Владимир Соловьев о нравственности и экономике (по страницам работы «Оправдание добра»)

Владимир Соловьев о нравственности и экономике (по страницам работы «Оправдание добра»)

Часть II. Об экономических «законах» и экономической «науке»

Отделение экономики от нравственности на «научной» основе.

Одной из причин тех антагонизмов, которые возникали и возникают в сфере экономических отношений, по мнению Соловьева,  является то, что так называемая «экономическая наука» изгнала всяческую нравственность из своих рассуждений и построений.  Там нет места понятиям добра и зла:

«Самый факт экономических бедствий есть свидетельство, что экономические отношения не связаны как должно с началом добра, не организованы нравственно. Целая мнимонаучная школа экономических анархистов-консерваторов прямо отрицала и еще отрицает, хотя без прежней самоуверенности, всякие этические начала и всякую организацию в области хозяйственных отношений, и ее господство немало способствовало возникновению анархизма революционного».

Соловьев был одним из немногих  мыслителей, которые не подпали под гипнотическое действие западной экономической «науки»,  нежданно-негаданно свалившейся  на голову русского человека.  Также настороженно и к этой неведомой русскому человеку «науке» отнеслись Ф.М. Достоевский,  С.Ф. Шарапов, К.Н. Леонтьев, Л.А. Тихомиров, Г.В. Бутми, А.Д. Нечволодов, В.А. Кокорев и некоторые другие писатели, предприниматели, философы. Но таких людей среди русской элиты было меньшинство. Российская интеллигенция в своей массе  заглотнула заброшенный с Запада, где уже давно царил дух «экономического материализма», блестящий крючок экономической «науки».  Про Соловьева даже можно сказать, что его отношение к экономической «науке» было не просто настороженным, а однозначно отрицательным. И он обосновал такое свое отношение.

Экономическая «наука» - источник нигилизма и анархизма.

В приведенной выше цитате говорится о том, что «оскопленная» (лишенная нравственных ориентиров) экономическая «наука» порождает революционный анархизм. Это очевидно, поскольку этические нормы, дающиеся человеку a priori, через совесть, предотвращают превращение земной жизни в ад. Анархизм – проявление этого адского начала, энтропия , сначала  поражающая человека, потом - общество и даже окружающую человека природу.

Буржуазная экономическая «наука» не очень стремится вскрывать противоречия и негативные явления того капиталистического общества, из недр которого она вышла.  В  выявлении социальных язв общества преуспели различные   партии социализма и их идеологи:  Лассаль, Прудон, Маркс и др.   Но, по мнению Соловьева, социалистическая критика капиталистического общества поверхностна.   Социалисты при их внешнем радикализме не  могут предложить действенных средств исцеления, поскольку не видят глубинных корней болезни:

«…многочисленные разновидности социализма, не только радикального, но и консервативного, более обнаруживают присутствие болезни, нежели представляют действительные средства исцеления».

Также Соловьев подвергает критике буржуазную политическую экономию, которая призвана обосновывать и охранять существующий капиталистический порядок. Ортодоксальная политическая экономия (видимо, под ней Соловьев подразумевает английскую классическую политэкономию Уильяма Петти, Адама Смита и Давида Рикардо) четко разделяет  две сферы человеческой жизни: хозяйственную и нравственную:

«Несостоятельность ортодоксальной политической экономии (либеральной или, точнее, анархической) заключается в том, что она отделяет принципиально область хозяйственную от нравственной».

Интересно, что он называет  ортодоксальную  политическую экономию «либеральной» и  «анархической».  Это не удивительно, поскольку ортодоксы от политэкономии нравственную сферу жизни полностью исключают из своего анализа.  Приучая тем самым своих адептов к тому, чтобы игнорировать нравственное начало и в практической хозяйственной жизни.

У  социализма по-другому:  он смешивает обе сферы.  У социалистов понятие «совести» является полной абстракцией, не  вписывающейся в материалистическое понимание мира.  Поэтому у них   вся нравственность сводится к эквивалентному обмену, правильному распределению общественного продукта,  запрету права наследования, пресечению наемного и других форм рабства и  иным подобным вещам материального экономического мира:

«…а несостоятельность всякого социализма заключается в том, что он допускает между этими двумя различными, хотя и нераздельными областями более или менее полное смешение, или ложное единство».

Homo economicus - идеал и продукт экономической «науки»

Буржуазная политическая экономия представляет человека лишь в качестве homo economicus, т.е. как человека производящего, владеющего и потребляющего , что, по мнению Соловьева, в высшей степени  безнравственно:

«Признавать в человеке только деятеля экономического – производителя, собственника и потребителя вещественных благ – есть точка зрения ложная и безнравственная. Упомянутые функции не имеют сами по себе значения для человека и нисколько не выражают его существа и достоинства. Производительный труд, обладание и пользование его результатами представляют одну из сторон в жизни человека или одну из сфер его деятельности, но истинно человеческий интерес вызывается здесь только тем, как и для чего человек действует в этой определенной области».

