В те времена война казалась спортом...

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Война приносила удачу, а удача позволяла победить в войне. Еще в Пуатье Жанна заметила, что за ней старательно следят, — то внезапно кто-то выглянет из-за угла, или кто-то зайдёт во двор дома через арку (дом был в виде четырёхугольника) и тут же убежит в смятении, делая вид, что не туда попал. В дом постоянно приходили торговцы, предлагавшие экономке господина Работе купить что-нибудь для кухни...

Они надолго задерживались во дворике и с любопытством смотрели на окна, — а вдруг кто-нибудь выглянет?! На дворе — весна, окна весь день раскрыты, и кругом цветёт миндаль. Его бело-розовые цветки Жанна видела практически везде, даже вокруг Шенонсо, где дофин гостил у прекрасного и обходительного господина Пьера де Марка, на гербе которого красовались химера и орёл. Есть Шинон, а есть Шенонсо… 

Chinon и Chenonceau

Это как бы две стихии: в Шиноне спрятаться нельзя, а в Шенонсо — можно! Местные крестьяне даже не знали, что тут за парень в белой рубахе и берете с пером катается по округе на белом коне, и что за мужик плещется тут в реке вечно в голом виде, пугая рыб, коров и женщин?! Он каждый чёртов день туда идёт, догола раздевается и ныряет в реку... Да мало ли кто это может быть? На то они и дворяне, чтобы хулиганить. А наша задача, рассуждали крестьяне из поместья господина Пьера де Марка, — доставлять в замок хлеб, сыр и молоко. Ну, и домашнее вино тоже.
Увы, сейчас от того старого замка Шенонсо остался только донжон — центральная башня. Всё остальное построили в 1503 году. В следующих столетиях замок уроженцев Оверни сьёров де Марков принадлежал в основном женщинам королевских кровей, поэтому получил название «Дамский замок», а сейчас это уже никакой не замок, а настоящий музей с картинами Муриольо, Рубенса и Миньяра. А тогда вокруг небольшой дворянской цитадели паслись овечки и козочки, и коровы гуляли, а прямо за углом находилась... ветряная мельница. Самое хорошее место для рыцарей, не так ли? 
Жанна приехала из Пуатье в Шенонсо и тоже застряла в замке прекрасного сеньора из Оверни. А как было не застрять, если её дружно уговаривали никуда не уезжать: «У нас же так хорошо! У нас так красиво! И его величество никуда вас не отпускает!» А его величество Карл действительно — не отпускал. От Шенонсо до Амбуаза — рукой подать. К тому же никто не знает, где находится дофин. У этого тоже есть определённый смысл — лучше, чтоб вообще никто ничего не знал, правильно? А Карл был здесь — как дома. Вскоре к нему приехал интендант по финансам Бойер (кстати, современный невероятно шикарный замок Шенонсо построили именно Тома Бойер и его жена Екатерина), а потом присоединились две очень симпатичные молодые дамы, одну из которых звали Екатерина де Бриссоне (родом из любимых дофином дворян города Тура — это как раз и есть будущая жена интенданта), а другую Маргарита де Вандом. Это была внебрачная дочь Людовика де Бурбона, главного распорядителя королевского двора в Шиноне. Самое интересное в этой ситуации, что в плен у города Компьень Жанну де Арк захватит другой внебрачный представитель этого знатного семейства — Лионель бастрард Вандомский, родившейся на свет в результате внебрачных отношений монсеньора герцога с симпатичной английской леди Сивилл Бостам. Интересная картинка, не правда ли? 

С Маргаритой она вскоре хорошо подружилась, но подружиться с Лионелем уже не получилось. А его, кстати, здесь и не было. Другой незаконный отпрыск дома Бурбонов сражался с войсками дофина в составе войск Бургундского герцогства. Но тут и удивляться особо нечего: предшественник монсеньора герцога на должности главного распорядителя — граф Тибо де Нефшатель воевал в Шампани против войск королевского капитана де Ла Гира и нисколько этого факта не стеснялся. У него, конечно, много раз спрашивали: «Чувак, как ты вообще здесь оказался, если ты — камергер дофина и офицер на его службе?» — А он отвечал, как ни в чём не бывало:
— А я захотел, и ушёл! Чё, блин, я права не имею, что ли?
Это было довольно распространённое рыцарское отношение к службе — «чё хочу, то ворочу!» Странно, что его в тот раз с кирпичом не догнали... Уже лет через пятьдесят, особенно после гибели Карла Смелого, следующего герцога Бургундии, за такое отношение к королевской власти могли и в тюрьме сгноить, и замок снести вместе со всеми строениями, но во времена Жанны измена или просто «самоволка» были явлениями широко распространёнными. Войну с англичанами вели рыцари, в основном честные — не знатные и небогатые. Такие парни если и бегали в «самоволку», то не дальше, чем в кабак. А рыцари побогаче и познатнее вели себя скверно.

