Приговор «семеновцам» — и как его пытаются извратить

26-30 августа 1946 года в Москве прошел процесс над обвиняемыми в преступлениях против СССР «дальневосточными» белогвардейцами и их пособниками, продолжившими после поражения в Гражданской войне подрывную деятельность против нашей страны на службе у Японии.
По имени одного из главных обвиняемых, атамана Семенова, их еще часто называли «семеновцами». Всего обвиняемых было 8: 

• Г. М. Семёнов, 
• К. В. Родзаевский, 
• А. П. Бакшеев, 
• Л. Ф. Власьевский, 
• Б. Н. Шепунов, 
• Л. П. Охотин, 
• И. А. Михайлов, 
• Н. А. Ухтомский.

Можно заметить, что в ряду громких судебных процессов над наиболее одиозными военными преступниками и предателями этот был вторым по счету — месяцем раньше Военная Коллегия Верховного Суда СССР судила, наверное, самого известного предателя, бывшего генерала РККА Андрея Власова — и его подельников. А еще через полгода после «семеновцев», в январе 1947 года, будет вынесен заслуженный приговор лидерам белоказаков — Краснову, Шкуро сотоварищи, воевавших на стороне Гитлера против нашей страны.
Тем не менее «в очередь на реабилитацию» первыми оказались именно «дальневосточные власовцы», осужденные в конце лета 46-го года. Семенова так выдвинули на реабилитацию еще в 1994 году, остальных его подельников — четырьмя годами позже. Самое интересное, что немало источников излагают информацию относительно результатов пресловутой апелляции, ммм, ну очень туманно. Так и тянет сказать — по принципу «и нашим и вашим». Как, например, в цитированном ниже отрывке из, в общем-то, в целом солидного и уважаемого издания, в своей публикации о процессе 1946 года достаточно подробно и добросовестно изложившего его ход. Но тем не менее закончившего публикацию следующим утверждением:

«Кстати, в марте 1998 года Военная коллегия Верховного Суда РФ в ходе пересмотра уголовного дела против всех подсудимых, за исключением Семенова, решила прекратить дело за отсутствием состава преступления. В остальной части приговор оставлен в силе, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации».

Не правда ли — смысл этой фразы как-то не очень понятен? Или же, как модно сейчас говорить: «Вызывает когнитивный диссонанс». То ли «дело прекращено за отсутствием состава преступления» — то ли все же «подсудимые признаны не подлежащими реабилитации». Прям как в известном образчике одесского юмора — «оба правы!». На самом деле ларчик открывается предельно просто — в вышецитированной фразе (хочется верить, что случайно) упущена важнейшая деталь — то, что дело против «семеновцев» (как и четырьмя годами раньше против самого атамана Семенова) прекращено «за отсутствием состава преступления» лишь в части статьи 58-10 тогдашнего УК РСФСР: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений»! — Потому как под конец «перестройки» горбачевско-яковлевская клика протащила закон «О реабилитации жертв политических репрессий», — в котором «оптом» признавались невиновными все осужденные за эту самую «агитацию и пропаганду». Что поделаешь — очень хотелось новоиспеченному лауреату Нобелевской премии прослыть «супердемократом», — отменив уголовную ответственность за «выражение свободы слова». Даром что англичане своего земляка, Уильяма Джойса, более известного под кличкой «лорд Гав-Гав», занимавшегося на гитлеровском радио ведением нацисткой пропаганды на Великобританию в годы войны, повесили еще 3 января 1946 года. Формально, правда, «за измену» (хотя сей сотрудник Геббельса ни дня не состоял в британском гражданстве, несмотря на многолетнее проживание в Англии, имея лишь американский паспорт), — но, понятно, что истинная причина казни нацистского пропагандиста была именно в роде его деятельности. Но «это ж другое», — а первый (и, увы, последний) президент СССР хотел прослыть «впереди планеты всей» по опции «свободы и демократии».