Определение в качестве высшей цели жизни максимизацию материальных благ для Соловьева выглядит безумием.  Идея не только безумная, но и опасная.  Соловьев сравнивает  homo economicus – главного героя политической экономии - с трупом. Там действительно остаются лишь механические движения атомов, а вся остальная жизнь (процессы физиологические, неравные и психологические) уже покинула хладное тело человека.  Экономическая наука имеет дело с трупом:

Как свободная игра химических процессов может происходить только в трупе, а в живом теле эти процессы связаны и определены целями органическими, так точно свободная игра экономических факторов и законов возможна только в обществе мертвом и разлагающемся, а в живом и имеющем будущность хозяйственные элементы связаны и определены целями нравственными, и провозглашать здесь laissez faire, laissez passer* – значит говорить обществу: умри и разлагайся!

[* попустительство, вседозволенность (фр.). – прим. В. Соловьева]

Отрицательное отношение Соловьева к идее homo economicus в конце позапрошлого века (несмотря на быстрое развитие капитализма в России) не выглядело чем-то оригинальным.  Между прочим, император Александр III  посчитал «Богатство народов» безнравственной книгой и запретил ее издание и продажу в России.

Слава Богу, в реальной жизни большинство людей у нас в России, даже сегодня, в XXI веке, еще не дошли до состояния homo economicus. Но экономическая наука делает все возможное, чтобы это поскорее произошло. В живом общественном организме все хозяйственные части имеют неэкономические цели, такие цели имеют нравственное измерение.  Но экономическая «наука» не просто описывает идеальную модель homo economicus, она активно участвует в формировании этого нового типа человека. Все это еще более бросается в глаза сегодня, в XXI веке, чем во времена Соловьева.  Формирование «экономических роботов» осуществляется через пропаганду так называемых «экономических знаний» (СМИ, учебные заведения, литература и культура).

О так называемых «экономических законах»

Так называемые «экономические законы», открытые «наукой», не могут в большинстве случаев сколь-нибудь внятно объяснить конкретные действия участвующих в хозяйственной жизни людей. У человека есть множество вариантов действий, каждый из которых имеет разную нравственную оценку. Так, на одном и том же месте могут находиться разные люди с точки зрения их склонности к воровству. Один не может не красть. Другой человек может при определенных условиях не красть. А третий человек не может украсть даже под дулом пистолета:

«Конечно, в основе всей этой экономической области лежит нечто простое и роковое, само по себе из нравственного начала не вытекающее, – необходимость труда для поддержания своего существования. Нет, однако, и не было такого низменного состояния в жизни человечества, когда эта простая материальная необходимость не осложнялась бы нравственным вопросом. Нужда заставляет дикаря-полузверя промышлять себе средства к жизни, но при этом он может или думать только о себе одном, или же в свою нужду включать также нужду своей самки и детенышей. Если лов был неудачен, он может поделиться с ними и скудною добычею, оставаясь сам впроголодь, или же может забрать все себе, а их бросить на произвол судьбы, или, наконец, может убить их с тем, чтобы наесться их мяса. Но на каком бы из этих способов действия он ни остановился, едва ли найдется такой правоверный служитель науки, который увидит здесь роковое действие политико-экономических "законов"».

Мотивы и цели экономической деятельности зачастую находятся за пределами того, что называется «экономикой», и не определяются так называемыми «экономическими законами».  Например, мотивы человека к труду могут диктоваться не только потребностью прокормить себя и свою семью (чисто биологические причины), но также желанием стать богатым, знаменитым, казаться успешным, иметь возможность помогать другим людям, потребностью в творчестве и т.п.  Даже если основной и даже единственной целью  труда будет удовлетворение жизненно необходимых потребностей человека и его близких,  он  может выбрать тот или иной вид труда. В одном случае труд направлен на благо людей (скажем, выпечка хлеба), в другом случае он может  наносить вред обществу (скажем, производство водки). Даже если у человека нет возможности выбора того или иного вида труда, он может по-разному относиться к труду на своем рабочем месте. И т.д. и т.п.  Политическая экономия не в состоянии увидеть и учесть все эти бесконечные нюансы труда и экономической деятельности человека в целом. Да она и не пытается это делать. В результате она создает какую-то абстрактную картину, которая может сильно не соответствовать реальной жизни.