Например, зловредного графа Тибо де Нефшателя Жанна разок видела в детстве на ярмарке в Тулле — он публично судил своих подданных на площади. Человек он непростой, и даже какой-то... самовлюбленный, что ли? Уж очень его «заносит». А со временем граф Тибо превратится в такого злостного «самовольщика», что его моментально уволили с должности королевского шамбеллана и камерария двора, а должности эти передали... Жанне де Арк. Жанна даже немного обрадовалась, когда узнала об этом, а потом спросила в недоумении: 
— А вопрос можно? Какие обязанности исполняет камерарий?
Зато третьим после Жанны и герцога Бурбона «мэтр де отелем» королевского двора был граф Танги дю Шатель. Он тоже приехал в замок Шенонсо. Когда Жанна решила сходить на речку Шер, что протекает в ста метрах от замка, она как раз там его и застала — прямо в реке. С мылом и мочалкой. Кто такой Танги дю Шатель? Это такой длинный тощий мужик с жирными, сильно вьющимися волосами до плеч и огромным носом, как у попугая. Но человек он был подлинно легендарный. Мог мемуары писать.

Необычайные приключения носатого графа с мочалкой

Некто Симон Катлер (или даже господин Ле Кателье) по прозвищу Кабош (Свиная башка) продавал колбасу в принадлежавшем матери магазине на Boucherie de I’ile de la Cite — Мясной рынок на острове Сите, в смысле. Он относился к политической «фракции» парижских мясников, носителей белых шаперонов. В иерархии столичных цехов мясники и с ними рестораторы никакого особого положения не занимали, но были богаты, как marchandise — ну, то есть менялы. Слово «марчендайзер» слышали, наверное? Так вот, мясники регулярно устраивали беспорядки и митинги, и совершили ряд политических убийств — в частности, «чисто случайно» «замочили» одного из двух регентов престола, герцога Людовика Орлеанского. Кто от этого выиграл? Другой регент, герцог Жан Бургундский. Все считали, что он и есть заказчик убийства. Потом мясники сформировали собственную армию, краткое определение которой через много лет даст канцлер королевства Жувенель де Орсин: «Их было от тысячи шестисот до двух тысяч негодяев, облаченных в кольчуги, жаки и салады».
Короче, это были незаконные вооружённые формирования, которыми руководил Симон Катлер и некто Дени Дедье из Шимона, тоже мясник. Были и другие вожаки из семей богатых торговцев, но они надолго не задерживались. Например, один из них — Тома Ле Гуа — погиб в столкновении с отрядом дворянской оппозиции, и это обстоятельство послужило одной из причин начала открытого мятежа против законной власти. Мясники устроили беспорядки и убили королевского судью Пьера дез Эссара, после чего осадили дом дофина и с подачи представителей бургундского правительства Жана де Труа и Эллиота де Жаквилля начали требовать от дофина «выдать изменников». Притом особняк дофина попробовали поджечь. Вот нашли себе развлечение!

В этот момент в дело вмешалась группа под руководством Амбруаза де Лоре, тоже, как и те двое, — купеческого эшевена Парижа (депутата городского совета), и началась драка — пока без оружия. Но в этот момент в толпе появился список «изменников»... Драка мигом прекратилась, поджигателей взяли «под арест» и увели сами же мясники-кабошьяны, а канцлер Франции герцог де Эпернон зачитал список с балкона второго этажа. Список начинался с его же собственной фамилии. Трудно вообразить, сколько чувства юмора понадобилось герцогу в этот страшный момент. А ещё в этот момент прозвучали воистину серьёзные слова тогдашнего наследника престола Людовика Гиэньского, обращённые к другому герцогу — к Жану Бургундскому:
— Тесть, этот мятеж против меня подняли по вашему наущению. Вы не можете оправдаться, ведь верховодят им люди из вашего дворца. Будьте уверены, что вам придется в этом раскаяться, и вашего изволения на это не потребуется!
Сомнений не могло быть: в толпе работали люди с нашитыми на груди крестами Святого Андрея с геральдической лилией и надписью Vive le Roi, а это был знак герцога Бургундии. Герцог молча выслушал претензии наследника престола, а потом сказал:
— Мы продолжим этот разговор, когда вы немного остынете.
Сказал и, уходя, звонко щёлкнул пальцами.
В тот раз обошлось убийством судьи, камергера маркиза де Ла Ривьера и ещё пятнадцати человек, но в следующий раз мясники пошли ещё дальше — они заняли все три королевских дворца и взяли короля в заложники. Им уже никто не помешал. Они надели на психически нездорового Карла Шестого белый шаперон, объявив неадеквата «народным королём» Парижа, и начали строчить от его имени всякие указы и приказы, от которых у дворян и горожан буквально волосы вставали дыбом. Мосты в Париже, которых было в то время совсем немного, глухо контролировались боевиками — мост Шарантон держал отряд Симона Катлера, а мост Сен-Клу крепко оседлали боевики Дени Дидье из Шимона. Все боялись вмешательства народных масс или организованной дворянской оппозиции, именуемой «арманьяками». «Арманьяки» были самыми серьёзными противниками «бургиньонов», как теперь называли наиболее наглых сторонников герцога Бургундского.

