Золотая монета последних десятилетий Российской Империи

Игорь ШУМЕЙКО 13 октября 2025 26

Российская империя к концу 19 века, можно сказать, отвыкла от блеска своей золотой монеты. Внутри страны в обороте — лишь «кредитки», бумажные «ассигнации» и мелкие монетки из серебра и меди. С 1839—1843 годов (время проведения денежной реформы министра финансов Канкрина), «кредитки» относительно свободно обменивались на золотую, серебряную монету. Позже с началом Крымской войны (1853—56 гг.) и вала экстраординарных затрат эмиссию «кредиток» сильно увеличили, и их обмен на золотые монеты прекратили.

А с 1858 года прекращен их обмен и на серебряные. Номиналы ассигнаций еще формально объявлялись равными указанному количеству серебряных рублей, и некоторое количество серебряных монет еще продолжали чеканить в последующие годы, но реально их цена не совпадала с обозначенными номиналами и находилась в зависимости от биржевых цен серебра. Память о том периоде сохранена в литературе 19 века, когда герои, обсуждая цены, говорили: «…а это вам обойдется в сто рубликов… — и уточняли, — ассигнациями, — или, реже, — серебром». Соотношение все время менялось.
И в царствование Александра Третьего, и накануне реформ Николая сохранял свое действие «Монетный устав» 1857 года. Претерпев немало изменений, он сохранил фундаментальное положение: «Государственная российская монетная единица — есть серебряный рубль». Хотя их, рублей из серебра, как и монет по 50 и 25 копеек, чеканили в очень ограниченных количествах. Только вышеупомянутая «мелочь» до 20 копеек и бумажные «кредитки» наполняли оборот Империи. Золотую монету использовали в основном во внешней торговле, уплаты пошлин на таможнях других государств. А это очень напоминает ситуацию позднего СССР. Внутри: бумажные рубли плюс медные и условно «серебряные» (просто светлые) монетки. Для расчетов с зарубежными партнерами использовался виртуальный «инвалютный рубль» — условная единица, подпираемая золото-валютными резервами страны. В 1983—1990 годах я работал в Министерстве Внешней Торговли СССР, и помню колонки коэффициентов пересчета «инвалютного рубля» в СКВ: свободно-конвертируемые валюты.

Внутренний советский рубль все более прочно срастался с эпитетом «деревянный», падающая его покупательная способность — один из мотивов тогдашнего общественного раздражения. Всеобщее желание сделать его хотя бы внутри страны конвертируемым — и дало запас терпения, активно используемый всеми правительствами, начиная с 1992 года. Вспомним те «обменники» в каждой подворотне с желтыми табличками: меняющиеся цифры курсов… Быстро привыкли, еще быстрее отвыкли.
Сто лет до этого метаморфозу денежного оборота Витте провел успешнее. Сергей Юльевич вспоминал: «На тот момент серебро значительно упало в цене, но многие финансисты хотели верить: это временно, и серебро вновь вырастет в цене или хотя б дешеветь более не будет». Это Витте — о внешнем факторе, громадном росте добычи серебра в Мексике и западных штатах США. Еще и французы, обладая значительными запасами серебра, уговаривали императора Александра Третьего принять новый серебряный стандарт, не переходить на золотой. Но — стоимость серебра продолжала снижаться, к середине 1893 года его себестоимость в монетах достоинством 1 рубль, 50 и 25 копеек стала меньше номинальной. И можно было бы вернуть их в оборот, но все равно — денежная система построенная на таком «волатильном», неустойчивом в цене металле ненадежна. И Витте убедил императора строить её на золотом рубле… Личной симпатии царь к Витте не питал (очень мягко говоря) — плюс толпы советников убеждали Николая не идти на эту реформу, но… Вся страна знала, а вдовствующая императрица, часто не жалея самолюбия Николая напоминала, что:

Витте — лучший, доверенный министр Александра III,
успехи предыдущего царствования — его заслуга.

Также было известно, что:

Витте выиграл «Войну тарифов» у Германии;

Два важнейших замысла Александра III, введение «водочной монополии» («Казенная продажа питий») и строительство Транссиба — реализуется в это время — талантом и гигантской энергией Витте.

«Золотая» денежная реформа была тесно связана с эти двумя мега-проектами. По сути это всё был великий триединый план. Доказательства этого и составят большую часть данной Главы.