Или картина будет более или менее адекватной, но отражающей состояние общества в конкретный момент времени и в конкретной стране.  Например,  классическая политическая экономия отражала ситуацию в Англии в 18 -начале 19 вв.  Чистым безумием было желание некоторых представителей российской интеллигенции XIX века проецировать выводы английской политэкономии на Россию, принадлежащей к принципиально отличной цивилизации. В дальнейшем не с меньшей энергией российская интеллигенция пыталась объяснить (и даже изменить) жизнь в России с помощью политэкономии Карла Маркса (впрочем, последняя была лишь слегка перелицованной политэкономией Адама Смита и Давида Рикардо). Владимир Соловьев разъясняет   мысль об эфемерности так называемых «экономических законов»:

Хотя необходимость трудиться для добывания средств к жизни есть действительно нечто роковое, от человеческой воли не зависящее, но это есть только толчок, понуждающий человека к деятельности, дальнейший ход которой определяется уже причинами психологического и этического, а вовсе не экономического свойства. – При некотором осложнении общественного строя не только результаты труда и способ пользования ими – не только "распределение" и "потребление", – но и самый труд вызывается кроме житейской нужды еще другими побуждениями, не имеющими в себе ничего физически принудительного или рокового, например – чтобы назвать самые распространенные – страстью к приобретению и жаждою наслаждений. Так как не только нет экономического закона, которым бы определялась степень корыстолюбия и сластолюбия для всех людей, но нет и такого закона, в силу которого эти страсти были бы вообще неизбежно присущи человеку, как роковые мотивы его поступков, то, значит, поскольку экономические деятельности и отношения определяются этими душевными расположениями, они имеют свое основание не в экономической области и никаким "экономическим законам" не подчиняются с необходимостью.

Мы все помним, что в советское время кроме материальных стимулов к труду были еще стимулы моральные, для многих вторые были совсем не пустым звуком. Если бы мотивы к труду были чисто биологическими, тогда, наверное, действительно можно было бы пробовать сформулировать «экономические законы». Но в этом случае они были бы просто разновидностью биологических законов, которые помогали бы описывать процессы в сообществе человекоподобных существ. А сама политическая экономия превратилась бы в раздел биологии, который занимается изучением биогеоценозов .

Какие законы действуют в  хозяйственной сфере?

В экономике, как отмечает Соловьев, правила торговли, уплаты налогов, ведения хозяйственных споров,  биржевых операций и многого другого определяет государство. Именно его законы (юридические) и определяют характер отношений между участниками хозяйственной деятельности. Итак, есть нравственные законы, есть юридические законы, а вот «экономических» законов как таковых нет. Есть еще законы природы, которые действуют «железно». А разные так называемые «экономические» законы (например, закон спроса и предложения) могут искажаться и «искривляться» свободным волеизъявлением участников экономических отношений и решениями (законами) государства. Если уровень нравственности в обществе невысок (например, общество охвачено чумой алчности), то государство своими законами  частично компенсирует    эти недостатки нравственного состояния общества (скажем, вводя ограничения на цены для того, ограничивать алчность товаропроизводителей и торговцев):

«Должно заметить, что при всем различии этих двух понятий – закона природы и закона положительного или государственного – этот последний, хотя и есть дело рук человеческих, уподобляется, однако, первому, поскольку в пределах своего действия имеет силу непреложную, не допуская никакого непредвиденного исключения;  тогда как мнимые законы экономические никогда такого значения не имеют и во всякий момент могут быть беспрепятственно нарушены и отменены нравственною волей человека. Ни один, безусловно, помещик в России, в силу закона 1861 г., не может теперь продавать или покупать крестьян иначе как в сновидении, тогда как, с другой стороны, ничто не препятствует любому добродетельному петербургскому домовладельцу даже наяву, вопреки "закону" об отношении спроса к предложению, понизить цену на квартиры в видах чисто филантропических, и если весьма немногие пользуются случаем это сделать,  то это доказывает никак не силу экономики, а только слабость добродетели у этих лиц; ибо как только этот недостаток личного человеколюбия будет восполнен требованием закона государственного, так цены сейчас же понизятся и "железная" необходимость экономических законов сразу окажется хрупкою, как стекло. Эта очевидная истина признается в настоящее время писателями, совершенно чуждыми всякого социализма…».

В предметах и явлениях экономической жизни существует лишь два типа причинности: а) природная причинность (законы природы); б) человеческая причинность (поведение человека, который руководствуется или, наоборот, не руководствуется нравственными нормами). В поведении человека в сфере экономики также можно прослеживать некоторые закономерности, но это закономерности не экономические.  По мнению Соловьева, чисто «экономическая» причинность, «экономические законы» – от лукавого. Можно говорить о некоторых универсальных закономерностях (тенденциях, особенностях) поведения человека, которые проявляются не только в экономике, но и других сферах жизни (социальной, политической, семейной):

«Я не отрицаю закономерности человеческих действий, а возражаю только против выдуманного сто лет тому назад особого рода закономерности материально-экономической, независимой от общих условий психологической и нравственной мотивации. Все, что существует в предметах и явлениях экономической области, происходит, с одной стороны, от внешней природы и подчинено в силу этого материальной необходимости (механическим, химическим, биологическим законам), а с другой стороны, определяется действием человека, которое подчинено необходимости психологической и нравственной; и так как никакой еще причинности, кроме природной и человеческой, нельзя найти в предметах и явлениях экономического порядка, то, значит, никакой еще особой самостоятельной необходимости и закономерности здесь нет и быть не может».

