Чернобыльские рассказы

Дорога утраченной жизни

Утро Чернобыльской катастрофы было теплым и солнечным. Суббота 26 апреля была рабочим днем. Я услышала о случившемся по дороге в школу на первый урок, а когда я вошла в учительскую все мои коллеги уже знали об этом. Но никто не имел представления о реальных размерах беды.
Мы пошли в классы, но на уроках и переменах царило напряжение.
Ученики старших классов, чьи родители работали на атомной станции, пытались дозвониться к родителям с телефона в учительской. Но телефоны станции - молчали.
Дети рыдали: «папа, папа, там мой папа...»
Вскоре все узнали, что пострадавших привозят в больницу скорой помощи.
Администрация школы собрала учителей, чтоб сообщить: ...на атомной случился пожар, один человек умер, но ничего катастрофического не произошло.... Помойте полы, захлопните окна, так на всякий случай, атомная изолирована...»
Среди общего волнения я вдруг вспомнила, что мой 32-х летний брат - энергетик дежурил эту ночь на атомной станции.
А на каком же энергоблоке? Мир вокруг меня пошатнулся. У меня было такое перепуганное лицо, что мои коллеги все время спрашивали: «Валя, что случилось....» Я едва шептала: «Михаил на работе...» В общей тревоге меня никто не понимал.
Среди урока в четвертом классе вошла медсестра и раздавала таблетки йодистого калия. Один мальчишечка, умник в очках, сказал: «зачем волноваться о таблетках? Лучше сразу завернуться в белые простыни и идти на кладбище».
После уроков наши тревоги продолжались. Все базировалось на противоречивых слухах. От администрации города информация не поступала...

У меня, классного руководителя 6-го класса после уроков было родительское собрание. Пришло, целых 5 человек... Я завела разговор о двойках и конце учебного года - Валентина Ивановна, Вы что, сумасшедшая? 18 людей станции в критическом состоянии отправлено в Москву самолетом...»
Напуганная и бледная, как мел, я бросилась к телефону звонить на скорую помощь. Не привезли ли в больницу моего брата? Получив отрицательный ответ, я не бежала, я «летела» к нему в 5-тый микрорайон.
В эту страшную ночь он дежурил на 2-ом реакторе, он видел и знал все.
На мой звонок в дверь вышел именно он. Его лицо посерело и осунулось. Тихо почти шепотом он сказал: «Мы уедем из этого города навсегда...?» Господи! Я не поверила.
Его маленькие сыновья были испуганы, сидели тихонечко на диване, а полы в 3-х комнатной квартире были вымыты, все ковры - вычищены.
Иди домой, убери квартиру и тщательно вымойся сама...
Я брела по улице, как привидение, не в силах осознать случившееся, охваченная внутренней тревогой.
Около 11-ти вечера Михаил и я стояли на остановке рабочих автобусов на атомную. Мой брат - «заложник смерти» ехал на работу к месту, где радиация была неизмеримой, ибо не было приборов ее измерить.
4-тый реактор горел, город замер.
Я вернулась к себе, мыла, убирала квартиру, чистила ковры, вымылась в душе.
Утром я увидела страшный сон: огромная стрекоза билась крыльями за моим окном. То шумели вертолеты, кружа над городом и атомной.
Когда я проснулась, утром 27 апреля 1986 года, началась новая жизнь. С почтового отделения я отправила телеграмму своим родителям: «с праздниками, скоро приедем...»
Город наполнился автобусами, армией, милицией. Началась эвакуация.
Люди выходили из домов с детьми, животными, вещами. Открывались передние двери, не было паники, беспорядка. Ни у кого не было защитной маски на лице.
Не все население покинуло город в 1-ый день. Многие работали на дачах в жаркие апрельские дни. Их вывозили прямо оттуда без документов и вещей. Со станции Янов мы добрались в Чернигов дизелем аж в 17 часов.
Мы ехали к моим родителям в составе аж 3 семьи с маленькими детьми. Уровень радиации на станции Янов был очень высокий.
Железнодорожные вагоны были переполнены. Сидели только дети... Мы остановились напротив 4-ого реактора с вывороченной арматурой.