Золотые блики на закате Империи

Итак, император решился, и к концу XIX века Россия впервые получила надежный конвертируемый, принимаемый во всем мире… его называют — «Золотой рубль». Из золота 900 пробы чеканилась золотая монета: полуимпериалы — 5 рублей, империалы — 10 рублей. Империал содержал 7,74234 грамм чистого золота, а лигатурный вес монет был — 8,6 грамм. За основной лигатурный металл приняли медь. (Лигатура в отличие от природных или злоумышленных примесей — специальная, строго фиксированная добавка для улучшения механических свойств монет, устойчивости к истиранию.) Плюс небольшими тиражами выпускались пробные, памятные и донативные монеты — подарочные, чеканившиеся на более высоком художественно-техническом уровне. В Финляндии чеканилась золотая монета: 10 и 20 марок. Золотой рубль — результат (не единственный) знаменитых реформ Витте. Положения реформы зафиксированы в серии указов 1895—97 годов, закрепивших обеспечение золотого рубля:

В 1895 г. — разрешены сделки в золотых рублях.
Через 4 года — принятие нового Монетного устава …

Монетный двор Санкт-Петербурга готовился к чеканке золотой монеты с 1896 года. Напряжение, ответственность, опасения перед прыжком в «Золотой век» были огромны. Чтобы избежать любых технических проблем, нехватки производственных мощностей, решили даже перенести производство мелких монет из меди достоинством 1/4, 1/2, 1, 2, 3 коп. — в Британию (Бирмингем). А часть объемов выпуска серебряной монеты временно переносилось на монетные дворы Парижа и Брюсселя…
В августе 1897 г. объявлено: золотой рубль — основная денежная единица, курс устанавливался 1 золотой рубль = 1,5 кредитных рубля, это начальная точка, вскоре достигнут курс 1:1. Выражаясь стиле финансистов той эпохи: «Золотой век наступил и в Российской Империи. В её составной части — в Финляндии — он наступил еще раньше, в 1877 г.
В тот «век» мировые валюты большинства стран были основаны на золотом стандарте. А бумажные банкноты государств — по сути являлись удостоверениями о наличии у них золота в объеме (теоретически!), равном сумме указанной на всех его банкнотах, умноженной на официальный курс. И все банкноты — свободно обменивались на золото… После-реформенные бумажные «кредитки», выпускаемые Казначейством, банки свободно обменивали на золотую монету. Население больше доверяло золотому рублю — в силу их физических свойств, прежде всего: они не сгорали при частых тогда пожарах, не плесневели в «кубышках».
Далее к указанным мерам важнейшим решением (1899 г.) сняли запреты на ввоз/вывоз капиталов из страны. Последнее положение (при свободной конвертации в золото, означавшее вывоз его из страны) — предмет особой критики противников виттевой реформы. И только с началом Первой мировой войны размен бумажных «кредиток» на золотые рубли был прекращен.
Империал, десятирублевая монета с отчеканенным профилем Николая II — один из символов России рубежа 19—20 веков. Рубль признавали самой твердой валютой в мире. Обеспечение: золотой запас России. Он всё время существенно возрастал, достигнув к 1913 году уровня 1 400 тонн. Империал, «десятирублевик», червонец (в память о нем и золотую монету СССР времен НЭПа так же назвали «червонец») — его в начале XX века можно было свободно обменять на 5,14 доллара США или 1 фунт стерлингов. Золотая монета победила хроническую до этого инфляцию. Внутренние цены периода золотого рубля были устойчивы.

1 пуд (16 кг) ржи: 1 рубль 20 копеек;
1 пуд муки: 1 рубль 80 копеек;
1 фунт (0,41 кг) хлеба: 5 копеек;
1 кг картофеля: 1-2 копейки;
1 кг свинины: 15-20 копеек;
1 фунт сливочного масла: 35-50 копеек;
1 десяток яиц: 15-20 копеек;
1 кг сахара: 35-40 копеек.

Поступление налогов выросло на 50 %, и основная их тяжесть была перенесена на доходы от продажи подакцизных товаров (косвенное налогообложение), в решающей доле: водки, «монопольки». Строилось более 2 700 км железных дорог в год. Был построен Транссиб — но то было столь великое событие, сравнимое в целом с российским освоением Сибири, что будет вынесено в отдельный сюжет. По темпу промышленного роста Россия была первой в мире.

