Большая суета «малого времени»

Большая суета «малого времени» литературы

Памяти Вадима Валериановича Кожинова (5 июля 1930, Москва — 25 января 2001) –

российского критика, литературоведа, историка,  публициста.

В последнее время часто задумываюсь: почему люди, которые еще вчера значились бы в лучшем случае любителями-сочинителями, именуют себя в массовой среде современных стихотворцев поэтами, и никак не меньше. Неожиданно вышла игра слов, оксюморон, такая смешная фигура речи существует на контрасте, а у меня – «массовые стихотворцы», уже парадокс. Хотя… В наши времена возможно всё, и всякий, упражняющийся в самодеятельном стихотворчестве, двусмысленно величает себя ПОЭТОМ.

Ритмизованные и рифмованные посредственные фразы, у кого-то лучше, у кого-то хуже – не есть поэзия, никогда не значились и вряд ли будут проходить по столь высокому ведомству. Мне возразят скептики, такое было всегда и будет дальше.

Как-то прежде или общество было более образованным, окультуренным, или стихослагатели вели себя поскромнее, но сегодня начала преобладать одна выраженная тенденция: не встречая достойного сопротивления в лице тех же ученых-филологов, критиков, учителей, библиотекарей,  посредственные ремесленники, словно дикая сорная поросль буйно цветет повсюду, особенно в разного рода формальных объединениях, насаждая дурновкусие, затасканную клюкву и откровенную пошлятину. И нет числа нашим деревянным самоделкиным, как и всем их банальностям, выдаваемым за «поэзию местечкового розлива».

Хотелось бы внести ясность, определиться с так называемым стихоплетением, которое никакого отношения не имеет к подлинной поэзии в ее хрестоматийном значении.

По классификации русского литературоведа Вадима Кожинова существует три категории людей, пишущих стихи.

http://modernlib.ru/books/kozhinov_vadim_valeryanovich/kak_pishut_stihi/read

• «самодеятельные» авторы, сочиняющие стихи для себя, своих друзей, знакомых и публикующие их лишь случайно (чаще всего ограничиваясь стенной печатью)».

Замечательно во всем этом одно, «самодеятельные» авторы пишут без особых претензий, они даже деликатны, готовы публиковаться не далее районки, знают свое место, занимаются сложением гладких рифмованных строф для юбилеев, торжеств и других дат, важных для их членов семей и знакомых. Тысячи людей сочинительствуют «для себя», но единицы приходят в истинную поэзию.

.

• «во-вторых, бездарные стихотворцы, которые, пользуясь отсутствием поэтического чутья у издателей (или приятельскими отношениями с ними), печатают никому не нужные сочинения, а подчас и целые тома».

Надо отдать должное пробивной силе «бездарных стихотворцев», они отличаются завидной настойчивостью, невероятным терпением (их бы напор да в мирных целях!), протискиваются во все двери издательских кабинетов, пользуясь всеми допустимыми и недопустимыми приемами. Бедные редакции литературных изданий, их шкафы до потолка завалены макулатурой. Может потом вся эта вторичная ценная бумага пойдет по прямому назначению – на сдачу макулатуры.

Сегодня многотысячная армия, что еще не так давно не думала высовываться (а кто бы дал, существовала определенная литературная иерархия имен и эстетических ценностей, авторитет которых не позволял графоманам вести себя так бесстыдно вольготно), изо всех щелей вылезла на свет божий, расплодилась и разошлась по миру во всей своей бездарной «шикарности» и пошлости.

Приведу свежий пример на одном официальном сайте писателей.

.

И мне казалось: лучше нет

Тех песен нежных, страстных.

Рождался молодой рассвет

Средь увертюр прекрасных.

.

Тут же самоназванный «рецензент» нисколько не смущаясь, сравнивает доморощенного рифмача с великими поэтами прошлого: «На вас слегка «дышит» Фет или Тютчев… Ну и что?»

Действительно, ну и что, с них, доморощенных, как с гуся вода – все бы упростить, опошлить, выхолостить, принизить чужое творчество, чтобы подставить табуретку, а вдруг подравняюсь, дотянусь, приближусь! Одно радует, самоназванных «поэтов» читают такие же самозванцы!