Потом был составлен (под диктовку этого самого герцога) так называемый «Кабошанский ордонанс» — закон, ограничивавший королевскую власть во Франции. Если король психически нездоров, то зачем ему власть, правильно? А чтобы власть ограничить уже окончательно — собрали Генеральные штаты. Прошли выборы депутатов, и в январе 1413 года Штаты приступили к обсуждению самых жизненноважных вопросов королевства, но депутаты принимали такие дикие и неконструктивные решения, что теперь у всего народа волосы дыбом вставали. Верховный совет Французского королевства разрушал и без того плохо устроенный государственный аппарат, притом заседания проходили в условиях непрекращающегося употребления спирта и прочих алкогольных субстанций. В результате снова начались массовые беспорядки — снова те же самые мясники во главе с Симоном Катлером вышли на улицы и потребовали хоть какого-нибудь порядка. Тут в дело вступил Жан Ювенал де Орсин, зять которого Жан де Олоне, напомним, был много лет спустя назначен личным оруженосцем Жанны де Арк. Он тоже проживал в то время в Париже и был свидетелем этих идиотских событий. Другая дочь де Орсина была замужем за бароном Пьером де Бюларом, коллегой интенданта Томаса Бойера по управлению финансами французского государства.
А его сын по имени Гильом Ювинал де Орсин (или просто Жувенель де Орсин) был советником дофина в Пуатье, а потом и канцлером королевства — в 1466 году. Он являлся непосредственным участником всех этих событий. Жанна де Арк хорошо знала его — они значились в одном списке кандидатов на посвящение в рыцари... Так вот: купеческий прево Парижа Жан Ювенал де Орсин как-то уцелел в резне, устроенной живодёрами во главе с Симоном Катлером, и ему удалось создать тайный союз между сыном убитого герцога Людовика — Шарлем и лидером дворянской оппозиции (Лига баронов) графом Бернардом де Арманьяком. А союз этот был вполне ожидаемым — герцог Карл Орлеанский был женат на дочери графа.

Ещё бы они не договорились

5 сентября 1413 года в Париж входят отряды рыцарей и солдаты ополчения из Гаронны, лидеры погромщиков в основном погибают, но герцог Жан Бургундский, которого англичане называли «Дуб без страха», и мясник Кабош скрываются в неизвестном направлении. Правительство временно возглавил Жак Ювеналь де Орсин.
Он провозглашает Le droit chemin — «верный путь» в политике. Трупы Пьера де Эссара, Жака де Ла Ривьера и Колина де Пюизе были сняты с публичной виселицы в Монфоконе и переданы семьям. Парижане с радостными мордами гуляют по городу, размахивая флагами с надписью «МИР!», а из разграбленного дома Жана де Труа с энтузиазмом выносят мебель... Бойни и торговля колбасой и мясом на острове Сите рядом с церковью Сен-Пьер-о-Бёф и на одноимённой улице навсегда закрыты, в стране установилась временное административное управление во главе с королевой Изабеллой и графом де Арманьяком. Притом Изабелла подписывала свои акты — «милостью Божьей, королева Франции, наделенная по безоговорочной милости нашего повелителя короля и его Большого Совета правом управления и руководства этим королевством во время недееспособности нашего Господина Короля». Это была сильная претензия на право управлять страной самостоятельно и единолично. Совет регентов при психбольном короле ещё существует, но по факту не функционирует — все члены совета разбежались! — и вместо них документы строчит канцелярия господина де Орсина. Такая сложилась ситуация

