флаг и знамя — вещи все-таки разные, хоть внешне и похожие. Согласно той же Википедии: «Знамя — это единичное изделие, тогда как флаг — массового производства. Государственный флаг является одним из государственных символов… Знамя — определённого цвета (или цветов) широкое полотнище на древке, присвоенное или принадлежащее какой-нибудь организации, государству».
Сейчас, когда массовые демонстрации советских времен на 1 мая и 7 ноября помнят лишь люди старшего поколения, понимания разницы между флагом и знаменем в значительной мере стерлось. В отличие от тех времен, когда на пресловутые демонстрации сотрудники любой организации несли красные флаги ну в очень большом количестве. Однако после парада все эти флаги, часто без особого пиетета, наспех сворачивали вокруг древков — и бросали в кузов подъехавшей машины, чтобы та отвезла их на склад, где они должны были пылиться до следующей демонстрации. Но были и знамена — уважение к которым было куда больше. Даже «на гражданке» — вроде «переходящего Красного Знамени» для передовиков производства и социалистического соревнования. Они стояли на почетном месте, в «красном уголке» — и обычно из помещения даже не выносились.
Еще большим почетом были окружены знамена воинских частей. Находились они строго при штабе — причем под охраной. При этом пост возле них имел номер первый — хотя, по рациональной логике, такой номер бы больше приличествовал караулу где-нибудь возле оружейной комнаты — или других важных чисто военных объектов. Но в том-то и дело, — что самым важным для любого воинского подразделения является именно его знамя! В случае потери его или тем более захвата врагом эта часть расформировывается, — а офицеры отдаются под суд. Причем это не какая-то «комиссарско-замполитская выдумка», — а обычай, идущий с очень давних времен. Желающие, например, могут посмотреть зрелищный приключенческий фильм от Голивуда — «Орел девятого легиона». По сюжету которого молодой римский офицер, проходящий службу в тогда еще принадлежавшей Римской империи Британии, рискуя жизнью, пытается найти «орел», аналог знамени легиона, где служил его отец, пропавшего на неконтролируемой римлянами территории. Потому что нет «орла» — нет и легиона, чье имя, вместе с его бойцами и командирами, теперь покрыто позором.
И такое знамя обычно выносится только на парады, торжественные построения. В особо критических случаях, бывает, с ним идут и в бой, — но уже в 20-м веке такая практика стал очень и очень редкой. Ведь знамени при современных огневых средствах угрожает опасность не только попасть в плен к неприятелю, — но и быть элементарно уничтоженным разрывом мощного снаряда или бомбы. И даже если «наверху» сочтут эту «гибель знамени» достойной и героической, разрешив его восстановление из сохранившихся лоскутков, — офицерам такой части не позавидуешь с началом долгих разбирательств.
Так что об установке именно что знамени в собственном смысле слова частей, участвовавших в штурме рейхстага, речь не шла. Тем более что физически участвовали в нем лишь два полка — 756 и 764: 150 стрелковой дивизии. А с учетом упоминающихся в вышецитированых рапортах групп «первых, установивших знамя победы» — куда больше двух — разговор становится малоосмысленным. Капитан Маков же, чья группа водружала красный флаг на это здание одной из первых, вообще был артиллеристом, служил в 136 бригаде Режецкой Краснознамённой бригаде армейской пушечной артиллерии, во время штурма Берлина «раздерганной» на отдельные батареи и даже пушки для помощи нашим штурмовым отрядам. И знамя бригады ему, понятно, никто бы не доверил — даже для такой исторической задачи, как водружение на цитадель фашизма.
***
Правда, апологеты «неканонических версий» истории с водружением Знамени Победы и её исполнителей обычно ссылаются на то, что, дескать, в ходе штурма были сделаны еще и «штурмовые знамена», — которые и были водружены теми или иными бойцами. Но тут опять же возникает вопрос об основательности и авторитете таких штурмовых якобы знамен. Просто пришить кусок алой материи к древку, разрешив делать это любому бойцу — или даже их группе, пусть даже с самыми благородными целями — это все равно будет не совсем знамя. Все равно как если желающий, даже вполне заслуженный боец, купил бы в военторге мундир и погоны офицера — офицером он после одевания новой формы от этого не станет. Для этого надо приказ вышестоящего командования, — обычно на уровне минимум армии, а то и фронта. Основанный на полномочиях, данных от лица всего государства, его граждан. Знамя — это священный символ, а легкость и общедоступность в его получении — это более или менее явная профанация этого символа. Так что с изготовлением штурмовых знамен по инициативе снизу — вопрос очень дискутабельный. Реально речь могла идти лишь об изготовлении красных флагов. Да, тоже символа Страны Советов и ее армии, — но все же несколько менее значимого уровня почетности.
