Русь и царство тьмы на поле Куликовом. 645 лет судьбоносному сражению

645 лет судьбоносному сражению...

Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна восстали царства тьмы
Во имя света и свободы?..
Фёдор Тютчев

За тишиною непробудной,
За разливающейся мглой
Не слышно грома битвы чудной,
Не видно молньи боевой...
Александр Блок

Умнейший русский дипломат и поэт Фёдор Тютчев не зря в середине века XIX-го так резко противопоставил Россию и враждебный ей мир Запада, так как видел, что идеалы «свободы», распространяемые в пределах стран западной демократии, к России ведь оборачиваются «своею азиатской рожей», как заметит после другой великий русский поэт Александр Блок. Блок в своей пророческой поэме «Скифы» как раз грозил Западу, что это Россия обернётся к нему этой самой «рожей», но, как мы знаем, на деле всё получилось иначе. Именно в «цивилизованной» Европе вызрел тот дикарский нацизм, что попёр на Россию, да и на весь мир, и именно Россия, Советский Союз, оказались той культурной преградой, что остановили наступление «богомерзкого народа». 
И сейчас мы переживаем похожий момент, но если взглянуть на всю историю России, то видно, что она представляет собой череду подобных глобальных геополитических катаклизмов, когда именно Русская земля останавливала, поглощала в себя подобные патологические процессы, грозящие гибелью всему человечеству, гибелью прежде всего цивилизации и культуры. Эти процессы вспыхивали и на востоке, и на западе — и в глубинных просторах Азии, и в тесноте европейского переплетения племён и народов. Иногда эти вспышки завоевательной активности на западе и востоке совпадали по времени, и Руси приходилось в полном смысле слова «держать щит меж двух враждебных рас — Востока и Европы», как заметил русский поэт. Так случилось первый раз в тридцатых-сороковых годах XIII века, когда нашествия на Русь орды Батыя и экспансия немецких католических орденов римского папского престола совпали по времени, и пока пылающие в зареве пожаров русские столицы Владимир на Клязьме и Киев на Днепре пытались остановить великое азиатское нашествие Орды моголов (именно «моголов» — так у Карамзина, термин «монголы» появился в трудах историков только в девятнадцатом веке, как и само неясное и крайне обобщённое понятие «татаро-монгольское нашествие»), немецкие рыцарские ордена, с благословения римского папы, провозгласившего «крестовый поход» против православных (еретиков в представлении католиков) славян начали свой завоевательный поход против Северной Руси. 

Тогда только явление такой уникальной личности, как князь Александр Ярославич Невский и спасло русскую цивилизацию. Ведь Невский не только разгромил войска шведов и германцев на Неве и на льду Чудского озера, но он также смог установить приемлемые для завоёванной ордынцами Руси правила совместного существования двух столь разных культур, народов и государств. Действительно, Невскому, — а до того его отцу князю Ярославу Всеволодовичу, — удалось договориться с Батыем, основавшим свою столицу город Сарай (на тюркских языках слово Сарай это дворец, что характерно для русского понимания подобных «дворцов») на Нижней Волге, и оттуда постоянно грозящей русским землям очередным нашествием. Договариваться пришлось на правах вассалитета, когда Русь в целом оставалась национальным образованием со своей культурой и православной верой, со своими княжескими институтами управления различными областями страны, обобщённо признающими авторитет Великого Князя, который уже признавал над собой власть и покровительство Великого Хана Орды. Соответственно, русский великий князь должен был собирать и выплачивать Орде постоянную дань, т.н. «выход», а если требовалось Орде, то и приводить свои войска на помощь войскам ордынцев, если те вели войны с сопредельными государствами. 
Это были тяжёлые условия существования, тем более что ордынские ханы постоянно меняли кандидатуры тех русских князей, которым выдавался «ярлык» (ханская грамота) на право великого княжения. Так что уже Александру Невскому и последующим князьям приходилось месяцами и годами жить в Сарае у двора Великого Хана, всячески задабривать ханских беков, постоянно возить подарки ханским жёнам, чтобы поддерживать хорошие отношения с Ордой и предотвращать очередные нашествия степняков на Русь. Это было унизительно, и на этом сломалось здоровье самого князя Александра Невского, и он умер после возвращения из очередной поездки в Орду. Но своей жертвой он спас Русь от карательного нашествия ордынцев, когда в поволжских городах вспыхнуло восстание против ордынских сборщиков дани, и все ждали нового погрома.