В живописное село Черниговщины, Седнев, мы прибыли уже в сумерках. Там находился Дом Художника, из всей страны приезжали туда художники писать свои пейзажи, там священная земля, воздух и водные источники. И это всего в 90 км от Чернобыля.
Мы приехали накануне праздника Пасхи.
Мои родители не знали ничего об аварии, об эвакуации. Они были потрясены. Мы пили красное вино на ужин, а утром мир нам снова казался прекрасным. Розово-белое цветение фруктовых садов вокруг, радовало глаз и черно-красный дымящий реактор остался где-то далеко... Более того, мы вернемся в свои дома в Припяти.
Но конец нашей прошлой жизни и начало новой были бесконечно тяжелыми.
Мой брат вернулся на свою атомную работать, я получила путевку на оздоровление в Одессу. Мои родители с детьми остались в Седневе. Мои ученики были разбросаны по всей стране...
В Одессе я жила на высокой горе на седьмом этаже в номере моего санаторного корпуса. Утром просыпалась от шума прибоя, вечером мелодическое плескание морских волн убаюкивало В санатории было полно веселых и хорошо одетых людей, но для меня мир разделился на 2 части, и я осталась в первой, где этот спа курорт выглядел странно и некстати.
4-тый реактор отгорел и отдымел. Весь мир поразила эта страшная Чернобыльская катастрофа.
Почти все население Припяти работало на атомной, ликвидируя последствия, жертвую своей жизнью для спасения планеты.
Меня терзал страх из-за Михаила, моего брата.
Я «глушила» этот страх в шумном городе, гуляя улицами Одессы, и даже поехала в Оперный театр на оперу «Фауст».
Один раз я посетила пионерский лагерь «Молодая гвардия», куда привезли наших припятских эвакуированных детей. Там я встретила и учеников моей школы. Стоило больших усилий не разрыдаться при их виде.
Родители этих учеников тоже работали на Чернобыльской атомной станции, там, в жерле всемирной беды.
В наш санаторий привезли очень маленьких детей с мамами, эвакуированных из разных населенных пунктов. Нас боялись люди, боялись заразиться.

В июле я вернулась в Киев. В почти пустом городе не было детей, а на центральных улицах и площадях иногда появлялись прохожие... В магазинах - безлюдно.
Я впала в депрессию. Все, что я видела вокруг - холод и равнодушие людей. Это ошеломляло.
Меня, как, педагога, отправили под Киев в Пущу Водицу, в загородный лесной лагерь, для эвакуированных.
Находясь в этом лагере, с группой учителей, я обучала французскому языку абитуриентов из 30-ти километровой зоны.
В августе начали раздавать жилье и материальную помощь тем, кто потерял свое имущество, во всех населенных пунктах страны.
Меня разлучили с родственниками и друзьями. Я уехала жить в лесной город Ирпень.
Из-за депрессии я заболела. Жизнь, потеряла какой либо смысл. Я не представляла, что когда-нибудь буду улыбаться. Я «закрылась в себе», изолировалась от всего мира в своей квартире в Коцюбинском.
Трагедия Чернобыля тяжелым камнем лежала в сердцах людей. Моя душа присоединилась к всемирной скорби.
И вспоминалась мне моя юношеская любовь к произведениям Эрнеста Хемингуэя, и вспыхнули в моем сердце слова: «Нет Человека, который был бы, как Остров, сам по себе, каждый Человек есть часть Материка, часть Суши, и, если Волной снесет в море Береговой Утес, меньше станет Европа и так же, если смоет край Мыса, или разрушит Замок твой, или Друга твоего, смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо Я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда по ком звонит Колокол, он звонит по Тебе».

