Россия как «лирическая величина»

Быть современником — творить своё время, а не отражать его.

Марина Цветаева

.

Россия уходит на небо,
Попробуй её удержи.
Николай Зиновьев

.

Искусство — форма мышления, позволяющая видеть мир сразу с нескольких сторон. Оно является своего рода контрапунктом к плоскому и однозначному логическому мышлению, ибо «создаёт выброшенную многонаправленную точку зрения на мир» (Юрий Лотман). Искусство свободно как всякая мысль и как всякое творчество — оно дарит возможность реально осуществлять свободный выбор там, где жизнь такой возможности не даёт. Искусство — это не способ подражания или воссоздания жизни, но способ её созидания, если говорить о настоящем искусстве. Оно не имитация жизни, не фрагмент её, но сама жизнь, отличная от обыденности и всегда новая. Потому «литература тайно управляет миром» (Д. Быков).

.

Читая Блока, о Блоке, поймала себя на мысли, что ему суждено было пережить, осуществить им же предречённое:

.

Но страшно мне

изменишь облик ты¹.

.

Причём это верно не только в отношении печальной истории любви Блока, но и в отношении России, поманившей его светлым романтическим образом революции и обманувшей.

.

Товарищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнём-ка пулей в Святую Русь².

.

Складывается впечатление, что Прекрасная Дама изменяется в процессе материализации, являясь то несказанной и униженно гордой Незнакомкой, встреченной в пьяном дурмане ресторана, то бумажной невестой Коломбиной — в «Балаганчике» и даже трагично погибшей Катькой — в поэме «Двенадцать».

Стихи опережают события времени, жизни поэта, воплощая в строчках то, чему суждено сбыться. Тем интереснее вчитываться в строки Блока, посвящённые России:

.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь — стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь³.

.

Столь интимное восприятие Родины, как жены (в поэтическом значении слова, разумеется) невольно заставляет соотносить этот образ с той самой ускользнувшей, обманувшей надежды Прекрасной Дамой, которая, быть может, потому и обманула, что герой истекает клюквенным соком, а не настоящей кровью, что на голове у него бумажный шлем, а в руке бумажный меч⁵.

Ненастоящесть — вот главная проблема.

В дневнике Блока есть словесная формула, кратко и точно выражающая суть вышесказанного: «Россия для меня — лирическая величина. На самом деле её нет, не было и не будет». Это потрясающая по глубине мысль по-настоящему раскрывает и тютчевское «в Россию можно только верить»⁴.

Помните евангельское «вера без дел мертва» и «вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом»?

.

Так вот, РОССИЮ тоже НАДО ОСУЩЕСТВЛЯТЬ в себе — ту Россию, в которую верим и в которой хотим жить, осуществлять каждый миг, каждое мгновение. Иначе откуда она возьмётся? Сегодня очевидно, что в промыслительном уподоблении России Церкви Христовой, которую тоже необходимо осуществлять в себе, есть знак её призвания на особое служение в мире. Триединая Русь призвана быть слугой миру в христианском значении этого слова — т. е. хранительницей важнейших для человеческого бытия смыслов и идеалов.

.

«На небе Бог, а на земле Россия» — это не просто афоризм, пословица, риторическая фигура. Это та самая русская идея, которую всё время ищут и почему-то не находят, или находят и отвергают.

«Царство Моё не от мира сего», — свидетельствует Господь (Ин. 18:36). Тем не менее христиане призваны именно к тому, чтобы осуществлять в себе и через себя присутствие Бога в мире; призваны осуществлять, воплощать в жизнь то, чего нет, потому что оно не от мира сего.

Бездействие — опасно, лживо, преступно. Это очень остро чувствовал русский мыслитель Н. Фёдоров, который был противником бездеятельного, чисто созерцательного отношения к жизни, и требовал осуществления того, что открывается как откровение. На его взгляд «идея не субъективна, но и не объективна — она проективна». К истории, — писал он, — нужно относиться не «объективно», т. е. безучастно, и не «субъективно», т. е. с внутренним сочувствием, а «проективно», т. е. превращая знание «в проект лучшего мира».

Вспоминается легендарный Град Китеж, который ускользнул в неведомую реальность — быть может в ту самую весну, которая плывёт в вышине, согласно Блоку, и которую никто не смеет понять.

.

Здесь никто понять не смеет,

Что весна плывёт в вышине!

Здесь никто любить не умеет,

Здесь живут в печальном сне⁵!

.

Страшная тайна приоткрывается только своим избранникам — Прекрасной Дамой и Незнакомкой, но как застраховаться от самообмана дерзнувшему вступить в отношения с ней, пожелавшему понять её? Великая опасность кроется в стремлении присвоить себе то, что принадлежит будущему веку. При попытке присвоения происходит преображение реальности в картонную декорацию, а то и в антиобраз, в двойника.

Нечто подобное произошло и с  Н. Фёдоровым, который всерьёз увлёкся проблемой физического воскресения всех умерших с помощью науки, перенеся таким образом мистическое откровение о воскресении в область земную, материальную, приняв идею осуществления в себе Царства Божьего материалистично и слишком буквально.

Прислушаемся и к Паскалю, который говорит: «Открыто являясь тем, кто ищет Его всем сердцем, и скрываясь от тех, кто всем сердцем бежит от Него, Бог регулирует человеческое знание о Себе — Он даёт знаки, видимые для ищущих Его и невидимые для равнодушных к Нему. Тем, кто хочет видеть, Он даёт достаточно света; тем, кто видеть не хочет, Он даёт достаточно тьмы».