Так случилось, что именно московские князья, потомки самого младшего, четвёртого сына Александра Невского — Даниила: — оказались наиболее последовательными проводниками такой «умиротворительной» политики в отношении Орды. Особенно больших успехов здесь достиг князь Иван Данилович, прозванный Калитой. Он никогда не восставал против власти Орды, исправно платил дань, сам постоянно ездил в Сарай ко двору хана, возил подарки. В общей сложности прожил не менее двух лет в Сарае. Но Калита добился главного — он получил от Орды право на единоличный сбор дани со всех русских земель. Вся дань со всех русских княжеств прежде стекалась в Москву. А затем только Калита отвозил её в Орду. Можно представить себе, что некоторый процент от этого сбора оставался и в московских закромах. И такой весомый процент, что Москва за два-три десятилетия из крошечного городка, что была при Данииле, превратилась в богатый, быстро расстраивающийся город, привлекавший в свои пределы всё новые и новые потоки населения со всех небогатых русских земель. Калита, можно сказать, на практике открыл коренной закон экономики: деньги — двигатель всех хозяйственных процессов. Не зря же его самого прозвали Калитой — денежным мешком.
В Орде смотрели на это сквозь пальцы, ведь Калита был вернейшим союзником Сарая. Это время двадцатых-тридцатых годов уже века четырнадцатого было временем и наибольшего могущества Поволжской Орды, прозванной потому Золотой. Тогда там правил могущественный хан Узбек, который имел много жён и наплодил много детей. Это и обернулось впоследствии роковым обстоятельством для Золотой Орды. Так как после смерти хана Узбека в 1340 году его многочисленные сыновья не смогли поделить власть в Орде, и в Сарае начались постоянные дворцовые перевороты, когда брат убивал брата, а случалось, что сын убивал и отца. За одно следующее десятилетие после смерти Узбека в Сарае сменилось шесть ханов, и процесс внутренней усобицы был неостановим, род потомков Батыя сам уничтожал себя. Иван Калита тоже скончался в том году, что символично, и мирные времена для Руси закончились так же, как и для Орды. Возможно, что уже преемник Калиты — его старший сын Симеон Иванович — мог бы стать независимым правителем Руси, он был женат на дочери тверского князя, и два сильнейших княжества северо-восточной Руси: Тверское и Московское, — в перспективе могли бы объединиться в единое государство, и на фоне постоянных усобиц в Орде могли бы и свергнуть ордынское иго. 

Но случилось страшное несчастье — на Русь из Европы пришла чума. Занесли её европейские купцы, в самой Европе вымерло несколько миллионов человек, точных цифр нет, но они и примерные — огромны! А Русь могла бы превратится в сплошное кладбище и погибнуть окончательно, так как населения на Руси было гораздо меньше, чем в Европе. По примерным подсчётам всё русское население тогда достигало шести миллионов человек, не более. Города вымирали наполовину или на две трети, на три четверти. В летописях можно найти записи такого рода, что последние несколько жителей покинули такой-то город и заперли ворота, а за воротами не было уже никого в живых... 
Досталось и Москве, умер великий князь Симеон, прозванный Гордым, умерло и всё его семейство — жена и дети. Так и не получилось тогда Руси освободиться от ига. Наследником Симеона стал его младший брат Иван Иванович, прозванный Красным. Но он был слабым здоровьем человеком, прокняжил всего пять лет и умер в 33 свои года. Прокняжил недолго, но успела ему супруга из рода старинных московских бояр Вельяминовых родить сына Дмитрия, волею судеб он занял княжеский стол в 9 своих мальчишеских лет... Это уже был год 1359. 
В таких условиях великое княжение ушло из Москвы, очередной золотоордынский хан передал ярлык суздальскому князю. Раньше обычно бывало, что при таких обстоятельствах знатные бояре, что служили прежнему князю, переходили на службу к новому хозяину, но тут произошло иначе. Москва уже была очень богатым городом, при Калите накопила огромные богатства, стала торговым центром, покидать такой город с его обильным многолюдством, с первыми каменными храмами, что начал строить Калита, не хотелось. Московские бояре не покинули своего князя, а умный и энергичный митрополит Алексий (из рода бояр Бяконтов, переселившихся в Москву из Чернигова), возглавил новое правительство. У него были связи в Орде, он возил туда малолетнего князя Дмитрия и добился для него ярлыка на великое княжение! А потом закрепил его власть женитьбой Дмитрия на дочери суздальского князя Дмитрия Константиновича — Евдокии. Привязав таким образом к Москве и древний Суздаль, и Нижний Новгород, что был частью этого княжества. Так вокруг Москвы продолжил складываться начатый ещё при Калите союз самых сильных русских княжеств, богатых людством земель, откуда после и набрались те рати, что вышли на поле Куликово.