Критика «золотой реформы»

Из моря критик реформ Витте я упомяну прежде всего известного современного ученого экономиста Валентина Юрьевича Катасонова, постоянного автора «Камертона». В книге «Золото в экономике и политике России». он опирается на точку зрения современников виттевской реформы: С. Шарапова: А. Д. Нечволодова, Г.В. Бутми. Их доводы против реформы:

Увеличение госдолга (за счёт займов с целью пополнения запасов золота).
Зависимость от экспорта зерна. Объемы этого главного экспортного товара, существенно колебались (неурожаи).
Зависимости экономики России от конъюнктуры мирового рынка.
Социальное напряжение (налоги легли на крестьян и рабочих)…

Далее... В 1897 году на руках у населения находилось 36 млн рублей золотом, а на начало 1902 года эта цифра превысила 645 млн рублей. Из-за этого банкам стало не хватать денег на выдачу кредитов. Банки стали поощрять повышением ставок приток денег на депозиты. Следствие этого — повышение стоимости кредитов. «Последними пользовались в основном купцы, которые незамедлительно подняли стоимость своих товаров». Валентин Юрьевич Катасонов:

— Россия, занимая пятое-шестое место в мире по промышленному и сельскохозяйственному производству, по размерам внешнего долга делила первую-вторую строчку с Соединенными Штатами (курсив мой, уточнения далее, — И.Ш.). Но у США он был в основном частный, а у России — государственный (суверенный), примерно 8,5 млрд. золотых рублей. (…)

Полемика без возражений

Этот странный подзаголовок между тем отражает суть далее сказанного. Возражать столь квалифицированному, известному, уважаемому ученому, как Валентин Касатонов «на его поле», в строгих экономических выкладках, мне не под силу. Я только попробую показать, что два важнейших необходимейших решения в истории России того периода были приняты «вне экономики». И если оппоненты согласятся с абсолютной жизненной необходимостью тех решений, то, наверно, и в анти-золотой, анти-Виттевской полемике появятся новые аргументы.

Транссиб. Наперегонки с войной

Именно Транссиб позволил сохранить Дальний Восток за Россией. Предыстория была такова… «Крымская война» на Западе названа: «Восточная». А на заседании в Никитском клубе Сергея Петровича Капицы, и впоследствии — в докладе (Европейский деловой конгресс, Канны, 2010 год), потом в нескольких очерках, книгах я дал определение: «Первая Логистическая». Сопровождала это определение маленькая «загадка»: кто, в каком году построил первую железную дорогу в Крыму?
Правильный ответ: англичане в 1855-м. Соединив порт Балаклавы (в это время их база снабжения) и батареи, обстреливавшие Севастополь. Осада стала просто: соревнованием по скорости объему подвезенных боеприпасов. Итог: грузы к Севастополю доставлялись со складов Британии, Франции в среднем за 20 дней. А от заводов России за 90 дней (на ту кошмарную среднюю цифру влияли периоды «выключения» раскисания «дорог», полной остановки повозок с впряженными волами).
Обычные доводы: «У нас были отсталые гладкоствольные орудия, у них — нарезные» —затеняют главное: подвоз боеприпасов! Преимущество «нарезного» на севастопольских дистанциях еще не фатально. Но… у англичан, французов — 500 зарядов на одно орудие, у России — 70, и… «24 августа 6-я усиленная бомбардировка заставила умолкнуть артиллерию Малахова кургана и 2-го бастиона». «Умолкнуть» значило: суммарный тоннаж просто смел защитников Севастополя. Наши потери достигли 3 000/день — при невозможности ведения ответного огня, что обессмыслило дальнейшую оборону. Война доказала несоответствие (на языке медицинских протоколов: «несовместимое с жизнью») размеров страны и протяженности её железных дорог.
Вывод. В такой особенной по географическому положению державе и — железнодорожное строительство должно вести так же по-особенному. Темпы его будет диктовать не общий уровень экономики, — а степени военных угроз, геополитических амбиций. Подход известной части нашей литературы, объяснявший отставание российского железнодорожного строительства просто, формально: «общая отсталость России, феодализм» — поверхностен и фактически консервирует, покрывает недостатки тогдашнего государственного провиденья в сфере, ставшей в XIX веке важнейшей.