.

• Последние, «наконец, люди, которые могли бы стать поэтами, но по тем или иным причинам не стали, и опубликованные ими стихи не несут в себе истинно поэтического содержания, а, следовательно, не имеют и подлинно поэтической формы».

Это вечное эхо сожаления – могли бы, да не стали…

Между возможностью и результатом – дистанция огромного размера, чем-то надо жертвовать, порой трудно  и много работать, учиться, осваивать наследие лучших, талантливых, проявить волю, самодисциплину и характер, раскрыть свой дар, совершенствуя его и оттачивая.

Но не будем говорить о тех, кто мог стать поэтом, в силу разных обстоятельств не стал. Наша тема о другом – о «большом» и «малом» времени, и о движении литературы во времени.

Оказывается и время у литературы разное. Те, кто причисляет себя к творческому племени, к писателям – прозаикам, драматургам, сценаристам, публицистам, не говоря уже о поэтах, живут в настоящем, т.е. в современности или «малом» времени. Значит, и страдают от замалчивания критиков или, наоборот, от несправедливых нападок, мучаются непониманием коллег, впадают в отчаяние от угнетающей внутренней немоты, вынужденных творческих простоев, депрессии, и терзаются сомнениями сегодня и сейчас.

Один из критериев этого «малого» времени является наш эгоизм, человеческая мелочность, страх перед будущим, неспособность за малым видеть перспективу великого или «большого» времени. Писатели просто обязаны ставить перед собой другие, более ответственные задачи, с корректировкой на «большое» время, а именно, нас всех обязательно забудут, редкие единицы будут услышаны и прочитаны в будущем, неважно в каком формате.

Поэтому не стоит мелко суетится, соблазняться, хапужничать, называть черное белым, подличать, подставлять подножки ближнему. «Большое» время не только рассудит, но и справедливо отделит худое слово от изящного великолепия, осветит все в истинном свете. Правда с одной оговоркой – чаще это случается не при жизни писателя, а может и вообще не случится. Что делать, человек так устроен, он легко соблазняется и обольщается приманками.

И уж точно, мелочные люди, сами себя причисляющие к литературе, обремененные различными второстепенными литературными титулами и наградами «малого» времени, как тот отяжеленный ношей верблюд, надеются в тщете дней своих пройти сквозь игольное ушко. По классическим меркам «большого» времени, а за ним величаво стоит история двух тысяч лет развития литературы, от античной и до наших дней, оно сдержанно отбрасывает свои великие тени на нас и дальше, в будущее.

.

Добавлю, литературная среда никогда не была благоприятной для одиноких талантов, скорее агрессивной, вещи надо называть своими именами: конкуренция, неприязнь, ранимость, ревность к чужим, более талантливым вещам, наградам, званиям, возможность издаваться, двойственность и кучкование по интересам, унижение и себялюбие, наконец, обыкновенная зависть, шепот за спиной… Вспомним по этому поводу одноименный роман Юрия Олеши «Зависть». Но всегда есть выбор: возвыситься над собственными слабостями, радуясь чужому успеху, или заниматься тайным самоедством.

В этих самых днях текущих или сегодняшних, как в плавильном котле, кипят низкие и высокие истины, злоязычные пороки и художественные ценности, злопыхательство и добродетели, ядовитая желчь и целомудрие, страсти человеческие… Поди, разберись, где ложь, где правда. Суета настоящего времени застит глаза и сердце, закрывает дымным пологом суть, истину, не дает разобраться, мешает тонкому навигатору – внутривидению. Как же быть, возможно ли разобраться во всех этих хитросплетениях «малого» времени литературы? И тут можно снова сослаться на предельно честного критика Вадима Кожинова.

«Разумеется, великое существует – отчасти совсем незримо – и в «суете окружающего нас настоящего», но оно действительно побеждает и вытесняет из жизни ничтожество и посредственность лишь тогда, когда настоящее становится прошлым, – и побеждает не в результате борьбы, а просто по мере движения времени».