Законы природы нельзя отменить никакими декретами. Например, никакому, даже самому безумному царю или императору не приходило в голову идеи принятия указа об отмене восходов солнца или изменениях графика его движения на небосклоне.  А вот принятие государством законов, регулирующих экономические отношения, может сильно влиять на экономическое поведение людей. Это лишний раз доказывает, что так называемые «экономические законы» - фантазия «ученых» от  экономики:

«Указание на тот факт, что недостаток нравственных побуждений у частных лиц успешно восполняется государственным законодательством, которое упорядочивает экономические отношения в нравственном смысле в видах общего блага, не предрешает вопроса о том, в какой мере и в какой форме желательно такое упорядочение для будущего. Несомненно только то, что самые факты государственного воздействия в этой области (например, законодательное регулирование цен) непреложно доказывают, что данные экономические отношения не выражают собою никакой естественной необходимости; ибо ясно, что законы природы не могли бы быть отменяемы законами государственными».

Приговор Владимира Соловьева «экономической науке».

Если мы приходим к признанию того, что никаких «экономических законов» нет,  а есть лишь причинности природного и человеческого порядка, то мы, как считает Соловьев,  должны мобилизовать наш ум и нашу нравственность (совесть). Совершенствование экономики возможно лишь через более глубокое познание законов природы и через нравственное совершенствование людей:

«Так как подчинение материальных интересов и отношений в человеческом обществе каким-то особым, от себя действующим экономическим законам есть лишь вымысел плохой метафизики, не имеющий и тени основания в действительности, то в силе остается общее требование разума и совести, чтобы и эта область подчинялась высшему нравственному началу, чтобы и в хозяйственной своей жизни общество было организованным осуществлением добра».

Вот приговор Владимира Соловьева так называемой «экономической науке»:

«Никаких самостоятельных экономических законов, никакой экономической необходимости нет и быть не может, потому что явления хозяйственного порядка мыслимы только как деятельности человека – существа нравственного и способного подчинять все свои действия мотивам чистого добра. Самостоятельный и безусловный закон для человека, как такого, один – нравственный, и необходимость одна – нравственная».

Из приведенного выше приговора Соловьева следует конкретный практический  вывод: надо перестраивать все наше экономическое образование. А, коль мы к этому не готовы (психологически и интеллектуально), то на время вообще следует закрыть все экономические факультеты и кафедры.  А   подготовку молодых людей для народного хозяйства поручить преподавателям естественных дисциплин и специалистам по этике.  И параллельно написать один учебник по экономике, объясняющий, что такое экономика, как ею управлять, как правильно организовать производство, обмен, распределение общественного продукта. Что-то типа «Домостроя» 16 века . Только тот был адресован семье (домостроительство на уровне «ячейки общества»), а это должен стать «Домостроем» для всей России. То, что можно назвать «национальной экономикой» .

О сфере действия законов нравственности.

Законы нравственности универсальны, они проявляют себя в разных областях человеческой жизни. Экономика – лишь одна из них:

«Особенность и самостоятельность хозяйственной сферы отношений заключается не в том, что она имеет свои роковые законы, а в том, что она представляет по существу своих отношений особое, своеобразное поприще для применения единого нравственного закона, как земля отличается от других планет не тем, что имеет какой-нибудь свой самобытный источник света (чего у нее в действительности нет), а только тем, что по своему месту в солнечной системе она особым, определенным образом воспринимает и отражает единый общий свет солнца».

И, тем не менее,  именно в экономике проявление нравственных законов может быть особенно ярко выражено.  Здесь следует обратить внимание на то, что не все мыслители согласны с тезисом Соловьева о  всеобщем «проникновении»   нравственных законов на все сферы общественной жизни.    Известный русский мыслитель Константин Леонтьев выражал особую точку зрения на вопрос о границах применения нравственных норм. Он полагал, что эти нормы регулируют лишь межличностные отношения. Они не могут и не должны распространяться на сферу межгосударственных отношений. Он  формулировал несколько неожиданный тезис: нравственные нормы не должны определять политику государства. Особенно внешнюю политику. Это положение он формулировал на основе тех просчетов и даже провалов, которые несла Российская империя из-за того, что во внешней политике руководствовалась моральными принципами. Государство, по мнению Леонтьева, в своей политике должно руководствоваться, прежде всего, национальными интересами. А вот национальные интересы, как он считал, должны быть правильно поняты, в том числе учитывать вселенскую миссию государства. Более того, Леонтьев полагал, что величайшие политики и государственные деятели не могут оцениваться с помощью нравственных критериев. Они принимают политические решения, которые касаются не их личных интересов, а интересов общества, нации, государства. А вот в экономике преобладают отношения межличностные. Хотя участники (субъекты) экономических отношений могут не входить в непосредственный контакт друг с другом.