После пережитых потрясений начались новые: смерть близких и знакомых включая и самоубийство. Я увидела жизнь в совсем другом свете и самое страшное человеческое равнодушие. Я часто вижу во сне свой утраченный город, свою пустую припятскую квартиру. То цветущий и прекрасный город, то разрушенный и хмурый.
Мой брат Михаил сказал - мы потеряли не город, мы потеряли жизнь... Наши моральные и материальные утраты безмерны.
Теперь наша главная задача сберечь жизнь наших детей и не оставить их равнодушными к судьбе человечества на планете.
Я не могу читать о Чернобыле или смотреть, о нем кинофильмы без слез.

26 апреля...

26 апреля во многих календарях мира - траурная дата: день Чернобыльской катастрофы. Самая крупная техногенная авария ХХ столетия принесла неисчислимые беды народам Европы. Радиоактивное облако от взрыва четвертого реактора Чернобыльской атомной электростанции мощным циклоном разнеслось на тысячи километров!

Подняли тревогу медики и радиологи во многих странах Восточной и Центральной Европы.

Непосредственно во время взрыва на 4-м энергоблоке погиб только один человек (35-летний Валерий Ходемчук). А утром в больнице в Припяти от перелома позвоночника и многочисленных травм, полученных в результате обрушения 4-го блока, умер 35-летний Владимир Шашенок.

В течении нескольких недель после аварии в больницах Москвы умерли от лучевой болезни еще 23 работника ЧАЭС и 6 пожарных.

Число пострадавших от последствий Чернобыльской аварии можно назвать лишь приблизительно. Кроме погибших работников АЭС и пожарных, это военнослужащие и гражданские лица, принимавшие участие в ликвидации последствий аварии, и жители районов, подвергшихся радиоактивному загрязнению.

Насчитывают 600 тысяч ликвидаторов. Эвакуированных - 116 тысяч человек. Жителей зон "со строгим контролем" - 270 тысяч, жителей загрязненных зон - 5 миллионов. Согласно официальным данным, в период с 1986 по 2004 год умерло 500 тысяч чернобыльцев. По данным чернобыльских организаций, в последнее время ежегодно умирает приблизительно 38 тысяч ликвидаторов и пострадавших. Таким образом, за прошедшие 30 лет умерло около 1 миллиона человек.

(Материалы из украинских газет)

На фото первая в истории христианства икона Чернобыльский Спас. Изображенные на иконе люди - это Божья человеческая рать, поэтому им выпала такая честь быть рядом с Господом. До этого никогда человека с Богом на иконах не изображали.

Икона выставлена в Успенском храме Киево-Печерской лавры.

Освящение иконы состоялось в Киево-Печерской лавре в день Успения Пресвятой Богородицы. В момент ее освящения в небе произошли необычные явления: над иконой, едва ее не коснувшись, пролетел голубь, а высоко в безоблачном небе появилась радуга в виде нимба. А потом появилось изображение трех крестов в середине нимба в солнечном сиянии. Свидетелями тому были тысячи людей. И тысячи людей на протяжении долгого времени кланялись и молились перед этой иконой.

"И сказал Господь в сердце своем:  не буду больше проклинать Землю за человека, потому, что помышление сердца человеческого зло от юности его. И не буду больше карать всего живого, как я делала. Впредь во все дни Земли  сияние и жатва, лето и зима, день и ночь  не прекратятся…" Бытие, гл.8 стр.21-22 
 
