Жалоба полячки

Вечер 6 сентября 1996 года в Будапеште выдался теплым и ясным. В начале осени в Венгрии погода вообще стоит славная, какая положена в бархатный сезон, но в тот день она старалась особенно. Часам к пяти с небосвода ушла последняя тучка. Синий полицейский вертолет одиноко кружил над Дунаем, удостоверяясь в стерильной чистоте неба. Ни птица не обозначилась в вышине, ни бабочка не порхнула над деревьями, ни стрекоза не повисла над водой. Недвижим был Дунай в лучах заходящего солнца. Какой-то лещик решил было порезвиться на закате, но, заслышав полицейскую моторку, пугливо юркнул в воду. Замер и ветер, дабы в сквере, что прилегает к торцевой части здания парламента, не шелестели листья каштана.

Ждали папу Иоанна Павла II. Это был первый за долгие годы визит римского первосвященника в Венгрию. Юзеф Войтыла прокладывал свои пасторские пути поближе к границам бывшего СССР, рассчитывая, во-первых, вызвать прилив энтузиазма у братьев-католиков, освободившихся от тоталитарного режима, во-вторых, поощрить униатов. Среди мадьяр их найти трудно, но рядом Западная Украина, а там греко-католическая церковь - таран, которым пробивают бреши в твердынях схизматиков.

Блеснув лобовыми стеклами, пронеслись по набережной полицейские мотоциклы, и снова всё успокоилось. Сквер постепенно наполнялся людьми. Они, надо признать, в отличие от природы, не выказывали особого благоговения в ожидании понтифика. Торговцы раскладывали свой товар, продавали свечи, газеты, мороженое, напитки. Публика жевала бутерброды, угощалась пивом, разговаривала. Парочки стояли в обнимку, иные целовались, лежа на зеленом газоне. Супружеская чета выгуливала таксу. То и дело слышался смех.

- А вот он! – стоящие у балюстрады заметили плывущий по реке теплоход в сопровождении катеров охраны. Причал где-то внизу и в стороне - нам не видно, как к нему швартуются суда. Проходит примерно полчаса – и, свернув с набережной, обогнув здание, появляются машины полиции, за ними шагает довольно многочисленная группа рослых молодых людей в белых подрясниках – личная, надо полагать, гвардия Войтылы. И, наконец, медленно катит папамобиль. Под колпаком из пуленепробиваемого стекла, подслеповато щурясь, старчески согнувшись, стоит с приподнятой для приветствия рукой глава католической церкви.

Появление Иоанна-Павла II немногое изменило в атмосфере, царившей на сквере, разве что несколько пожилых женщин зажгли свечи, и валявшиеся на газоне поднялись, чтобы увидеть высокого гостя. Жевавшие продолжали жевать, стоявшие в обнимку парочки не думали отстраняться друг от друга. Коричневая такса тянула поводок в сторону валявшегося в траве колбасного огрызка... «Дере висса!» - «Назад!» - приказывают хозяева вислоухому неслуху. Вдруг слышу на хорошем родном языке: «Вы русский?»

Поворачиваюсь – вижу среднего роста русоволосую женщину лет тридцати. Плотную фигуру облегает платье цвета морской волны, в глазах - голубое пламя:

- Вы русский, я вижу, - говорит она горячо. – Я тоже славянка – полячка. Скажите, когда к вам, православным, приходит патриарх, вы разве так его встречаете? А эти – она повела головой в сторону окружающих, - эти… Помните Откровение Иоанна Богослова: «О, если бы ты был холоден или горяч! Но ты тепл». Эти… теплохладные, - выдохнула она с ненавистью. Знаете, как у них называется Пасха, Воскресение Иисуса? Пасха на их языке - Хушвит – мясной день, мясоед, день, когда надо есть мясо...

В этот момент папомобиль поравнялся с нами, полячка заторопилась, чтобы видеть своего соотечественника драга Кареля Войтылу, проводить его до того последнего момента, пока машина въедет в ворота.

...Почему я вспомнил эпизод пятнадцатилетней давности? Всё дальше и дальше расходятся русские и польские дороги. Возня вокруг жертв Катыни, увековечивание памяти Джохара Дудаева в Варшаве, катастрофа под Смоленском, проклятия в адрес пакта Риббентропа - Молотова... Нет возврата в те годы, когда два поколения поляков и русских называли себя братьями. Наверное, нет. И всё же тот горячий монолог голубоглазой полячки, поиск именно у русского человека сочувствия оскорбленному религиозному чувству лично мне внушает какую-то надежду. Что делать полякам на антихристианском по своей сути Западе? Примирять свою духовность с его теплохладностью? Или принять то, что на нелюбимом востоке у них есть родственники по неравнодушию к истине, по тяге к вере, к которой становится всё более безразличен, а то и прямо враждебен мир, в союзе с коим они пребывают сегодня?..