Часть II. Об экономических «законах» и экономической «науке» (Продолжение. Начало в №78)

.

Отделение экономики от нравственности на «научной» основе

.

Одной из причин тех антагонизмов, которые возникали и возникают в сфере экономических отношений, по мнению Соловьева,  является то, что так называемая «экономическая наука» изгнала всяческую нравственность из своих рассуждений и построений.  Там нет места понятиям добра и зла:

«Самый факт экономических бедствий есть свидетельство, что экономические отношения не связаны как должно с началом добра, не организованы нравственно. Целая мнимонаучная школа экономических анархистов-консерваторов прямо отрицала и еще отрицает, хотя без прежней самоуверенности, всякие этические начала и всякую организацию в области хозяйственных отношений, и ее господство немало способствовало возникновению анархизма революционного».

Соловьев был одним из немногих  мыслителей, которые не подпали под гипнотическое действие западной экономической «науки»,  нежданно-негаданно свалившейся на голову русского человека.  Также настороженно и к этой неведомой русскому человеку «науке» отнеслись Ф.М. Достоевский,  С.Ф. Шарапов, К.Н. Леонтьев, Л.А. Тихомиров, Г.В. Бутми, А.Д. Нечволодов, В.А. Кокорев и некоторые другие писатели, предприниматели, философы. Но таких людей среди русской элиты было меньшинство. Российская интеллигенция в своей массе  заглотнула заброшенный с Запада, где уже давно царил дух «экономического материализма», блестящий крючок экономической «науки».  Про Соловьева даже можно сказать, что его отношение к экономической «науке» было не просто настороженным, а однозначно отрицательным. И он обосновал такое свое отношение.

.

Экономическая «наука» - источник нигилизма и анархизма

.

В приведенной выше цитате говорится о том, что «оскопленная» (лишенная нравственных ориентиров) экономическая «наука» порождает революционный анархизм. Это очевидно, поскольку этические нормы, дающиеся человеку a priori, через совесть, предотвращают превращение земной жизни в ад. Анархизм – проявление этого адского начала, энтропия , сначала  поражающая человека, потом - общество и даже окружающую человека природу.

Буржуазная экономическая «наука» не очень стремится вскрывать противоречия и негативные явления того капиталистического общества, из недр которого она вышла. В  выявлении социальных язв общества преуспели различные   партии социализма и их идеологи:  Лассаль, Прудон, Маркс и др.   Но, по мнению Соловьева, социалистическая критика капиталистического общества поверхностна.   Социалисты при их внешнем радикализме не  могут предложить действенных средств исцеления, поскольку не видят глубинных корней болезни:

«…многочисленные разновидности социализма, не только радикального, но и консервативного, более обнаруживают присутствие болезни, нежели представляют действительные средства исцеления».

Также Соловьев подвергает критике буржуазную политическую экономию, которая призвана обосновывать и охранять существующий капиталистический порядок. Ортодоксальная политическая экономия (видимо, под ней Соловьев подразумевает английскую классическую политэкономию Уильяма Петти, Адама Смита и Давида Рикардо) четко разделяет  две сферы человеческой жизни: хозяйственную и нравственную:

«Несостоятельность ортодоксальной политической экономии (либеральной или, точнее, анархической) заключается в том, что она отделяет принципиально область хозяйственную от нравственной».

Интересно, что он называет  ортодоксальную  политическую экономию «либеральной» и  «анархической».  Это не удивительно, поскольку ортодоксы от политэкономии нравственную сферу жизни полностью исключают из своего анализа.  Приучая тем самым своих адептов к тому, чтобы игнорировать нравственное начало и в практической хозяйственной жизни.

У  социализма по-другому:  он смешивает обе сферы.  У социалистов понятие «совести» является полной абстракцией, не  вписывающейся в материалистическое понимание мира.  Поэтому у них   вся нравственность сводится к эквивалентному обмену, правильному распределению общественного продукта,  запрету права наследования, пресечению наемного и других форм рабства и  иным подобным вещам материального экономического мира:

«…а несостоятельность всякого социализма заключается в том, что он допускает между этими двумя различными, хотя и нераздельными областями более или менее полное смешение, или ложное единство».

.

Homo economicus - идеал и продукт экономической «науки»

.

Буржуазная политическая экономия представляет человека лишь в качестве homo economicus, т.е. как человека производящего, владеющего и потребляющего, что, по мнению Соловьева, в высшей степени  безнравственно:

«Признавать в человеке только деятеля экономического – производителя, собственника и потребителя вещественных благ – есть точка зрения ложная и безнравственная. Упомянутые функции не имеют сами по себе значения для человека и нисколько не выражают его существа и достоинства. Производительный труд, обладание и пользование его результатами представляют одну из сторон в жизни человека или одну из сфер его деятельности, но истинно человеческий интерес вызывается здесь только тем, как и для чего человек действует в этой определенной области».