Орда же продолжала лежать в усобицах, ханы рода Батыя и Чингисхана продолжали убивать друг дуга в борьбе за сарайский престол. И тут неизбежно во главе Орды появился новый человек, который решился вообще устранить от власти династию Батыя и установить свою. Это был темник Мамай, он даже не был ханом, но достиг чина беклярбека, то есть первого министра, фактического правителя государства. Теперь уже он сам ставил у власти тех потомков Батыя, каких хотел, но мечтал сам занять ханский престол. В определённое время и стал им, устранив очередного чингизида. Оставался ещё один чингизид — Тохтамыш, — правивший сибирскими землями Орды, но он был загнан как волк, скитался по казахским степям и в поисках спасения от рук людей Мамая один раз переплыл Сыр-Дарью и оказался в пределах государства Тимура, правителя Самарканда. Тимур тогда принял его как союзника, не догадываясь, что впоследствии ему придётся столкнуться с этим Тохтамышем на поле боя.
Итак, Мамай овладел ордой, провозгласил себя ханом, но для утверждения своей власти и для борьбы со своими конкурентами (прежде всего с Тохтамышем) ему нужны были средства. Дань с Руси была резко повышена, никакие подарки и попытки найти контакт с новым правителем не помогали. Мало того, подвластные Мамаю отдельные беки и мурзы сами стали совершать набеги на русские земли, долговременный мир с Золотой Ордой, что был при Узбеке, канул в небытие. Предстояла решительная и кровавая схватка. Москва была к этому готова. 

На месте деревянного дубового Кремля Ивана Калиты был построен белокаменный новый Кремль призванными для этих целей псковскими мастерами. Ниже по течению Москвы-реки у селения Мячково были открыты запасы белого камня и устроены каменоломни. Камень извлекали, грузили на барки и тянули вверх по течению к Боровицкому холму. Строилась невиданная ещё по размерам белокаменная крепость с высокими башнями. Она не была похожа на нынешний Кремль, нынешний Кремль был возведён на сто лет позже — при Иване Васильевиче Третьем, — правнуке Дмитрия Донского. Создан итальянскими мастерами из города Вероны, города Ромео и Джульетты, отчего кремлёвские стены имеют навершия в виде ласточкиных хвостов, как в Вероне, и облицованы красным кирпичом. Но в одном месте в Александровском саду есть особая ниша в стене, обрамлённая колоннами. Там часть кирпичной кладки разобрана, и видно белокаменное основание стен — огромные валуны белого камня. Это те древние стены Дмитрия Донского. Не зря построили каменный Кремль — литовский князь Ольгерд дважды подступал к Москве, пытаясь взять город, но дважды терпел неудачу. А ведь эти походы Ольгерда были лишь завершением завоевательных войн могущественного Великого княжества Литовского по овладению Русью. 
Отец Ольгерда Гедимин в сороковые годы XIV века проводил широкую экспансию на русские земли. Сначала он покорил Белую Русь — нынешнюю Белоруссию, потом организовал поход и на Киев, выгнав оттуда последнего князя из династии Рюриковичей. Киев признал Гедимина своим повелителем, после литовцы завоевали и черниговские земли — так на месте коренной Южной Руси складывалась «самостийная Украина», которая на деле никогда не была самостийной, сначала она подчинилась Литве, а после и Польше. Золотая Орда, как ни странно, спокойно смотрела на эти дела, ведь литовские князья, овладевая русскими землями, принимали на себя обязанность выплачивать Орде дань! То есть сами становились ордынскими вассалами. Ну, а Русь, или то, что от неё осталось, снова, как и при Александре Невском, была обложена со всех сторон — с востока ордой Мамая, с запада Литвой Ольгерда, а после — его наследника Ягайло. Русь опять стояла перед гибелью, но были уже накоплены на Руси силы, чтобы не подчиняться никакому противнику, а дать им решительный бой.