Какая разница — все равно надо на суть смотреть, а не на всякие «формальные мелочи»? Ну а какая разница в том, что капитуляцию в Реймсе 7 мая, устроенную нашими якобы союзниками, подписывал от имени СССР аж целый генерал-майор, фактически — обычный «офицер связи», прикомандированный в штаб Эйзенхауэра? В конце концов, от Франции тогда подпись тоже ставил всего лишь «бригадный генерал»? Правда, он представлял страну, увидев представителя войск которой, фельдмаршал Кейтель презрительно-недоуменно бросил: «А что, эти тоже с нами воевали?» — Тем более что гитлеровский военачальник знал, о чем говорил — ибо французы-эсесовцы из дивизии «Шарлемань» дрались за обожаемого ими Гитлера даже после его самоубийства в конце апреля. Так что именно один из этих коллаборантов-вишистов стал даже обладателем последнего врученного в Рейхе «Железного креста». А тут речь шла о стране, вынесшей всю тяжесть страшной войны — героизм бойцов и гражданских которой и обеспечил главным образом Великую Победу. Именно поэтому настоящую капитуляцию и было поручено подписывать не генерал-майору, а маршалу Жукову, командовавшему операцией по взятию фашисткой столицы.
Сходным образом обстояло дело и со Знаменем Победы. Первично оно, в единственном экземпляре, было изготовлено в Москве, — но по каким-то причинам до фронта так и не доехало. Тогда, 21 апреля, по решению Военного Совета 3-й ударной армии, которая и должна была вести основные боевые действия в Берлине, были изготовлены 9 действительно настоящих штурмовых знамен, конкретно для водружения на куполе рейхстага, предназначавшихся этой армии — по числу входящих в нее отдельных дивизий. Ведь точного понимания, какая из них будет брать рейхстаг, тогда еще не было. Знамя Победы под номером 5 и было передано командованию 150-й дивизии. А после начала штурма рейхстага было вручено командованию 756 стрелкового полка. И никакого другого Знамени Победы в распоряжении бойцов РККА, штурмовавших рейхстаг, просто не было! Его-то и водрузили вошедшие в историю сержанты Егоров и Кантария.
***
Теперь другой важный момент — о второй составляющей термина — именно Знамени и именно Победы. То, что знамя это у бравших Рейхстаг красноармейцев было одно, надеюсь, понятно — остальные алые полотнища могли проходить по категории лишь «красных флагов». Но в понятие победы обычно принято вкладывать тоже вполне конкретный смысл. По максимуму это — прекращение сопротивления противника, в идеале — его полная капитуляция. Те же, что противопоставляют знамени, установленному Егоровым и Кантарией, флаги, водруженные на рейхстаге раньше, похоже, не вполне понимают разницу между «победой» и борьбой за нее.
А это, увы, далеко не всегда синонимы. Известные юные борцы с фашизмом из «Молодой гвардии» тоже в канун 7 ноября 1942 года установили красные флаги на самых высоких зданиях Краснодона. Но это были флаги не победы, — но лишь свидетельства продолжающегося народного сопротивления за ее скорейшее наступление. А настоящие победные стяги взвились над городом лишь к концу зимы нового 1943 года, когда его освободили части Красной Армии. До прихода которой большинство героев, к сожалению, не дожило — будучи казненными оккупантами после своего ареста в январе.
Так и когда читаешь воспоминания тех, кто «первым водрузил Знамя Победы» о том, как им приходилось преодолевать 200 метров под бешеным обстрелом немцев добрых 3 часа, — ощущаешь только грусть. Потому что снова идет смешивание не вполне идентичных понятий — героизма и достигнутой благодаря ему победы. Безусловно, первым ворваться на стену вражеской крепости издавна считалось для любого солдата очень почетным поступком. Но, кстати, еще большей заслугой считалось, когда такой боец и его товарищи уверенно закреплялись на этой стене. А уж победой считался лишь тот момент, когда в поверженную твердыню мог въехать на белом коне командующий армией полководец — без риска быть подстреленным или зарубленным недобитыми врагами. Так что свидетельства о том, что та или иная штурмовая группа пробивала себе путь к рейхстагу ураганным огнем из автоматов и десятками бросаемых ими гранат — это еще не о победе, а только о все том же героизме в ее достижении. Который, в общем, и был отмечен командованием для проявивших его солдат и офицеров почетными наградами — обычно не ниже ордена Красного Знамени.