Так или иначе, маловразумительно-оптовая реабилитация вышеупомянутого горбачевского закона в российском законодательстве так и осталась. А потому надзорные органы принялись постепенно вносить протесты в суды — для оправдания тех, кто был за антисоветскую пропаганду осужден. Даром что среди них были персонажи образца того же Семенова сотоварищи… Тем не менее и самого атамана, и его шайку-лейку оправдали в 90-х только по этому пункту — и никакому другому! Оставив все остальные пункты обвинения в процессе августа 1946 года и вынесенные по ним приговоры без малейших изменений. Но, видимо, кому-то по-прежнему очень хочется обелить сих «беззаветных борцов с коммунизмом» — или хотя бы ввести в заблуждение не слишком внимательных читателей. А потому упоминавшаяся выше публикация с предельно расплывчатыми формулировками регулярно индексируется услужливым Гуглом на самых первых страницах поиска по запросу «процесс над семеновцами». Явно в тайной надежде, что хоть кто-то да поленится зайти хотя бы в соответствующие разделы иноагента Википедии, — чтобы узнать, что Определение Верховного Суда России № 043/46 даже в заголовке гласит «об отказе в реабилитации Родзаевского К.В., Охотина Л.П. и других». 

***

Вообще жалкие попытки «адвокатов» Семенова и К ухватиться за момент их реабилитации по статье за антисоветскую пропаганду чем-то напоминают недавно встреченный в Интернете анекдот. Парень, случайно забредший в храм, услышал проповедь о греховности «свободного сожительства» без венчания или хотя бы росписи в ЗАГСе — и спрашивает у священника:
— Отче, ну что плохого в том, что мы вместе спим с моей девушкой?!
— Ах, сын мой — если бы вы с ней действительно только лишь спали…

Так и с осужденными Верховным судом СССР белогвардейцами — если бы обвинение в антисоветской пропаганде было единственным выдвинутым против этой компашки! Может, в итоге и побольше из них не получили бы «вышку», — а не только двое, Ухтомский и Охотин, отделавшиеся лишь осуждением на каторжные работы — на 20 и 15 лет соответственно. Так нет же — у этой публики от обилия выдвинутых против нее обвинений в тяжелейших преступлениях, как говорится, «клейма было негде было ставить». «Джентльменский набор» статей УК почти у каждого из них, кроме уже упоминавшейся выше статьи 58-10 состоял из порядковых номеров:

• 58-4, 
• 58-6 ч.1, 
• 58-8, 
• 58-9, 
• 58-11. 

Да-да, той самой «зловещей 58-й статьи, которая использовалась кровавой гебней исключительно для репрессий против врагов народа», — которых либералы обычно упоминают в кавычках, подразумевая якобы исключительную надуманность этого обвинения. Правда, если ознакомиться поподробнее с этой самой «зловещей 58-й» — окажется, что ничего такого «сугубо сталинско-террористического» в ее содержании нет. И наоборот, большинство предметов этой статьи в той или иной мере отображены в Уголовных кодексах и современной России — и большинства других стран. Вот, например, ст. 58-4 — если абстрагироваться от конкретных упоминаний об СССР, не признающего капиталистического окружения и ведущейся им враждебной политике, — в итоге выйдет классическое законодательство об «иноагентах», вполне себе успешно апробированное еще в 30-х годах даже в мнящих себя «цитаделью демократии» США. А уж ж шпионаж (58-6), теракты (58-8), диверсии (58-9) и разные виды соучастия во всех подобных деяниях (58-11) — это, как говорится, и комментариев не требует. Последних заслуживают разве что статьи 58-2 и 58-13, — предусматривавшие в качестве одного из вариантов наказания за участие в деятельности контрреволюционных правительств и их органов (включая секретные службы!) во время Гражданской войны всего-то лишь… лишение советского гражданства и высылку за рубеж! То, что обычно ассоциируется с эзоповско-крыловским «и щуку бросили в реку», — а то и более сермяжно-фольклорным «пустили козла в огород». Ну да «кровавая гебня» — она такая кровавая, прям аж кровь стынет в жилах…

Собственно, Ивана Михайлова и Николая Ухтомского приговорили соответственно к «высшей мере» и 20 годам каторжных работ отнюдь не за то, что первый был министром финансов у Колчака, а второй — князем-антисоветчиком. Сидели бы и молчали в тряпочку после окончания Гражданской войны — в худшем для себя случае пошли бы по сверхгуманной статье 58-13. Тем более что их и лишать советского паспорта было не надо по причине отсутствия оного. Так, повыступали бы на процессе — да и отправились восвояси в «благословенное забугорье». Так нет же — этим персонажам спокойно не сиделось! Из приговора Военной Коллегии Верховного Суда СССР: 