Поэзия — это не фантазия о том, чего нет, а откровение о том, что может быть и что должно быть осуществлено. Православие даёт очень точное понимание методов и механизмов такого высокого делания, призывая к самоотверженности и бескорыстию всякого подвижника. Прикладное, утилитарное понимание осуществления искажает картину мира, делая её плоской, как картонная декорация. Работа с высокими материями требует внутреннего аскетизма на всех уровнях.

Это чувствовал и Блок, несмотря на его признание, что никогда не знал Христа, «ни Христа, ни Антихриста». В дневнике Блока есть такая запись: религия и мистика «не имеют общего между собой. Хотя — мистика может стать одним из путей к религии. Мистика — богема души, религия — стояние на страже… Просто и банально на примере: развратное отношение к женщине — мистика, чистое — религия. Крайний вывод религии — полнота. Мистики — косность и пустота. Из мистики вытекают истерия, разврат, эстетизм. Краеугольный камень религии — Бог. Мистики — тайна».

Где, в каком пространстве скачет Русь-Тройка Гоголя? Не осуществившееся продолжение «Мёртвых душ», видимо, должно было открыть эту тайну, явить её миру — а это задача в принципе непосильная. Её нельзя открыть всем, ибо она приоткрывается каждому в личном, интимном, общении и только так осуществляется. Как сказал Д. Быков, вся последующая русская литература пишет продолжение гоголевских «Мёртвых душ».

.

Но не только и, может быть, не столько писатели должны этим заниматься. Каждый из нас, хранящий в себе сокровенный дар Христов — зерно Царствия Божьего — должен познавать себя и открывать в себе чудо иной жизни, которая может быть, которая как Христос стоит и стучит, и ждёт. Перефразируя Ю.Трифонова⁶, скажем: чтобы понять сегодня, надо узреть завтра и послезавтра, ибо мы растём не столько из прошлого, сколько из будущего.

Быть может и правда мы сначала воображаем свою жизнь, а потом реализуем её — творим, а если так, то мы в ответе за все постигающие нас несчастья, потому что они приходят либо когда мы осуществляем что-то не то, либо когда не делаем того, что должны делать.

.

Как стыдно мне.., причём, не за грехи,
Но за дела, которые не сделал.

Вадим Негатуров

.

Россия из разряда тех вещей, которые требуют осуществления. Она есть и будет именно такой, каковы мы сами в реальности и в своих устремлениях. Если же мы перестанем осуществлять в себе Россию, она может исчезнуть, подобно Китежу. Или… подобно Югославии, потому что Россия земная, историческая, теснейшим образом сопряжена с мистической Святой Русью.

«Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства <…> Но какая же непостижимая, тайная сила влечёт к тебе? Почему слышится и раздаётся немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовёт, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца? Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи?.. <…> И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..» (Гоголь «Мёртвые души»).

Один из знакомых как-то сказал: люди едут в Россию, а приезжают в Рашку. Как ни сложно это принять, не поспоришь. В определённом смысле творческим усилием большинство из нас создаёт именно ненавистную «Рашку». По недомыслию? И ведь многие возмущаются этим несоответствием реальности высокому идеалу. Невдомёк, видно, что Русь давно вглядывается в каждого и ждёт, ждёт, ждёт… Но критиканы упоены своим величием и возмущением, им некогда думать о «лирических величинах», в которых они нуждаются и за отсутствие которых ругают всех, кроме себя.

.

Примечания:

.

¹ Блок. Предчувствую тебя

² Блок. Двенадцать

³ Блок. На поле Куликовом

4 Из стихотворения Ф. Тютчева:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.

⁵ Блок. Балаганчик

⁶ «Для того чтобы понять сегодня, надо понять вчера и позавчера» (Ю. Трифонов)

* Об обручении раба Божьего Александра — рабе Божьей России

«В Клюева он крепко поверил», — писал в воспоминаниях о Блоке С. Городецкий. Глубоко потрясла Блока статья Клюева «С другого берега», полученная им в рукописном виде лично от автора в сентябре 1908 г. для пересылки во Францию В.С. Миролюбову. В этой статье Клюев сближал религиозные и революционные настроения в народе, доказывая, что революция — это проявление вековечной мужицкой мечты о справедливом земном рае, где нет «господ», где вся земля принадлежит крестьянам и т.п. В письмах к Клюеву Блок кается и всячески осуждает свои прежние жизнь и творчество. Незаметно из начинающего поэта, обратившегося с первым письмом к известнейшему поэту тех лет, Клюев превратился едва ли не в тайного наставника и «духовника» Блока.
Однако культурная натура Блока оказалась все же сильнее клюевского «влияния». Возможно, чувствуя несговорчивость Блока, Клюев в ноябре 1911 г. решается на отчаянный шаг: «благословляет» его на отречение от своей поэтической личности, на отказ от «поклонения Красоте» ради приобщения к «Миру-народу». Он призывает принять «подвиг последования Христу»: «В настоящий вечерний час я тихо молюсь, да не коснется Смерть Вас, и да откроется Вам тайна поклонения не одной Красоте, которая с сердцем изо льда, но и Страданию. Его храм, основанный две тысячи лет тому назад, забыт и презрен, дорога к нему заросла лозняком и чертополохом; тем не менее отважьтесь идти вперед!.. Под низким обветшалым потолком Вы найдете алтарь еще на месте и Его тысячелетнюю лампаду неугасимо горящей. Падите ниц перед нею, и как только первая слеза скатится из глаз Ваших, красный звон сосен возвестит Миру — народу о новом, так мучительно жданном брате, об обручении раба Божьего Александра — рабе Божьей России».
Несколько дней Блок не расставался с этим письмом, всюду носил с собой, постоянно перечитывал. Можно предположить, что только непонятность, расплывчатость нового жизненного «маршрута» спасли Блока от решительного шага.

.

Изображение: Белогоркий монастырь. Фото Петр Захаров (Кунгур, Пермский край)