Казалось бы, все так просто, живи, работай, пиши, не обращай внимание, на соседствующие рядом «ничтожества и посредственности». Их век короток, они упражняются, здравствуют, правят бал сегодня, а завтра, т.е. в будущем им никак не пройти в «большое» время литературы, слишком узкое горлышко. Все, что не освещено светом истинных ценностей – любви, добра, красоты, милосердия, сердечности, искренности, правды – осядет в виде пены, которую обязательно смоет время. Если бы так…

От талантливого писателя требуется немалое мужество, сила воли, стойкость и терпение не изменять себе, своему предназначению, еще надо постараться, чтобы сохранить в себе чуткое ухо, отзывчивость, интуитивно слышать себя и окружающий мир. Главное, постараться не дать вечным попутчикам – злу и порокам – отвлечь от единственно судьбинного, и потому одинокого пути, не дать затянуть себя в гиблую воронку бесплодных искушений зла и завистничества, чтобы сегодняшние беспокойные дни не закончились «черными» ночами отчаяния и гнева.

Да, в настоящий момент не только для писателя, но и для каждого думающего и тонко чувствующего человека «…эти высшие ценности не только сосуществуют, но и неизбежно сплетаются со злом, безобразием, ложью и пороком. Мало того, в данный момент может создаться впечатление, что зло, безобразие, ложь и порок безусловно господствуют и побеждают».

Надо примириться и принять жизненную правду амбивалентного сосуществования зла и добра, вечных спутников в судьбе художника, ведь и в художественной, придуманной реальности мир двояк и сложен. Вся долгая история литературы подтверждение того.

.

…Еще во времена Смольного института и императорских гимназий благородные девицы, гимназисты обучались обязательному стихосложению, музицированию и рисованию. Считалось за правило хорошего тона в гостях бойко записать в чей-то домашний альбом несколько импровизированных поэтических строф. Но милые те занятия воспринимались в обществе, как дань ученической привычки к стихосложению в построении мерной поэтической речи. Не более.

В конце у меня традиционное пожелание: чтобы не писать плохо, больше читайте и осваивайте из лучшего поэтического наследия. Есть с чем сравнивать, и то сравнение не в пользу большинства современных рифмачей. Традиционно чтение классики прививает хороший вкус, воспитывает чувство меры, легкую самоиронию, открывает потаенные творческие и душевные запасы, дисциплинирует не только ум, но и наши скрытые желания записаться в поэты.

Ирина Шатырёнок.

.

В последнее время часто задумываюсь: почему люди, которые еще вчера значились бы в лучшем случае любителями-сочинителями, именуют себя в массовой среде современных стихотворцев поэтами, и никак не меньше. Неожиданно вышла игра слов, оксюморон, такая смешная фигура речи существует на контрасте, а у меня – «массовые стихотворцы», уже парадокс. Хотя… В наши времена возможно всё, и всякий, упражняющийся в самодеятельном стихотворчестве, двусмысленно величает себя ПОЭТОМ.

Ритмизованные и рифмованные посредственные фразы, у кого-то лучше, у кого-то хуже – не есть поэзия, никогда не значились и вряд ли будут проходить по столь высокому ведомству. Мне возразят скептики, такое было всегда и будет дальше.

Как-то прежде или общество было более образованным, окультуренным, или стихослагатели вели себя поскромнее, но сегодня начала преобладать одна выраженная тенденция: не встречая достойного сопротивления в лице тех же ученых-филологов, критиков, учителей, библиотекарей,  посредственные ремесленники, словно дикая сорная поросль буйно цветет повсюду, особенно в разного рода формальных объединениях, насаждая дурновкусие, затасканную клюкву и откровенную пошлятину. И нет числа нашим деревянным самоделкиным, как и всем их банальностям, выдаваемым за «поэзию местечкового розлива».

Хотелось бы внести ясность, определиться с так называемым стихоплетением, которое никакого отношения не имеет к подлинной поэзии в ее хрестоматийном значении.

По классификации русского литературоведа Вадима Кожинова существует три категории людей, пишущих стихи.

.

• «самодеятельные» авторы, сочиняющие стихи для себя, своих друзей, знакомых и публикующие их лишь случайно (чаще всего ограничиваясь стенной печатью)».