«МИХАЙЛОВ с 1925 года, а УХТОМСКИЙ с 1930 года являлись агентами японской разведки и по заданию последней вербовали агентуру, которая проводила шпионскую деятельность в отношении СССР.
УХТОМСКИЙ, кроме того, в 1941 году по заданию японской военной миссии в Харбине создал из числа белогвардейцев специальную организацию, занимавшуюся распространением различного рода провокационных измышлений о Советском Союзе.
МИХАЙЛОВ и УХТОМСКИЙ были связаны не только с японской разведкой, но и с другими иностранными разведками, и регулярно снабжали их сведениями шпионского характера, касающимися Советского Союза».

Так что если бывшим обер-финансисту и экс-офицеру не захотелось после проигрыша в Гражданской войне работать, например, бухгалтером и таксистом (ну очень распространенное занятие для белогвардейских офицеров-эмигрантов), а вместо этого в агенты вражеской разведки потянуло — «так кто ж им доктор»?! 

***

К слову сказать, нередко в источниках по теме встречается утверждение насчет того, что «семеновцами» в собственном смысле этого слова из 8 обвиняемых на «московском процессе» можно назвать лишь двоих из них — белоказачьих генералов Бакшеева и Власьевского. Дескать, лишь они воевали в Гражданскую непосредственно под командованием атамана Семенова. Вообще даже с этой точки зрения к ним следует отнести еще и Бориса Шепунова, — хоть и начавшего воевать с «красными» еще в составе печальной известной «Дикой дивизии», — но встретившего конец Гражданской именно под знаменами «пана атамана» (вспоминая комедию «Свадьба в Малиновке»). 
Хотя да — непосредственными «подельниками» Семенова незадолго до краха «верховного правителя» Колчака, назначенного этим бесславным адмиралом фактически своим то ли наместником, то ли преемником по «Российской восточной окраине» (РВО) были лишь бывшие колчаковские генералы. Для справки — под термином РВО обанкротившиеся «белые» политики в то время несколько расплывчато обозначали земли Восточного Забайкалья — с перспективой «прирастания» другими утраченными белогвардейщиной к началу 1920 года территориями Сибири, Дальнего Востока и проч, первоначально находившихся под их контролем. Площадь которых с конца 1919 года начала стремительно сжиматься как хрестоматийная «шагреневая кожа» — не столько даже благодаря только успешным ударам Красной Армии, — сколько все более массовым и успешным восстаниям в колчаковском тылу. Собственно, и сам-то «адмиралЪ» был расстрелян по приговору Иркутского ревкома, — в котором большинство тогда имели даже не большевики, а эсеры, разругавшиеся с соратниками Ленина в центральных областях России еще в 1918 году. 
Однако и в объединении всей этой компашки «на широкой скамье, на скамье подсудимых» (как орал перед тем как сдаться сотрудникам капитана Жеглова подручный Горбатого «Промокашка») под термином «семеновцы» тоже нет никакой ошибки. Потому что и по окончанию Гражданской войны драпанувшие в Маньчжурию что белогвардейские и белоказачьи недобитки, что «молодая поросль» того же пошиба (вроде доморощенного «главфашиста» Родзаевского и его подручного Охотина, которым в 1920 году было соответственно 13 и 9 лет) все равно так или иначе находились в орбите влияния того же атамана Семенова. Который и «стартовал»-то в качестве якобы независимого политика под лозунгами «борьбы с большевизмом» и «за единую и неделимую» «под крышей» японских интервентов. Чем, собственно, и объяснялась столь длительная «непотопляемость» сего субъекта. Когда вначале с его анархией не смог справиться сам Колчак, — а позже вручил ему уже практически выпавшую из своих «верховно-правительских» рук власть над последними ошметками когда-то контролировавшейся «белыми» территории. О своей гм, «нетрадиционной прояпонской ориентации», абсолютно не стыдясь этого, писал в своих мемуарах сам Семенов:

«Покойный адмирал являлся в то время ярым противником так называемой японской ориентации и считал, что только Англия и Франция готовы оказать бескорыстную и исчерпывающую помощь национальной России, восстановление которой находится в их интересах... Ориентацию на Японию адмирал считал чуть ли не преступлением с моей стороны и настойчиво требовал от меня полного отказа от самостоятельной политики в этом вопросе... Свидание наше вышло очень бурным, и мы расстались явно недовольными друг другом. Адмирал отказался от посещения частей отряда и немедленно вернулся в Харбин…
И только последовавшее вскоре полное разочарование адмирала в его англо-французских симпатиях повело к мужественному признанию им моей правоты и установило то полное взаимопонимание между нами, которое дало основание покойному Верховному правителю назначить именно меня своим правопреемником на нашей восточной окраине вопреки всем интригам и противодействию его ближайшего окружения».