На Руси ведь вместе с накоплением материальных средств накапливалось и собственное национальное сознание. Глубоко православное в своей основе, оно выразилось в повсеместном строительстве монастырей, окружаемых мощными стенами. Монахами этих монастырей становились зачастую профессиональные воины, не имевшие семей, посвятившие всю свою жизнь сражениям с врагами Руси. Таковыми были, к примеру, знаменитые иноки Пересвет и Ослябя, не зря отобранные самим святым Сергием Радонежским для помощи князю Дмитрию на Куликовом поле. Но разве только они? — Таких было немало. Перед походом они принимали на себя схиму, то есть отрекались от всего земного, словно бы умирали при жизни, готовясь бестрепетно погибнуть на ратном поле.
Они и вели за собой рати, недаром именно с поединка Александра Пересвета с ордынцем Челубеем (кстати, не татарином, а печенегом, как его называет летопись) и началось великое сражение «царства тьмы» и Святой Руси. Само понятие Святая Русь родилось именно тогда и было признано всеми — над русскими полками развивалось багряное знамя с Ликом Спаса Нерукотворного — не знамя, а настоящая икона. Но и икона Пресвятой Богоматери была на поле Куликовом и была поднята на копьё, как хоругвь. Этот образ впоследствии потому и назовут Донским. Ныне один раз в год, 1 сентября, эту икону Донской Божией Матери привозят из специального хранения в Третьяковской галерее в Донской монастырь в Москве, где ей можно поклониться вместе с массами паломников.
Ну, а Мамай долго собирал силы для великого нашествия на Русь. Золотая Орда уже тогда не была единой, она распадалась на пять основных улусов, но все пять ордынских «князей», как назовут их русские источники, присутствовали на Куликовом поле со своими малыми ордами. Помимо того Мамай привлёк к своему нашествию и племена Северного Кавказа, обобщённо называемых черкассами, это были подвластные Орде народы, и места их расселения простирались до Нижнего Дона и даже Днепра. Первоначально ведь и русских переселенцев на Дон, будущих донских казаков, называли этим именем, недаром столица казачьего Дона и ныне называется Новочеркасск, а на Украине есть город Черкассы. Но мало этого, Мамай нанял и полк генуэзской «чёрной пехоты», лучшее тогда европейское войско, приплывшее к нему через порт Генуэзской республики в Крыму — Кафу, — нынешнюю Феодосию. Ну, а к Куликову полю с запада спешило литовское войско князя Ягайло, уже крестившегося в католическую веру. Таким образом, и запад, и восток, — и мусульманская Орда, и католическая Европа, — не смущаясь на разность вер, спешили разгромить и разорвать Русь на части. Орда желала окончательно приобрести владимирские, московские и рязанские земли, а Литва присоединить земли смоленские и новгородские. И что тогда оставалось от Руси? Русское национальное православное государство объективно прекращало своё существование.