Припятская история

И было это давно в атомном городе Припять….
Долгожданного ребенка моя подруга Анастасия родила в 34 года. Почти все 9 месяцев беременности провела под наблюдением врачей. 
Работала она воспитателем в детском садике Ивушка.
О том, что родилась девочка я узнала от мужа Анастасии, Андрея…
Поздравить подругу я пришла только через 3 месяца. Очаровательный ребенок так серьезно меня разглядывал, как смотрят годовалые дети.
Какой неординарный, необычный, талантливым будет… - сказала я подруге.
Марина, так назвали девочку, подросла и быстренько топала маленькими ножками по квартире. Родители радовались жизни и тешились своей синеглазой крошкой.
В момент той трагической даты 26 апреля 1986 г. Марине не исполнилось и 4-х лет.
Андрей, отец девочки, работал в строительной организации и в день эвакуации из города Припять, вывозил свою семью в собственной машине в Киев – 150 км от Припяти.
В тот незабываемый день на безоблачном небе сияло солнце, было жарко и никто из нас не представлял размеров беды.
Автомобиль плавно катил по прекрасной весенней дороге, окна открыли, останавливались, выходили, кушали на свежем воздухе.
Невидимая белая смерть распространялась воздушным пространством, но о ней никто не знал, о ней никто не задумывался, о ней никто не предупредил.
Вечером 27 апреля на улицу Милютенко в Киеве подъехала скорая помощь к дому родственников Анастасии и увезла семью эвакуированных в больницу. Всем трем стало плохо. В Киевской больнице сделали все, что могли и выдали три справки «острая лучевая болезнь…»
Отец Марины вернулся в Чернобыль на ликвидацию последствий аварии на атомной станции. Ошеломленная Настя с облученной дочерью,- как можно далее, в село, к родителям мужа в Винницкую область. 
Радиоактивное облучение сыграло свою роль, мама впадала в отчаяние. Это было началом страданий, это было началом наших «чернобыльских» испытаний.

Стоял жаркий май 1986 года в пышном разнообразии цветения садов, трав и огородов.
Припятская девочка Марина умирала, ее маленькое тело превратилось в тень. В нечеловеческом отчаянии Анастасия уехала в город Винницу. В этом городе мать обратилась в солидный онкологический центр, где оказывали помощь пострадавшим. И ей «оказали медицинскую помощь» - отобрали медицинскую справку, свидетельствующую о диагнозе «острая лучевая болезнь», выданную в киевской больнице.
Винницкие врачи заявили, что такого диагноза в стране нет… К счастью Анастасия не показала детский документ.
Убитая горем и перепуганная Настя вернулась в Киев, где ее мужу, отцу ее ребенка предоставили квартиру в киевском районе Троещина.
Никто из нас не верил в свою жизнь. Мы, пострадавшие от страшной аварии на чернобыльской атомной станции жили одним днем, нас не покидала мысль о нашей смерти.
Мы объединялись, как обреченные, как люди сплоченные одним несчастьем.
В октябре 1986 года я со своего лесного города Ирпень приехала в гости на Троещину, к Анастасии.
Тело Марины покрылось ранами, раны были даже во рту. Они не заживали. Иммунодефицит забирал жизнь ребенка.
Мама ребенка была в шоке и состоянии перманентного горя. Мне казалось, что вокруг меня разверзлась пропасть и чувство этой «пропасти» не покидало меня эти первые 3 года после случившегося…
- Валя, я не успеваю вызывать скорые помощи… Марина умирает, холодеет ее тело, я схожу с ума!
Радиофобия овладела нашими душами. Мы перестали улыбаться. Радиоактивное облучение, которое мы получили в эпицентре украинской Хиросимы, дало о себе знать. Появились тяжелые проблемы со здоровьем.
Болели, умирали люди Украины. Диагноз «онко крови» уносил детские жизни.
В страну приехали европейские психологи и американские религиозные деятели, которые оказывали психологическую помощь пострадавшим от чернобыльской катастрофы.
Маленькая Маринка, как слабенький цветочек тянулась к солнцу, росла, жестоко страдая физически.
Горе родителей не имело границ.
Дома на Троещине строились очень быстро, когда еще «чадил» 4-ый реактор и радиоактивная пыль оседала в дверных проемах, оконных рамах.