***

Судя по всему, именно этот формальный «преемник» Колчака и стал основной причиной того, что японцы и после полного банкротства белогвардейско-белоказачьего сопротивления в Сибири все равно продолжали «ставить» на их номинального атамана. Номинального — потому что после того, как Григорий Михалыч в октябре 20-го бежал из осажденной «красными» Читы (причем с использованием крайне инновационного на то время способа — аэроплана!), оставшиеся в живых казаки стали просто презирать струсившего лидера, нередко просто откровенно освистывая его при встрече. Но, видимо, японских кураторов сего «российского патриота» это даже устраивало — меньше была вероятность, что он, в случае гипотетического получения реальной власти, начнёт вести себя слишком самостоятельно. В конце концов, для непосредственного командования бежавшими за кордон белоказаками Дальнего Востока у Токио имелись и более авторитетные в этой среде фигуры, — например, того же генерал-лейтенанта Бакшеева. Цитата из приговора ВС СССР: 

«БАКШЕЕВ — по заданию японской разведки — сформировал и возглавил антисоветский "Союз казаков Дальнего Востока", состоявший из двух отдельных дивизий, пяти полков и одной сотни(!), которые подготавливались японцами для вооруженной борьбы против СССР».

***

Хотя, конечно, пока «пушки молчали», куда большее значение и влияние на белоэмигрантскую среду имели официально вроде бы «цивильные» структуры, созданные на японские деньги:

«В 1934 году по указанию японцев БАКШЕЕВ и ВЛАСЬЕВСКИЙ вместе с СЕМЕНОВЫМ создали антисоветскую организацию под названием "Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии", которая готовила террористов, шпионов и диверсантов, забрасывавшихся на советскую территорию.
БАКШЕЕВ с 1935 года, а ВЛАСЬЕВСКИЙ с 1943 года и до дня ареста возглавляли "Главное бюро по делам российских эмигрантов", принимая наряду с этим активное участие в подготовке замышлявшегося японцами вооруженного нападения на СССР, и в этих целях создавали вооруженные отряды из числа белогвардейцев.
По заданию СЕМЁНОВА — ВЛАСЬЕВСКИЙ лично вербовал агентуру, которая потом направлялась в СССР с заданиями шпионского характера».

Кстати, в той или иной мере в этом «Бюро» работали и Родзаевский, и Охотин (доросший до замначальника японской разведшколы), и Шепунов. Последний в 1932 добровольно поступил на службу в японский полицейский отряд на станции Пограничная, где производил обыски и вел следствие по делам лиц, арестованных за деятельность против японцев, подвергал их пыткам и избиениям. А то, что, гм, «плоды» деятельности этих «патриотов России» на японском жаловании выражались только лишь в шпионаже, диверсиях и пропаганде на советской территории, а не открытой интервенции — так это ж не их заслуга, а Красной армии и советских спецслужб. Так-то замыслы врагов Советской власти в «свободном Харбине» были намного более масштабными. Снова цитата из приговора:

«В конце 1920 года СЕМЕНОВ, совместно с представителями Японии, принимал участие в формировании Приамурского марионеточного правительства во Владивостоке, в составе которого СЕМЕНОВУ отводилась роль главы правительства. После разгрома белой армии СЕМЕНОВ бежал на территорию Маньчжурии и на протяжении более двух десятков лет являлся руководителем и главою русских белоэмигрантов, осевших в Маньчжурии. Будучи лично связан с вдохновителями японских агрессивных планов генералами ТАНАКА, АРАКИ и другими, СЕМЕНОВ, по их заданиям, участвовал в разработке плана вооруженного нападения на Советский Союз и предназначался японцами в качестве главы так называемого "буферного государства". СЕМЕНОВ лично участвовал в подготовке захвата японцами Маньчжурии и превращении её в плацдарм для нападения на СССР».