Вот что значила для истории Руси Куликовская битва и победа, которая далась огромной кровью. Но всё это знал князь Дмитрий Иванович, знали и все московские люди — бояре, дворяне и «чёрные сотни» — торговое и ремесленное население посада. Недаром только ополчение одной Москвы составило целый полк, который стал Передовым на Куликовом поле. В ряды этого полка простым ратником, надев доспех простого ратника, вступил и сам великий князь Дмитрий. А его место во главе Большого полка, под княжеским стягом, надев золочёный доспех самого великого князя, занял боярин Михайло Бренок. Полк правой руки образовали дружины князя псковского Андрея и трубчевского Дмитрия Ольгердовичей — сыновья самого бывшего литовского князя Ольгерда, не поделившие в Литве власть с Ягайло, и остававшиеся православными людьми, привели свои дружины на помощь Дмитрию. Полк левой руки образовало ополчение из Северной Руси во главе с князьями белозёрскими, а их было по одним данным — шесть человек, по другим даже девять, но все пали на Куликовом поле со всем их полком. Неслучайно именно по левому полку русских войск пришёлся основной удар конной орды, там после героической гибели всего полка белозёрцев ордынцы прорвались в тыл русских войск. Прорвались, но лишь для того, чтобы испытать на себе удар с тыла конного полка князя Владимира Андреевича Серпуховского, это была единственная конная часть русского войска, но часть очень боеспособная, этот конный полк тщательно формировался и отрабатывал свои действия на обширных полях над рекой Окой у Серпухова. Так что всё было неслучайно, и победа была неслучайной, к ней Русь долго готовилась. 
Москва заключала договора со многими русскими княжествами, князья целовали крест на том, что в случае нашествия на Русь они приведут свои отряды на помощь Москве, встали и городовые ополчения — т.н. «тысячи» во главе со своими тысяцкими. Сила собиралась немереная, единственная в своём роде для тех времён. На Куликовом поле русские войска встали плечом к плечу фронтом в шесть вёрст! Это около десяти километров по-нынешнему. Никогда такого не бывало, и не будет потом очень долго. Потому современные нынешние скептики недоумевают: это как же тогда без надлежащего транспорта могло существовать такое войско? Это сколько же надо обозов, чтоб его прокормить?.. Но не забудем, что весь поход от Коломны, где был общий сбор, до Куликова поля в верховьях Дона (на юге нынешней Тульской области) занял всего шесть дней. Тут не нужны были большие обозы, каждый ратник нёс все припасы на себе. А после битвы немногие вернулись с этого поля... Князь Дмитрий повелел ждать уцелевших до первых снегов, до начала ноября по нынешним меркам. И кто не возвращался к этому сроку, тот считался погибшим, его заочно отпевали и была установлена Дмитровская родительская суббота — специальный день поминовения всех, кто погиб в этой «чудной» битве. День этот нашей церковью не забыт и поныне.