А вот когда ожесточенно сопротивляющиеся гитлеровцы были окончательно загнаны в подвалы, — не спасаясь от огня обстреливавшей здание нашей артиллерии, а уже чтобы не попасть под пули наших бойцов, занявших все этажи рейхстага, — это да, была уже победа. Ну, или почти полная победа. Свидетельством которой помимо прочего и является деталь, на которую мало кто обращает внимание — водружать Знамя Победы отправили всего двух разведчиков в сопровождении политработника! Пусть и с «подстраховкой» в виде отряда автоматчиков. То есть как бы не совсем строевого (и полевого) бойца или командира, — а офицера, политработника, чья главная задача не самому вести (или хотя бы посылать) бойцов в атаку, — а укреплять их боевой дух, решимость и патриотизм.
Кстати, возможно, именно поэтому (а не из-за якобы клеветы о мифической «венерической» болезни) лейтенанта Береста и не стали упоминать в перечне знаменосцев Победы. И не только из-за не такой уж и «роковой» в подобной ситуации «нелюбви Жукова к политработникам». Но, вполне возможно, — из-за решения и куда более высокого руководства насчет того, что олицетворять Победу должны именно рядовые бойцы (ну хотя бы сержанты), вынесшие на себе все тяготы войны. А не те, кто большей частью их на эту победу лишь вдохновлял. Вот очень показательный отрывок из воспоминаний командира батальона 756 стрелкового полка майора Неустроева, где и служили Егоров и Кантария.
«Полковник Зинченко снова обратился ко мне:
— Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над рейхстагом!
Я приказал лейтенанту Бересту:
— Вы пойдете вместе с разведчиками. Надо выбрать место повыше и там водрузить Знамя.
Сказал я эти слова, и мною овладели чувства гордости за свою Родину. Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле. Стрельба наверху стихла, но от Бранденбургских ворот и из парка Тиргартен фашисты вели перекрестный пулеметно-автоматный огонь по крыше рейхстага… Минуты тянулись медленно. Но вот наконец… На лестнице послышались шаги, ровные, спокойные и тяжелые. Так может ходить только Берест.
Алексей Прокопьевич доложил:
— Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. Привязали ремнями. Не оторвется. Простоит сотни лет!.. В рейхстаге за старшего командира остался я».
Пожалуй, ключевым признаком захвата вражеского укрепления в этом отрывке (вместе со «стрельба стихла») как раз и является назначение Неустроева «старшим командиром» рейхстага, комендантом взятой «крепости». Что, собственно, и стало главным условием возможности называть поднятое над зданием знамя — Знаменем Победы.
***
Еще вскользь можно обратить внимание на частые спекуляции образца того, что на облетевших весь мир снимках военного корреспондента Евгения Халдея изображен водружающий знамя то рядовой Булатов, то лейтенант Кошкарбаев, то кто-то еще из штурмовавших Берлин красноармейцев. Потому что в качестве якобы «неопровержимых доказательств» они только спекуляциями и являются. Хотя бы потому, что снимки эти являются сугубо постановочными — их делали уже после того, как гарнизон не только рейхстага, но и Берлина в целом уже капитулировали. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть ракурс съемки — она делалась не только со стороны, — но и заметно сверху. Притом что дронов с мощными камерами по понятным причинам тогда не было. А лично пускать военкора, все-таки гражданского человека, делать фото вблизи, во время ожесточенной стрельбы с обеих сторон, никто бы не стал. Жаль, вспоминают об этой постановочности далеко не все сторонники «альтернативных версий»...
Правда, при этом наиболее честные авторы-»альтернативщики» используют другой аргумент — ну так Халдей же спрашивал у командиров полков, бравших рейхстаг — кто водружал на нем Знамя? И ему подводили «именно тех, кто это сделал». Правда, в, как следует из обилия версий, отнюдь не в единственном числе — даже по количеству групп, не говоря уже об их участниках. При этом, может, простодушно, может, с долей лукавства, не желая видеть разницы между самодельными красными флагами — и официально изготовленным штурмовым Знаменем Победы 3-й ударной армии, пусть только и одним из 9-ти.