***

Следующий отрывок из приговора Верховного Суда ценен еще и тем, что хоть и косвенно, но крайне убедительно опровергает расхожий либеральный миф образца «да что этим большевистским процессам верить — там же все показания были “выбиты кровавой гебней под пытками”». — Как видим, в эпизоде ниже советские судьи руководствовались показаниями высокопоставленных японских генералов — вплоть до заместителя военного министра японского правительства! И вроде бы информации о «зверских пытках» этих лиц в прессе за истекшие восемь десятков лет так и не появились:

«Потерпев поражение у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, японские захватчики не отказались, однако, от своих агрессивных намерений и в 1940 году разработали новый план нападения на СССР, предусматривающий захват Советского Дальнего Востока. Как показал в суде свидетель, бывший вице военный министр Японии генерал-лейтенант ТОМИНАГА, этот план был им доложен в присутствии начальника японского генерального штаба принца Канина императору ХИРОХИТО в его личной резиденции и через несколько дней утвержден императором. При этом ТОМИНАГА указал, что в оперативном плане военного нападения на СССР было предусмотрено широкое использование белогвардейцев, проживавших в Маньчжурии, Китае, Корее и Японии.
После вероломного нападения Германии на Советский Союз японский генеральный штаб, по сговору с германским командованием, в 1941 году разработал аналогичный немецкому плану «Барбаросса», специальный план военного нападения на Советский Союз с участием белогвардейцев, условно именовавшийся — "Кан-Току-Эн" (особые маневры Квантунской армии). Свидетель генерал-лейтенант ТОМИНАГА показал в суде, что план "Кан-Току-Эн" был разработан в середине 1941 года и одобрен военным министром Японии генералом ТОДЗИО, под непосредственным руководством которого велись связанные с планом военные приготовления против Советского Союза.
Это же подтвердил в суде свидетель, бывший начальник центральной японской военной миссии в Маньчжурии генерал-лейтенант ЯНАГИТА, показавший, что в разработанном по указанию японского правительства плане "Кан-Току-Эн", имевшем целью захват Советского Дальнего Востока, значительная роль отводилась белогвардейцам, проживавшим на Дальнем Востоке». 

***

Начиная с 1932 года, по поручению японцев, были сформированы воинские части, специальные казачьи части, полицейские охранные отряды. В конце 1943 года были созданы «Российские воинские отряды» армии Маньчжоу-Го, имевшие в своём составе кавалерию, пехоту и отдельные казачьи части. Кроме того, был сформирован казачий корпус, командиром которого японцы назначили подсудимого БАКШЕЕВА с подчинением его непосредственно начальнику японской военной миссии в Хайларе подполковнику ТАКИ.

***

В общем, японские «кураторы», как говорится, «сдали» своих подопечных во главе с атаманом Семеновым «с потрохами». Так что и этот коллаборационист с их слов стал выглядеть именно тем, кем он и являлся еще с начала Гражданской войны — японской марионеткой, готовой заступить на пост «зиц-председателя» как можно большего куска территории своего якобы горячо любимого «российского отечества». Фактически оторвав свое якобы «буферное» государство, — а фактически японскую колонию, — от остальной территории «шестой части суши». Да уж, казаки Ермака и Дежнева, потом и кровью прирастившие к Московскому царству громадные территории Сибири и Дальнего Востока, наверное, перевернулись бы в гробах, — узнав о таком «патриотизме» якобы «наследника славных казачьих традиций».
Впрочем, и самого глав-выродка, опозорившего свое сословие, и его подельников настигло заслуженное наказание от высшей судебной инстанции великой страны, созданной многими поколениями в том числе и героев-землепроходцев. Примечательно, что из 6 приговоренных к «высшей мере» подсудимых, атаман Семенов единственный из них был повешен — остальные 5 расстреляны. Для сравнения — на состоявшемся месяцем раньше процессе над «власовцами» приговор к «петле» получили все подельники генерала-иуды — как, впрочем, и он сам. 
С формальной точки зрения этот момент объясняют тем, что были применены нормы Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года № 39 «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников», — где как раз и предусматривался именно этот вид казни. 

