ПРОСТОЕ ДЕЛО. Очерк

На бревне вблизи переправы через мутную реку сидел командир-танкист. Он вытирал комком марли левую руку, внимательно рассматривал ее, думая, очевидно, совсем не о руке, а о чём-то другом, потом снова вытирал руку и про себя усмехался. Рука у командира была обожжена. Правую ногу он вытянул, положил на камень и старался ею не шевелить, должно быть, каждое движение причиняло боль…

Рядом на земле лежали водители машин, — ждали когда откроют переправу. Водители, — тертый, весёлый народ — рассказывали шофёрские небылицы, острили, удивлялись разноцветным каменным распятьям, что стоят на перекрёстках бессарабских дорог, называли их «регулировщиками».

— Стоит такой «регулировщик» на перепутье и показывает тебе руками на обе стороны, — не знаешь, куда и податься — направо или налево. Чистое наказание!

— Это он по-румынски обучен, Гриша, — сказал маленький водитель с хитрыми глазами. — У румын всё не так, как у людей.

Командир Калинин слушал и улыбался. Лицо у него было усталое, простое, веснущчатое. При взгляде на него почему-то невольно вспоминались мужественные люди из «Севастопольских рассказов» Льва Толстого, из первой, по существу, правдивой книги о русском солдате. Мы знаем, что в нашей армии много таких, с виду незаметных, чрезвычайно скромных людей. Они бьют врага так же спокойно, упорно, как в свое время убирали урожай, сеяли, работали гаечным ключом.

Я подсел к Калинину, и он очень скупо, застенчиво улыбаясь, рассказал потрясающую историю. Он назвал её «простым делом».

«Простое» это дело заслуживает, чтобы о нём знала вся страна. Товарищ Калинин и экипаж его танка проявили великолепные черты — мужество, находчивость, уменье владеть собой и, наконец, тончайший расчет, — иными словами, показали те качества, какие мы называем героизмом.

4 июля утром Калинин во главе роты танков пошёл на поддержку нашей пехоте. Во время боя случилось так, что танк Калинина был отрезан от своих и остался один.

Танк стремительно вертелся, бросался на наседавших немцев и, как сказал Калинин, «резал их гусеницами, будто ворошил муравейник». Потери немцев были огромны. Бой длился несколько часов.

Внезапно раздался взрыв. Немцы подложили под танк мину. Танк стал на дыбы, рухнул на землю и замер. Все попытки оживить его не удавались, — управление машиной было безнадежно повреждено. У Калинина раздробило коленную чашечку, но он сгоряча не почувствовал боли.

Немцы открыли стрельбу в упор. Танк отвечал ураганным огнём. К вечеру огонь танка начал ослабевать и, наконец, затих. Немцы били бронебойными пулями в башню, — она была изрешечена. Экипаж танка спустился вниз. Водитель комсомолец Дрожжин рассматривал немцев через щель. Они подошли к танку, пытались его поджечь, но это им не удалось.

Дрожжин заметил,— среди немцев не было ни одного стриженого солдата, — очевидно танк вёл бой с отборными, так называемыми «берлинскими» частями фашистов. Экипаж лежал внизу неподвижно. Все молчали. Так приказал командир. «Пусть немцы думают, что мы погибли, — сказал он. — Враг хитёр, но мы посмотрим, кто хитрее».

Немцы пытались открыть люки, но их вовремя взяли на стопора. Калинин ясно слышал возбуждённые разговоры немцев, грохот подкованных сапог по броне у себя над головой, удары прикладами.

Но в танке стояла глубокая тишина. Измученные боем, израненные мелкими осколками металла, люди начали засыпать. Когда кто-нибудь чуть-чуть всхрапывал, командир тихо прикасался к его плечу. Боец мгновенно просыпался и затихал.

К ночи немцы ушли, оставив около танка часовых. Ночь тянулась медленно, — в духоте, кромешном мраке, в отзвуках далёкого ночного боя. Никто не говорил ни слова, но все знали, что командир всё время думает, ищет выхода.

Перед рассветом часовые отошли в сторону от машины, — то ли им надоело стеречь безжизненный танк, то ли стало жутко стоять около стального чудовища, внушающего непонятную тревогу.

Калинин бесшумно открыл нижний люк. Все осторожно выползли из танка. Над полями стояла ранняя утренняя серость, — ночь была уже на исходе.

Шестьсот метров танкисты ползли через мокрую от росы высокую рожь. Это было освобождение, — оно чувствовалось во всем, — в свежести воздуха, в каждом полевом цветке под руками, в каждом колосе ржи, освещённом подымавшимся солнцем.

Через час Калинин и его экипаж вышли к своим передовым частям и вскоре снова прорвались к танку, оттеснив немцев. Жаль было бросать машину, но она оказалась настолько изуродованной, что её пришлось оставить. Калинин рассказывал застенчиво, неохотно.

— Не в этом дело, — сказал он напоследок. — Скорей бы нога срослась. Некогда мне с этой раной возиться. Надо на танк. А бойцы у меня, — командир широко улыбнулся, — замечательные. Один к одному!

Водители притихли. Они напряжённо слушали Калинина. Когда он замолчал, один из водителей сказал вполголоса: «Эх, с таким человеком я поведу машину хоть в самое пекло!»

После встречи с отважными танкистами слова «герой Отечественной войны» приобрели особое значение. Калинин был подлинным героем этой Отечественной войны великого многонационального и мужественного советского народа. Народа, который не уступит врагу без смертельного боя ни одного глотка родного воздуха, ни одного глотка воды из наших рек, ни одного колоса хлеба.

Советский Союз победит! Он борется за великое и справедливое дело, за счастье народов, за свои необъятные поля, за реки, леса, за великую Родину.

* * *

Научным сотрудником Московского литературного музея-центра К.Г.Паустовского Екатериной Бирюковой найден в подшивках газет военных лет, хранящихся в Центральном военном архиве, малоизвестный очерк Константина Паустовского «Простое дело». Очерк опубликован в армейской газете «Защитник Родины» 14 июля 1941 года. Он не вошел ни в один из сборников писателя, выпал из поля зрения исследователей, не попал ни в один библиографический справочник.

Журнал МИР ПАУСТОВСКОГО, № 5, 1995