Битва была действительно «чудной», возможно, только чудо спасло Русь. Орда во главе со стальным полком генуэзской пехоты, смяв в жестоком штурме Передовой московский полк, прорубилась к княжеской ставке, где погиб Михайло Бренок, и великокняжеское знамя рухнуло к радости Мамая. Но Большой полк смять не удалось, он выдержал удар, рассеяв генуэзских «рыцарей наживы», наёмников из Европы. Держался и полк Ольгердовичей на правом фланге. Тогда Мамай снял всю конницу со всех направлений, присовокупил весь свой резерв и бросил всю эту массу коней и людей на левый фланг русского войска, на полк князей белозёрских. Там погибли все... И Орда, огибая русские порядки, уже прорубилась к реке Непрядве, рубка уже шла в самой реке. Непрядва была запружена телами павших бойцов и разлилась не водой, а кровью. «Кровью Непрядва три дня текла», —  писали потом в летописи. Победа была уже за Ордой, но в это время и ударил по тылам ордынцев Засадный конный полк князя Владимира Серпуховского и воеводы Боброка Волынца. Это был мощнейший удар, но дело ещё и в том, что тут произошёл важный психологический слом у ордынцев. Они знали твёрдо, что за их спинами русских живых нет, там только горы трупов. И вот оттуда из царства смерти появляется новое войско! Что произошло в сознании у ордынцев — мёртвые восстали! Ну, а с мёртвыми сражаться как? Они ведь не боятся ни стрел, ни мечей... И возопила орда: «Увы нам! Мы все русские полки побили, а ныне — мёртвые русские с поля встали и на нас идут!» — Всё — слом, паника, бегство всех ордынских войск. Дальше конникам князя Владимира оставалось только преследовать бегущих, захватить богатый шатёр Мамая на Красном холме и до реки Красивая Меча гнать и гнать скопище захватчиков. И всё это случилось в день Рождества Пресвятой Богородицы — по новому стилю это 21 сентября.
Князь Дмитрий был найден оглушённый, без сознания, под кучей мёртвых ордынцев. Но пришёл в себя и с великой радостью, и с музыкой, как говорят источники, возвращался в Москву. Раненые русские воины обмывали свои раны у «Прощёного колодца» — так называется тамошний источник, который ныне освящён. Раны быстро заживали, как оказалось впоследствии, вода этого источника насыщена самородным серебром — мощнейшим природным дезинфицирующим средством. А мёртвых хоронили ещё неделю, но могилы не сохранились, они рылись неглубоко — некому было рыть такое количество могил, некому было считать убитых, потери были колоссальны — и особенно среди москвичей! Это сказалось впоследствии. 
Через два лета в 1382 году совершил на Москву набег хан Тохтамыш, тот самый, что спасался от Мамая, но когда Мамай был без сил после проигранного сражения, он занял город Сарай, а Мамай с золотой казной бежал в Крым, в Кафу, к своим друзьям генуэзцам, а те его ограбили, убили и бросили труп в море на корм рыбам. Так погиб злейший враг Руси. 

Но и на Руси не было сил разбить даже небольшое войско Тохтамыша. Тохтамыш обманом захватил Москву и сжёг город. Дмитрий Донской был вынужден отступить на север, на Волгу, где начал собирать новое войско. В это время Владимир Серпуховской, тот самый, что за победу над ордынцами был прозван Храбрым, со своими конниками разбил передовой отряд Тохтамыша. Новый ордынский хан не замедлил бежать из опустошённой Москвы в свои пределы. Он начал собирать новое большое войско, чтобы покорить Русь, но из-за Кавказского хребта вдруг появился Тимур, «железный хромец» со своим непобедимы войском, уже покорившим немало стран Азии. 
Войско Тохтамыша было разбито в сражении на Тереке в 1395 году, рассеяно, а сам он бежал в Литву. Но Тимур, который не знал жалости и насыпал курганы из отрубленных голов своих врагов, не простив измену ему Тохтамыша, которого он считал обязанным себе за спасение от происков Мамая, захватив столицу Золотой Орды Сарай, приказал смести этот город с лица земли. Так погибло «царство тьмы», ордынская империя, великий город Сарай, где был крупнейший в Европе рынок русских рабов. Поделом. Ныне на месте столицы Орды — голая степь.
Золотая Орда распалась, но существовала ещё целый век т.н. «Большая Орда», хан которой Ахмат в 1480 году пытался организовать поход на Русь, дошёл до реки Угры в калужской земле, навстречу ему вышло войско правнука Дмитрия великого князя Ивана Третьего, всё лето и осень два войска стояли на Угре, но не осмеливались перейти через реку. В конце концов Ахмат ушёл, а вскоре был убит, и Большая Орда вслед за Золотой прекратила своё существование. Исчез народ ордынцев, которых всё по привычке зовут «татаро-монголами», хотя это выдуманный в девятнадцатом веке этноним. Силы «царства тьмы» Орды были подрублены великим побоищем на Куликовом поле, а как заметил великий русский историк Лев Николаевич Гумилёв — на Куликово поле пошли отряды москвичей, владимирцев, ярославцев, суздальцев, костромичей... всех разобщённых градов и весей удельной Руси.

А вернулся с этого поля — великий Русский народ! И всякий, кто поднимет на него оружие — погибнет без возврата, исчезнет в пучине времён. Так неукоснительно происходило все шесть с половиной веков, протекших со времён битвы на поле Куликовом.

​