Граф Танги дю Шатель, один из активных и жестоких участников подавления беспорядков, становится при новом правительстве главным судьёй и приставом Французского королевства — коронным прево. Он ещё в течение целого года успешно давит, режет и душит всех недовольных в Париже. Но 29 мая 1418 года ситуация снова меняется. В Париж входят войска бургундского герцога. Комендантом города назначен граф Вилье де Лиль-Адан, бывший главный лесничий в администрации психбольного короля, кавалер Ордена Золотое руно и предок замечательного французского поэта конца 19-ого века. Теперь режут, душат и давят сторонников временной администрации. Король и королева (давшая, между прочим, официальное «добро» на ввод бургундских войск) навсегда отстранены от управления, а граф де Арманьяк — убит. Его били и мучили четыре дня подряд, потом зарубили мечом — уже из милости.
А накануне этого события веселые ребята-«живодёры» (ecorcheurs) изуверски умертвили в тюрьмах Парижа примерно 2 000 задержанных в эти дни сограждан. Всех подряд. Их резали, как свиней на бойне, — теми же орудиями и теми же методами. Жертвами расправы стали видные сеньоры из Орлеанского дома — Ансар дю Буа и капитан Людовик де Сен-Клу из фамилии знатных церковников, зверски убит гасконский рыцарь барон Арно де Борд, отец которого — Гильом — много должностей занимал на придворной службе. А ещё раньше не стало шпиона и дипломата Колена де Пюзе, прежде хорошо прятавшегося под видом священника, однако найденного «спецурой» герцога Бургундского, и едва не погиб епископ Реньо де Шартр. Висел бы он на виселице, если б не выхватил его из толпы епископ Парижа маркиз Жерар де Монтегю. А Ювенал де Орсин где-то нашёл лодку и «свалил» по реке, активно работая вёслами. За ним погнались парижские бичи на двух лодках (бездомные жители Парижа, пользуясь случаем, охотно предавались грабежам и убийствам), но сеньор Ювенал оказался проворнее.

Вот такие дела…

29 мая 1415 года граф Танги дю Шатель окончательно удостоверился в гибели своего шефа графа де Арманьяка (он увидел его разлагающийся труп в навозной куче у ворот Сен-Мартен), после чего взял на себя руководство дворянской оппозицией. Теперь знамя было в его руках. И граф быстро «отличился», оказавшись героем многих сказок, легенд и мифов: он спас от гибели наследника престола дофина Карла. Как это было?
Ну, начнём с того, что дофин Карл стал дофином лишь недавно. Дофин, вступивший в конфликт с тестем своим герцогом Бургундским — это был его старший брат Людовик. Это в известном роде спасло Карла («гусёныш», как его называли в семье) от чрезмерного внимания Жана Бесстрашного. В декабре 1415 года Людовик скончался, уступив место, — нет, вовсе не Карлу, которого он презирал и считал придурком, а — Жану, герцогу Тюренскому, более всего похожему (с большим носом и в ярких костюмах) на какую-то птицу. А потом и Жан отдал душу Всевышнему. Вообще у братьев «гусёныша» здоровье было — «никакое», особенно у самого старшего (тот вообще в обморок падал буквально каждый день), однако не исключалось и злоумышление. И вот в этот момент наследником официально объявили «гусёныша» Карла. И именно Карла пришлось спасать графу Танги дю Шателю. Танги в переводе с бретонского — «огненная собака».
Считается, что граф находился на нелегальном положении — он ходил по городу, одетый ремесленником (только сапоги оставил дворянские), и пытался выяснить, способны ли оставшиеся в живых сторонники оппозиции продолжить борьбу. А город весь, целиком перешёл на сторону герцога Бургундского. Целыми часами гремел колокольный звон, всюду висели флаги с белыми бургундскими крестами, на стенах появились надписи: «Вся власть городским советам!», «Мы — такая партия!», «Мы пойдём другим путём!» и т.д. А на стене питейного заведения был нарисован рыцарь с торчащим из железных штанов огромным красным фаллосом и с надписью «Бургундец — мужик». Танги дю Шатель ещё раз глотнул пива из бутылки и швырнул в этого «мужика» недоеденной булкой — да чтоб ты сдох, бургундец! 

— Эй, ты чё? — окликнули графа, одетого, напомню, как ремесленник. 
В ответ Танги дю Шатель спустил штаны и похабно растопырился:
— А ты вот это видел?!
Его «послали» и он «послал»... Разошлись без драки. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

На обложке: миниатюра из «Хроник» Ангеррана Монстреле «Убийство Жана Бесстрашного», 1419.

​