Ну и потом, стоит понимать, что конкуренция между военными за славу — это вещь общераспространенная во всех армиях мира во все эпохи. Маршал Конев, например, до конца жизни не очень ладил с Жуковым, — а во время Берлинской операции, по некоторым данным, чуть ли не взял того за грудки. От обиды, что командовать историческим штурмом Ставка поручила все же 1 Белорусскому Жукова, а не 1 Украинскому Конева, хотя танки последнего ворвались в Берлин раньше жуковских.
И Рейхстаг брали минимум два полка — пусть и одной 150-й стрелковой дивизии. Командиры каждого из которых однозначно были не против представить водружение Знамени Победы заслугой в первую очередь именно их подчиненных. Старались и на уровне штабных докладов, и на уровне устных ответов журналистам и фотокорреспондентам. В итоге, как несложно заметить даже по немногим из куда большего количества рапортов и докладов из российских военных архивов, в описании самого знакового момента боев за гитлеровскую цитадель возникла, мягко говоря, некоторая путаница. Местами напоминающая классическое «черт ногу сломит».
***
Так что удивляться тому, что награждение Егорова и Кантарии званием Героя последовало лишь спустя год после Победы, не стоит. В конце концов, эта награда, несмотря на формальное присуждение Указами Президиума Верховного Совета СССР, была фактической прерогативой больше Главы Ставки Верховного Главнокомандования. Который ее очень часто сам же и вручал бойцам в торжественной обстановке в Москве. Можно предположить, что и наградные листы за Рейхстаг в целом и Знамя Победы в частности, тоже в итоге легли на стол к Верховному. Ну, вот давайте представим себя на его месте. Одних только групп, перечисляемых в этих документах, больше полдесятка, — да еще и скрупулезно упоминаемых там бойцов наберется если не на полный взвод, — то на пару отделений так точно. И, главное ж, — никакого обмана нет, люди действительно геройски прорывались к ненавистному зданию, рискуя жизнь, а нередко ее и отдавали! Стало быть — заслуживают.
Но с другой то стороны, память любого среднестатистического человека, тем более школьника, которого и будут воспитывать в советском патриотизме на примере в том числе и тех, кто водружал Знамя Победы, не безгранична. Объем «оперативной памяти», как говорят психологи, — всего 7 плюс-минус две единицы. Отчего и номера большинства телефонов не имеют в себе большего количества цифр — запоминать будет неудобно. А в идеале запоминается лучше всего одна, максимум две фамилии.
Оттого-то до сих пор в большинстве популярных источников и говорят о «подвиге Александра Матросова, который в годы войны повторило более 300 советских бойцов», — и о героине Зое Космодемьянской, чью судьбу и мученическую смерть обрели куда большее число советских девушек, партизанок, подпольщиц и диверсанток, как Зоя. И как недаром поется в известной песне об Алеше:
Немало под страшною ношей. Под страшною ношей,
Немало под страшною ношей легло безымянных парней.
Но то, что вот этот Алеша, Алеша, Алеша,
Но то, что вот этот Алеша — известно Болгарии всей…
И Трижды Героев летчиков тоже всего два — Покрышкин и Кожедуб. И самые знаменитые маршалы Великой Отечественной — это Жуков и Рокоссовский. А остальные, конечно, тоже хорошие полководцы, — но именно что больше «тоже», а не в первую очередь. Рокоссовскому тоже, кстати, было наверняка обидно, — когда перед началом Висло-Одерской операции накануне 1945 года его «ротировали» с командования 1 Белорусского, и должного брать Берлин, — на 2 Белорусский. Не потому, что он справился бы с этой главной задачей хуже Жукова — наоборот, обычно крупные операции получались у него ничуть не менее успешно, разве что с меньшими потерями. Просто с политической точки зрения доверять этническому поляку (сколько потом не писали в биографиях о том, что Константин Константинович — русский) главную операцию Великой Отечественной и ее «венец» было не совсем оправданно. Можно только представить, как бы потом кичились панове пшеки: «А наш земляк Берлин брал — мы ж главный вклад в борьбу с фашизмом внесли!». — А что прославленный маршал был таким же «земляком» польских национал-шовинистов, как и Сикорский, и Королев «украинскими учеными» — так это ж для такой публики не очень важно…
Так и со Знаменем Победы. Утверди Сталин все десятки присланных ему наградных листов на «Героя» для всех без исключения бойцов, кто устанавливал на рейхстаге красные флаги, — событие, должное стать вечным символом величия нашей Победы, рисковало бы превратиться в профанацию. Потому что если знамя, настоящее Знамя Победы все-таки было всего одно, — а водружавших его несколько десятков — у многих поневоле может возникнуть мысль, что все-таки здесь что-то не то. Видимо, исходя из таких соображений и решено было пойти согласно многовековой мудрой максиме еще из Средневековья — «не умножай сущности сверх необходимости». Есть официальное Знамя Победы, одно из 9, изготовленных по приказу Военного Совета 3 Ударной армии. Есть два сержанта, которые его водрузили тогда, когда над гарнизоном Рейхстага действительно была достигнута — ну, почти полная победа (сидеть в подвалах в ожидании капитуляции — это все же не вполне боевые действия). Вот эти два сержанта и получили не просто Героев, — но и вошли в официальную историю и школьную программу.