Но в случае с «власовцами» дальневосточными, по-видимому, сыграли роль и некоторые другие обстоятельства. С 1943 года в СССР все заметнее наметился курс на возрождение наиболее ценных традиций — в том числе и дореволюционного прошлого. Тот же возврат погонов на военную форму — или образование «суворовских» и «нахимовских» училищ, по сути — тех же «кадетских корпусов» прошлого. Недаром инициатором последнего начинания был дореволюционный граф и действующий генерал РККА Игнатьев, — хорошо знакомый с этим предметом.
А ведь если разобраться — конкретный вид казни для пусть и заслуживающего ее военного — тоже из области тех самых традиций прошлого. Расстрел в этом ряду считался как бы более благородным, что ли, — а потому чаще всего и применялся при исполнении смертных приговоров для лиц военного, то есть при прочих равных обстоятельствах — более благородного сословия. По сути сменив такое же «благородное» отсечение головы — также привилегии чаще всего лишь офицеров и дворян, в том числе самых родовитых. А вот повешение издавна считалось казнью позорной — для разбойников, воров и просто представителей, как тогда говорили, «подлых сословий».

К слову сказать, осужденные военными трибуналами РККА в случае вынесения смертных приговоров тоже именно расстреливались — даже рядовые, а не только офицеры. Так что отказ в расстреле для «власовцев» одновременно означал и отказ со стороны судей и представляемого ими советского народа считать этих предателей честными военными, хоть и врагами. К слову сказать, немецких генералов по приговору Нюрнбергского трибунала тоже вешали — как военных преступников, — за совершенные ими зверства. 
Но вот Колчака по приговору Иркутского Ревкома все же расстреляли, — отдав должное его званию, полученному еще при защите страны против внешнего врага. Пусть в ходе своей «верховно-правительственной» деятельности в Сибири «адмиралЪ» и не отличался особой щепетильностью в должном отношении к гражданским и военнопленным. Но все же на фоне запредельной жестокости атамана Семенова даже Колчак и многие остальные белогвардейцы могли сойти едва ли не за «пай-мальчиков». Американский офицер Чарльз Хаскелл Морроу писал о своих впечатлениях во время пребывания в Сибири на территории, контролируемой «семеновцами»: 

«Пленники, наполнявшие целые вагоны, выгружались, затем их вели к большим ямам и расстреливали из пулеметов... Апогеем казней было убийство за один день пленных, содержавшихся в 53 вагонах, всего более 1 600 человек».

А начальник Морроу, генерал Уильям Грейвс, был в оценках белогвардейщины «семеновского разлива» еще более категоричным:

«Солдаты Семёнова и Калмыкова, находясь под защитой японских войск, наводняли страну подобно диким животным, убивали и грабили народ, тогда как японцы при желании могли бы в любой момент прекратить эти убийства. Если в то время спрашивали, к чему были все эти жестокие убийства, то обычно получали в ответ, что убитые были большевиками, и такое объяснение, очевидно, всех удовлетворяло. События в Восточной Сибири обычно представлялись в самых мрачных красках и жизнь человеческая там не стоила ни гроша. В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось сто человек, убитых антибольшевистскими элементами». 

Так что, хотя Военная Коллегия Верховного Суда СССР и сочла возможным приговорить пятерых обвиняемых — Родзаевского, Бакшеева, Власьевского, Шепунова и Михайлова к относительно почетному расстрелу, — но кровавый изверг Семенов этого вида казни был признан недостойным, будучи приговорен к повешению. Если воин превратился в палача, — то он лишается права уйти из жизни, как подобает воину. 
В целом же процесс конца августа 1946 года стал одной из важнейших вех по осуждению не только конкретных врагов нашей страны, поступивших в услужение ее врагам, — но и самого по себе «гнилого» постулата насчет того, что такие деяния можно якобы оправдать некими «высшими патриотическими соображениями борьбы с антинародным большевистским режимом». 

Нельзя — ни при каких обстоятельствах. Подтверждено решением Верховного Суда России даже в «лихие (“святые” для либералов-антисоветчиков) 90-е». Предатели Родины, бандиты и фашисты реабилитации не подлежат… 

 
Кукрыниксы, Семёнов. Из сборника «Кого мы били»-1937. В.Павчинский. Атаман Семёнов, 1947 г.

​