Замечательно во всем этом одно, «самодеятельные» авторы пишут без особых претензий, они даже деликатны, готовы публиковаться не далее районки, знают свое место, занимаются сложением гладких рифмованных строф для юбилеев, торжеств и других дат, важных для их членов семей и знакомых. Тысячи людей сочинительствуют «для себя», но единицы приходят в истинную поэзию.

.

• «во-вторых, бездарные стихотворцы, которые, пользуясь отсутствием поэтического чутья у издателей (или приятельскими отношениями с ними), печатают никому не нужные сочинения, а подчас и целые тома».

Надо отдать должное пробивной силе «бездарных стихотворцев», они отличаются завидной настойчивостью, невероятным терпением (их бы напор да в мирных целях!), протискиваются во все двери издательских кабинетов, пользуясь всеми допустимыми и недопустимыми приемами. Бедные редакции литературных изданий, их шкафы до потолка завалены макулатурой. Может потом вся эта вторичная ценная бумага пойдет по прямому назначению – на сдачу макулатуры.

Сегодня многотысячная армия, что еще не так давно не думала высовываться (а кто бы дал, существовала определенная литературная иерархия имен и эстетических ценностей, авторитет которых не позволял графоманам вести себя так бесстыдно вольготно), изо всех щелей вылезла на свет божий, расплодилась и разошлась по миру во всей своей бездарной «шикарности» и пошлости.

Приведу свежий пример на одном официальном сайте писателей.

.

.

Тут же самоназванный «рецензент» нисколько не смущаясь, сравнивает доморощенного рифмача с великими поэтами прошлого: «На вас слегка «дышит» Фет или Тютчев… Ну и что?»

Действительно, ну и что, с них, доморощенных, как с гуся вода – все бы упростить, опошлить, выхолостить, принизить чужое творчество, чтобы подставить табуретку, а вдруг подравняюсь, дотянусь, приближусь! Одно радует, самоназванных «поэтов» читают такие же самозванцы!

.

• Последние, «наконец, люди, которые могли бы стать поэтами, но по тем или иным причинам не стали, и опубликованные ими стихи не несут в себе истинно поэтического содержания, а, следовательно, не имеют и подлинно поэтической формы».

Это вечное эхо сожаления – могли бы, да не стали…

Между возможностью и результатом – дистанция огромного размера, чем-то надо жертвовать, порой трудно  и много работать, учиться, осваивать наследие лучших, талантливых, проявить волю, самодисциплину и характер, раскрыть свой дар, совершенствуя его и оттачивая.

Но не будем говорить о тех, кто мог стать поэтом, в силу разных обстоятельств не стал. Наша тема о другом – о «большом» и «малом» времени, и о движении литературы во времени.

Оказывается и время у литературы разное. Те, кто причисляет себя к творческому племени, к писателям – прозаикам, драматургам, сценаристам, публицистам, не говоря уже о поэтах, живут в настоящем, т.е. в современности или «малом» времени. Значит, и страдают от замалчивания критиков или, наоборот, от несправедливых нападок, мучаются непониманием коллег, впадают в отчаяние от угнетающей внутренней немоты, вынужденных творческих простоев, депрессии, и терзаются сомнениями сегодня и сейчас.

Один из критериев этого «малого» времени является наш эгоизм, человеческая мелочность, страх перед будущим, неспособность за малым видеть перспективу великого или «большого» времени. Писатели просто обязаны ставить перед собой другие, более ответственные задачи, с корректировкой на «большое» время, а именно, нас всех обязательно забудут, редкие единицы будут услышаны и прочитаны в будущем, неважно в каком формате.

Поэтому не стоит мелко суетится, соблазняться, хапужничать, называть черное белым, подличать, подставлять подножки ближнему. «Большое» время не только рассудит, но и справедливо отделит худое слово от изящного великолепия, осветит все в истинном свете. Правда с одной оговоркой – чаще это случается не при жизни писателя, а может и вообще не случится. Что делать, человек так устроен, он легко соблазняется и обольщается приманками.