Определение в качестве высшей цели жизни максимизацию материальных благ для Соловьева выглядит безумием.  Идея не только безумная, но и опасная.  Соловьев сравнивает  homo economicus – главного героя политической экономии - с трупом. Там действительно остаются лишь механические движения атомов, а вся остальная жизнь (процессы физиологические, неравные и психологические) уже покинула хладное тело человека.  Экономическая наука имеет дело с трупом:

Как свободная игра химических процессов может происходить только в трупе, а в живом теле эти процессы связаны и определены целями органическими, так точно свободная игра экономических факторов и законов возможна только в обществе мертвом и разлагающемся, а в живом и имеющем будущность хозяйственные элементы связаны и определены целями нравственными, и провозглашать здесь laissez faire, laissez passer* – значит говорить обществу: умри и разлагайся!

[* попустительство, вседозволенность (фр.). – прим. В. Соловьева]

Отрицательное отношение Соловьева к идее homo economicus в конце позапрошлого века (несмотря на быстрое развитие капитализма в России) не выглядело чем-то оригинальным.  Между прочим, император Александр III  посчитал «Богатство народов» безнравственной книгой и запретил ее издание и продажу в России.

Слава Богу, в реальной жизни большинство людей у нас в России, даже сегодня, в XXI веке, еще не дошли до состояния homo economicus. Но экономическая наука делает все возможное, чтобы это поскорее произошло. В живом общественном организме все хозяйственные части имеют неэкономические цели, такие цели имеют нравственное измерение.  Но экономическая «наука» не просто описывает идеальную модель homo economicus, она активно участвует в формировании этого нового типа человека. Все это еще более бросается в глаза сегодня, в XXI веке, чем во времена Соловьева.  Формирование «экономических роботов» осуществляется через пропаганду так называемых «экономических знаний» (СМИ, учебные заведения, литература и культура).

.

О так называемых «экономических законах»

.

Так называемые «экономические законы», открытые «наукой», не могут в большинстве случаев сколь-нибудь внятно объяснить конкретные действия участвующих в хозяйственной жизни людей. У человека есть множество вариантов действий, каждый из которых имеет разную нравственную оценку. Так, на одном и том же месте могут находиться разные люди с точки зрения их склонности к воровству. Один не может не красть. Другой человек может при определенных условиях не красть. А третий человек не может украсть даже под дулом пистолета:

«Конечно, в основе всей этой экономической области лежит нечто простое и роковое, само по себе из нравственного начала не вытекающее, – необходимость труда для поддержания своего существования. Нет, однако, и не было такого низменного состояния в жизни человечества, когда эта простая материальная необходимость не осложнялась бы нравственным вопросом. Нужда заставляет дикаря-полузверя промышлять себе средства к жизни, но при этом он может или думать только о себе одном, или же в свою нужду включать также нужду своей самки и детенышей. Если лов был неудачен, он может поделиться с ними и скудною добычею, оставаясь сам впроголодь, или же может забрать все себе, а их бросить на произвол судьбы, или, наконец, может убить их с тем, чтобы наесться их мяса. Но на каком бы из этих способов действия он ни остановился, едва ли найдется такой правоверный служитель науки, который увидит здесь роковое действие политико-экономических "законов"».

Мотивы и цели экономической деятельности зачастую находятся за пределами того, что называется «экономикой», и не определяются так называемыми «экономическими законами».  Например, мотивы человека к труду могут диктоваться не только потребностью прокормить себя и свою семью (чисто биологические причины), но также желанием стать богатым, знаменитым, казаться успешным, иметь возможность помогать другим людям, потребностью в творчестве и т.п.  Даже если основной и даже единственной целью  труда будет удовлетворение жизненно необходимых потребностей человека и его близких,  он  может выбрать тот или иной вид труда. В одном случае труд направлен на благо людей (скажем, выпечка хлеба), в другом случае он может  наносить вред обществу (скажем, производство водки). Даже если у человека нет возможности выбора того или иного вида труда, он может по-разному относиться к труду на своем рабочем месте. И т.д. и т.п.  Политическая экономия не в состоянии увидеть и учесть все эти бесконечные нюансы труда и экономической деятельности человека в целом. Да она и не пытается это делать. В результате она создает какую-то абстрактную картину, которая может сильно не соответствовать реальной жизни.