Золотую Звезду, кстати, прикрепили к своим мундирам не только Егоров и Кантария, — но и многие другие бойцы, в частности, оба командира бравших Рейхстаг полков. Правда, настолько же широкую известность их имена не получили, — увы, как это несколько цинично ни звучит, «лимит на знаковых героев не беспредельный».
***
А насчет «это ж несправедливо к остальным»…Да, конечно, отчасти несправедливо. Но вообще, в дореволюционной армии частой практикой было не только персональное награждение солдат или матросов георгиевскими крестами (обычно — за спасение жизни командира), — но и «оптовое» награждение ими же всего подразделения или экипажа. Давали штук 5-10 крестов на роту или экипаж, — а «служивые» пусть сами разбираются, кому их носить. Обычно это определялось… по жребию. Эта практика, кстати, отчасти имела продолжение в Красной Армии и в период Гражданской, — когда несколько орденов Красного Знамени могли выделить для награждения красноармейцев целого полка после достигнутой победы. Интересно, что нередко эти ордена возвращали в Ревоенсовет с припиской: «У нас все достойны этого ордена — и выделить наиболее его заслуживающих бойцов мы не можем, а потому возьмите награды обратно».
Но только чего ж тогда лишь к вошедшей в историю «двойке» наших бойцов-знаменосцев ревновать? Ну, вот та же группа капитана Макова, лейтенанта Сорокина и другие, кто обычно упоминается в числе водрузивших красный влаг на фасаде рейхстага еще в 14:15 30 апреля 1945 года, — они что, туда исключительно лишь благодаря своему личному героизму и меткой стрельбе дошли? Да их бросок (с последующим возвращением после прикрепления флага) был обеспечен в первую очередь меткостью сокрушительной артподготовки по окнам вражеской твердыни наших пушек — и наводивших их артиллеристов! Заставивших сотни эсэсовцев убраться от их огня в подвалы, — оставив наверху лишь единичных наблюдателей, сообщить, когда красноармейцы начнут атаку. Атак таких, кстати, пришлось делать целых 3 — и лишь последняя, ближе к полуночи, увенчалась освобождением от противника большинства комнат и этажей этого очага фашизма. А не уберись основные силы гитлеровцев в подвалы — от их шквального огня группы наших разведчиков не спасли бы никакие навыки передвижения ползком и прикрывающая стрельба по окнам из своих немногочисленных автоматов.
Тем не менее о необходимости «дать Героя» и расчетам наших пушек, и «рядовым пехотным Ваням», чаще оставшимся безымянными для широкой общественности и «жаждущих справедливости» авторов, последние почему-то не требуют. Понятно — ратовать за «необходимость переписывания сталинского мифа о Егорове и Кантарии» намного хайповее. Хотя на деле сие занятие — так себе. К тому же объективно льющее воду на мельницу тех, кто спит и видит, как бы поскорее объявить «советским мифом» и вообще решающую роль нашей страны в победе над фашизмом. Важнейшим символом которой как раз и является водружение Знамени Победы над Рейхстагом. Ставшее возможным благодаря подвигу десятков миллионов советских людей — и тружеников тыла, и рядовых бойцов, и командиров, и военачальников, и политического руководства страны, выбравших правильную политику, и позволившую стать послевоенному СССР настоящей сверхдержавой. А ордена и почетные звания отдельным бойцам — это тоже лишь символ благодарности страны за этот беспримерный подвиг большей части ее граждан. Как писал поэт: «Сочтемся славою — ведь мы свои же люди…»