И уж точно, мелочные люди, сами себя причисляющие к литературе, обремененные различными второстепенными литературными титулами и наградами «малого» времени, как тот отяжеленный ношей верблюд, надеются в тщете дней своих пройти сквозь игольное ушко. По классическим меркам «большого» времени, а за ним величаво стоит история двух тысяч лет развития литературы, от античной и до наших дней, оно сдержанно отбрасывает свои великие тени на нас и дальше, в будущее.

.

Добавлю, литературная среда никогда не была благоприятной для одиноких талантов, скорее агрессивной, вещи надо называть своими именами: конкуренция, неприязнь, ранимость, ревность к чужим, более талантливым вещам, наградам, званиям, возможность издаваться, двойственность и кучкование по интересам, унижение и себялюбие, наконец, обыкновенная зависть, шепот за спиной… Вспомним по этому поводу одноименный роман Юрия Олеши «Зависть». Но всегда есть выбор: возвыситься над собственными слабостями, радуясь чужому успеху, или заниматься тайным самоедством.

В этих самых днях текущих или сегодняшних, как в плавильном котле, кипят низкие и высокие истины, злоязычные пороки и художественные ценности, злопыхательство и добродетели, ядовитая желчь и целомудрие, страсти человеческие… Поди, разберись, где ложь, где правда. Суета настоящего времени застит глаза и сердце, закрывает дымным пологом суть, истину, не дает разобраться, мешает тонкому навигатору – внутривидению. Как же быть, возможно ли разобраться во всех этих хитросплетениях «малого» времени литературы? И тут можно снова сослаться на предельно честного критика Вадима Кожинова.

«Разумеется, великое существует – отчасти совсем незримо – и в «суете окружающего нас настоящего», но оно действительно побеждает и вытесняет из жизни ничтожество и посредственность лишь тогда, когда настоящее становится прошлым, – и побеждает не в результате борьбы, а просто по мере движения времени».

Казалось бы, все так просто, живи, работай, пиши, не обращай внимание, на соседствующие рядом «ничтожества и посредственности». Их век короток, они упражняются, здравствуют, правят бал сегодня, а завтра, т.е. в будущем им никак не пройти в «большое» время литературы, слишком узкое горлышко. Все, что не освещено светом истинных ценностей – любви, добра, красоты, милосердия, сердечности, искренности, правды – осядет в виде пены, которую обязательно смоет время. Если бы так…

От талантливого писателя требуется немалое мужество, сила воли, стойкость и терпение не изменять себе, своему предназначению, еще надо постараться, чтобы сохранить в себе чуткое ухо, отзывчивость, интуитивно слышать себя и окружающий мир. Главное, постараться не дать вечным попутчикам – злу и порокам – отвлечь от единственно судьбинного, и потому одинокого пути, не дать затянуть себя в гиблую воронку бесплодных искушений зла и завистничества, чтобы сегодняшние беспокойные дни не закончились «черными» ночами отчаяния и гнева.

Да, в настоящий момент не только для писателя, но и для каждого думающего и тонко чувствующего человека «…эти высшие ценности не только сосуществуют, но и неизбежно сплетаются со злом, безобразием, ложью и пороком. Мало того, в данный момент может создаться впечатление, что зло, безобразие, ложь и порок безусловно господствуют и побеждают».

Надо примириться и принять жизненную правду амбивалентного сосуществования зла и добра, вечных спутников в судьбе художника, ведь и в художественной, придуманной реальности мир двояк и сложен. Вся долгая история литературы подтверждение того.

.

…Еще во времена Смольного института и императорских гимназий благородные девицы, гимназисты обучались обязательному стихосложению, музицированию и рисованию. Считалось за правило хорошего тона в гостях бойко записать в чей-то домашний альбом несколько импровизированных поэтических строф. Но милые те занятия воспринимались в обществе, как дань ученической привычки к стихосложению в построении мерной поэтической речи. Не более.

В конце у меня традиционное пожелание: чтобы не писать плохо, больше читайте и осваивайте из лучшего поэтического наследия. Есть с чем сравнивать, и то сравнение не в пользу большинства современных рифмачей. Традиционно чтение классики прививает хороший вкус, воспитывает чувство меры, легкую самоиронию, открывает потаенные творческие и душевные запасы, дисциплинирует не только ум, но и наши скрытые желания записаться в поэты.