Или картина будет более или менее адекватной, но отражающей состояние общества в конкретный момент времени и в конкретной стране.  Например,  классическая политическая экономия отражала ситуацию в Англии в 18 -начале 19 вв.  Чистым безумием было желание некоторых представителей российской интеллигенции XIX века проецировать выводы английской политэкономии на Россию, принадлежащей к принципиально отличной цивилизации. В дальнейшем не с меньшей энергией российская интеллигенция пыталась объяснить (и даже изменить) жизнь в России с помощью политэкономии Карла Маркса (впрочем, последняя была лишь слегка перелицованной политэкономией Адама Смита и Давида Рикардо). Владимир Соловьев разъясняет   мысль об эфемерности так называемых «экономических законов»:

Хотя необходимость трудиться для добывания средств к жизни есть действительно нечто роковое, от человеческой воли не зависящее, но это есть только толчок, понуждающий человека к деятельности, дальнейший ход которой определяется уже причинами психологического и этического, а вовсе не экономического свойства. – При некотором осложнении общественного строя не только результаты труда и способ пользования ими – не только "распределение" и "потребление", – но и самый труд вызывается кроме житейской нужды еще другими побуждениями, не имеющими в себе ничего физически принудительного или рокового, например – чтобы назвать самые распространенные – страстью к приобретению и жаждою наслаждений. Так как не только нет экономического закона, которым бы определялась степень корыстолюбия и сластолюбия для всех людей, но нет и такого закона, в силу которого эти страсти были бы вообще неизбежно присущи человеку, как роковые мотивы его поступков, то, значит, поскольку экономические деятельности и отношения определяются этими душевными расположениями, они имеют свое основание не в экономической области и никаким "экономическим законам" не подчиняются с необходимостью.

Мы все помним, что в советское время кроме материальных стимулов к труду были еще стимулы моральные, для многих вторые были совсем не пустым звуком. Если бы мотивы к труду были чисто биологическими, тогда, наверное, действительно можно было бы пробовать сформулировать «экономические законы». Но в этом случае они были бы просто разновидностью биологических законов, которые помогали бы описывать процессы в сообществе человекоподобных существ. А сама политическая экономия превратилась бы в раздел биологии, который занимается изучением биогеоценозов.

.

Какие законы действуют в  хозяйственной сфере?

.

В экономике, как отмечает Соловьев, правила торговли, уплаты налогов, ведения хозяйственных споров,  биржевых операций и многого другого определяет государство. Именно его законы (юридические) и определяют характер отношений между участниками хозяйственной деятельности. Итак, есть нравственные законы, есть юридические законы, а вот «экономических» законов как таковых нет. Есть еще законы природы, которые действуют «железно». А разные так называемые «экономические» законы (например, закон спроса и предложения) могут искажаться и «искривляться» свободным волеизъявлением участников экономических отношений и решениями (законами) государства. Если уровень нравственности в обществе невысок (например, общество охвачено чумой алчности), то государство своими законами  частично компенсирует    эти недостатки нравственного состояния общества (скажем, вводя ограничения на цены для того, ограничивать алчность товаропроизводителей и торговцев):

«Должно заметить, что при всем различии этих двух понятий – закона природы и закона положительного или государственного – этот последний, хотя и есть дело рук человеческих, уподобляется, однако, первому, поскольку в пределах своего действия имеет силу непреложную, не допуская никакого непредвиденного исключения;  тогда как мнимые законы экономические никогда такого значения не имеют и во всякий момент могут быть беспрепятственно нарушены и отменены нравственною волей человека. Ни один, безусловно, помещик в России, в силу закона 1861 г., не может теперь продавать или покупать крестьян иначе как в сновидении, тогда как, с другой стороны, ничто не препятствует любому добродетельному петербургскому домовладельцу даже наяву, вопреки "закону" об отношении спроса к предложению, понизить цену на квартиры в видах чисто филантропических, и если весьма немногие пользуются случаем это сделать,  то это доказывает никак не силу экономики, а только слабость добродетели у этих лиц; ибо как только этот недостаток личного человеколюбия будет восполнен требованием закона государственного, так цены сейчас же понизятся и "железная" необходимость экономических законов сразу окажется хрупкою, как стекло. Эта очевидная истина признается в настоящее время писателями, совершенно чуждыми всякого социализма…».

В предметах и явлениях экономической жизни существует лишь два типа причинности: а) природная причинность (законы природы); б) человеческая причинность (поведение человека, который руководствуется или, наоборот, не руководствуется нравственными нормами). В поведении человека в сфере экономики также можно прослеживать некоторые закономерности, но это закономерности не экономические. По мнению Соловьева, чисто «экономическая» причинность, «экономические законы» – от лукавого. Можно говорить о некоторых универсальных закономерностях (тенденциях, особенностях) поведения человека, которые проявляются не только в экономике, но и других сферах жизни (социальной, политической, семейной):

«Я не отрицаю закономерности человеческих действий, а возражаю только против выдуманного сто лет тому назад особого рода закономерности материально-экономической, независимой от общих условий психологической и нравственной мотивации. Все, что существует в предметах и явлениях экономической области, происходит, с одной стороны, от внешней природы и подчинено в силу этого материальной необходимости (механическим, химическим, биологическим законам), а с другой стороны, определяется действием человека, которое подчинено необходимости психологической и нравственной; и так как никакой еще причинности, кроме природной и человеческой, нельзя найти в предметах и явлениях экономического порядка, то, значит, никакой еще особой самостоятельной необходимости и закономерности здесь нет и быть не может».