Маринка росла именно в такой квартире. «Радиоактивный чернобыльский цветочек» был на грани жизни и смерти.
Украинская Хиросима вошла в историю человечества. Создавались кинофильмы, писались книги, собирались документы.
Огромная страна Советский Союз распалась на маленькие страны. Возникло молодое государство Украина с «новой жизнью». Голод, нищета, бесправие, депрессия.
Украинцы массово покидали страну, ехали на заработки в Европу и другие континенты. Страшная бедность упала на украинский народ. Люди работали без заработной платы. Тысячи людей ушли из жизни.
А европейские гуманисты протянули руку помощи украинцам. Ведущую роль в этом принадлежала гражданам Германии. Немецкие гуманисты привозили одежду, продукты, медикаменты и сами разносили по квартирам «чернобыльцев». Спрашивали: - Мама, что нужно детям? 
Они принимали детей в свои семьи для оздоровления в Германии.
Когда Марине исполнилось 5 лет, врачи Киевского Ахмадета обрекли ребенка умирать. Они советовали родителям переезжать в Америку, где медицина развитее. А как?
После эвакуации города Полесское к Анастасии приехала мама. Немолодую женщину разбил инсульт. Моя подруга почернела от горя, но не сдавалась. Ей пришлось бороться за жизнь ребенка и матери.
- Смотрю я на ребенка, и сердце мое сжимается….
Хрупкое тельце ребенка было на столько худым, что казалось прозрачным. - Кушать ничего не может – жаловалась Настя.
Девочка протягивала маленькие ручки к оранжевым апельсинам и шоколадкам, плакала, так как из-за болезни ей нельзя было их кушать.
Родители девочки решились отправить дочку в Восточную Германию. На летних каникулах восьмилетнюю маленькую украинку немецкая семья забрала в немецкое село.
Сельский немецкий домик, огороды, даже подсолнухи около него – как дома.
Немецкие папа и мама прекрасно владели русским языком, ибо получили высшее образование в Советском Союзе. У них было двое своих маленьких детей.

 - Пускай увидит мир, моя маленькая Маринка, - сказала украинская мама.
И случилось чудо… С легкой руки друзей из Германии девочка расцвела… Бледный чернобыльский цветок остался в страшном прошлом потухшего реактора. 
Розовощекая Маринка приехала домой с подарками от немецких друзей. В течении трех лет она уезжала на летние каникулы на оздоровление в эту немецкую семью, которая стала для нее родной. На пороге отчего дома стояла маленькая синеглазая красавица. Впервые за столько лет сердце припятской матери вздрогнуло не от горя, а от радости.
От европейской помощи люди понемногу поднимались духом. Чернобыльские дети отдыхали в семьях европейцев и даже американцев. 
Никогда не забыть этого украинским матерям.
13-ти летняя Маринка уже поздоровевшая и повзрослевшая начала заниматься в вокально-танцевальной студии.
Блестяще окончив школу, наша героиня стала студенткой престижного Киевского Университета: экономика, английский и немецкий языки. Она очень хорошо овладела немецким языком. Языком страны, которая подняла ее. Согрела, подарила ей вторую жизнь. Обучаясь в университете, Марина работала переводчиком при Украинском Кабинете Министров по делам украинских остербайтеров. 
Город Припять, в котором она родилась, зарастает лесом, в руины превращаются дома. Марина не помнит этот атомный город. Она не помнит ту трагическую ночь, когда возник пожар, ту радиоактивную дорогу Припять - Киев. Не помнит своего маленького тела, пораженного острой лучевой болезнью…
Не помнит она и ту последнюю припятскую весну в буйном цвету садов и расцвете самого города. Она не помнит реку Припять, схоронившую в себе тайну библейской звезды Полынь, с горькими слезами страшного людского горя. Она не знает страданий своей матери, которая столько лет боролась за ее жизнь. Город в котором родилась, Марина увидит в многочисленных кинофильмах и прочитает о нем во многочисленных книгах.
Марина молода и прекрасна, как распустившаяся роза в утреннем саду.
Она идет навстречу своей судьбе. Господь ведет ее своей дорогой, а пути Господни неисповедимы…