Загадка № 2

Страна — чемпион мира, лидер в сфере ж.д. строительства первой половины 19 века? Старый подход («феодальные пережитки, отсталость»), и вообще — учет экономики, — полностью перечеркнут… Австрийской империей. «Феодальная», отсталая страна — на 1830 год — держала первое место в Европе и мире: 121 км действовавших дорог (у Британии вкупе с Ирландией — 92 км, у США — 87 км). К 1840 г. у Австрии — 475 км ж.д. дорог. Она пропускает вперед Великобританию (1 349 км), но все еще опережает Пруссию¹, у которой — 469км, и по-прежнему опережает «передовую буржуазную» Францию, у которой — 427 км. На 1850 г. у Австрии — 2 240 км. Т.е. она уже отстает от указанных передовых стран: Германии (5 856 км), Франции (2 296 км).
Но если хорошо вдуматься, даже само это последующее отставание — симптоматично. Австрийская империя была лидером железнодорожного строительства, пока это диктовалось крайней военно-политической, жизненно-государственной необходимостью. Из 2 617 км австрийских железных дорог в государственной собственности — 1 852 км. А позже, когда дальнейший рост, густоту ж.д. сети стала уже определять преимущественно экономика, Австрия могла «позволить себе немного отстать».

Итог... Носитель уничижительного прозвища «Лоскутная империя», Австрия, почти разваленная революцией 1848 года, — все же сумела сшить свои «лоскутки» с помощью железных дорог. Иначе говоря, сумела выстроить «скелет государства», обеспечить коммуникациями все проблемные провинции и фронты будущих войн. И её обретенная целостность выдержала проверку и в условиях Первой мировой войны в реальном «кольце фронтов». Тогда стремительные переброски своих и германских дивизий — против армий России, против Сербии, Италии, Греции, затем и Румынии… позволили ей сохранять относительную стратегическую стабильность.
Еще итог. «Лоскутная империя» на полтора года пережила Российскую. Плюс и «персональный» фактор: железную дорогу Петербург—Царское Село, первую в России, построил австриец Франц Антон Герстнер. Он был весьма квалифицированным инженером, к тому ж сыном Франца Йозефа Герстнера, автора плана того феноменального австрийского железнодорожного строительства. Однако император Николай, хотя и талантливый инженер (форты его конструкции стоят по сей день), стратегической важности ж.д. — не понимал до самого начала Крымской войны. И на 1854 год: в Австрии — 2 617 км ж.д., в России — 601 км.

Пример 2. Из САСШ (тогдашняя аббревиатура США)

Почти синхрон с Крымской, но, слава Богу, вдали от России. И позже правильно нами понятый пример американской «войны Севера и Юга» (1861—1865 гг.). «Всемирная история» немца Гельмота не пропустила факт ныне недооцененный: «в войне Севера с Югом решающее слово сказал… Запад», в смысле западные штаты США. Действительно, ведь к 1861 году антагонизм Северян и Южан поделил только восточные штаты. А для всей западной половины США важны были — не какие-то свободы рабов, а железные дороги. Их обеспечивала промышленность Северян. И в 1862 г. (второй год боевых действий) президентом Авраамом Линкольном подписан — Pacific Railroad Act. И запад (США) взял их сторону…
Строили те дороги до тихоокеанского побережья компании Union Pacific и Central Pacific. Во многом трудами военнопленных южан. И Россия усвоила урок, поняла жизненную роль ж.д. для протяженных государств. …Вообразив какого-нибудь генерала российского Генштаба той поры, мы услышим и его выстраданную реплику: «Сибирскую дорогу построить необходимо — и к черту всю экономику!»

Лишь 1 июля 1903 года все россияне, понимавшие, при каких только условиях Россия может сохраниться в достигнутых ею очертаниях, вздохнули с облегчением: Транссиб заработал! И безо всяких «красных ленточек» якобы для испытания дороги бросились перебрасывать войска на Восток. Перевоз одного армейского корпуса (30 000 солдат плюс вооружение) занимал мощности тогдашнего Транссиба на месяц. Которых (месяцев), до первого выстрела Русско-японской войны оставалось менее шести! А без него весь наш Дальний Восток отстоять было еще сложнее, чем Севастополь в Крымской войне. Полуторагодовой «марш-бросок» подкреплений с «боеприпасами», что в ранцах и карманах? — Японии предстояла бы даже не военная, а всего лишь полицейская операция.