Законы природы нельзя отменить никакими декретами. Например, никакому, даже самому безумному царю или императору не приходило в голову идеи принятия указа об отмене восходов солнца или изменениях графика его движения на небосклоне.  А вот принятие государством законов, регулирующих экономические отношения, может сильно влиять на экономическое поведение людей. Это лишний раз доказывает, что так называемые «экономические законы» - фантазия «ученых» от  экономики:

«Указание на тот факт, что недостаток нравственных побуждений у частных лиц успешно восполняется государственным законодательством, которое упорядочивает экономические отношения в нравственном смысле в видах общего блага, не предрешает вопроса о том, в какой мере и в какой форме желательно такое упорядочение для будущего. Несомненно только то, что самые факты государственного воздействия в этой области (например, законодательное регулирование цен) непреложно доказывают, что данные экономические отношения не выражают собою никакой естественной необходимости; ибо ясно, что законы природы не могли бы быть отменяемы законами государственными».

.

Приговор Владимира Соловьева «экономической науке»

.

Если мы приходим к признанию того, что никаких «экономических законов» нет,  а есть лишь причинности природного и человеческого порядка, то мы, как считает Соловьев,  должны мобилизовать наш ум и нашу нравственность (совесть). Совершенствование экономики возможно лишь через более глубокое познание законов природы и через нравственное совершенствование людей:

«Так как подчинение материальных интересов и отношений в человеческом обществе каким-то особым, от себя действующим экономическим законам есть лишь вымысел плохой метафизики, не имеющий и тени основания в действительности, то в силе остается общее требование разума и совести, чтобы и эта область подчинялась высшему нравственному началу, чтобы и в хозяйственной своей жизни общество было организованным осуществлением добра».

Вот приговор Владимира Соловьева так называемой «экономической науке»:

«Никаких самостоятельных экономических законов, никакой экономической необходимости нет и быть не может, потому что явления хозяйственного порядка мыслимы только как деятельности человека – существа нравственного и способного подчинять все свои действия мотивам чистого добра. Самостоятельный и безусловный закон для человека, как такого, один – нравственный, и необходимость одна – нравственная».

Из приведенного выше приговора Соловьева следует конкретный практический  вывод: надо перестраивать все наше экономическое образование. А, коль мы к этому не готовы (психологически и интеллектуально), то на время вообще следует закрыть все экономические факультеты и кафедры.  А   подготовку молодых людей для народного хозяйства поручить преподавателям естественных дисциплин и специалистам по этике.  И параллельно написать один учебник по экономике, объясняющий, что такое экономика, как ею управлять, как правильно организовать производство, обмен, распределение общественного продукта. Что-то типа «Домостроя» 16 века. Только тот был адресован семье (домостроительство на уровне «ячейки общества»), а это должен стать «Домостроем» для всей России. То, что можно назвать «национальной экономикой» .

.

О сфере действия законов нравственности

.

Законы нравственности универсальны, они проявляют себя в разных областях человеческой жизни. Экономика – лишь одна из них:

«Особенность и самостоятельность хозяйственной сферы отношений заключается не в том, что она имеет свои роковые законы, а в том, что она представляет по существу своих отношений особое, своеобразное поприще для применения единого нравственного закона, как земля отличается от других планет не тем, что имеет какой-нибудь свой самобытный источник света (чего у нее в действительности нет), а только тем, что по своему месту в солнечной системе она особым, определенным образом воспринимает и отражает единый общий свет солнца».

И, тем не менее,  именно в экономике проявление нравственных законов может быть особенно ярко выражено.  Здесь следует обратить внимание на то, что не все мыслители согласны с тезисом Соловьева о  всеобщем «проникновении»   нравственных законов на все сферы общественной жизни. Известный русский мыслитель Константин Леонтьев выражал особую точку зрения на вопрос о границах применения нравственных норм. Он полагал, что эти нормы регулируют лишь межличностные отношения. Они не могут и не должны распространяться на сферу межгосударственных отношений. Он  формулировал несколько неожиданный тезис: нравственные нормы не должны определять политику государства. Особенно внешнюю политику. Это положение он формулировал на основе тех просчетов и даже провалов, которые несла Российская империя из-за того, что во внешней политике руководствовалась моральными принципами. Государство, по мнению Леонтьева, в своей политике должно руководствоваться, прежде всего, национальными интересами. А вот национальные интересы, как он считал, должны быть правильно поняты, в том числе учитывать вселенскую миссию государства. Более того, Леонтьев полагал, что величайшие политики и государственные деятели не могут оцениваться с помощью нравственных критериев. Они принимают политические решения, которые касаются не их личных интересов, а интересов общества, нации, государства. А вот в экономике преобладают отношения межличностные. Хотя участники (субъекты) экономических отношений могут не входить в непосредственный контакт друг с другом.

.

Примечания:

.