«Увеличить сумму добра…»

Творчество Николая Семеновича Лескова (1831 - 1895)  на всем протяжении его многотрудного пути служения русской литературе пронизано «исканиями истины Христовой»  , идеями добра и правды. По собственному признанию писателя, он был одарен «счастливой религиозностью», способной «мирить веру с рассудком» (XI, 11). 

Творческую самобытность Лескова как писателя и мыслителя невозможно представить вне связи с духовно-нравственными исканиями его эпохи, вне соотнесенности с художественными системами писателей последней трети XIX  века. Философ начала ХХ века Н.А. Бердяев справедливо замечал: «Вся наша литература XIX века ранена христианской темой, вся она ищет спасения, вся она ищет избавления от зла, страдания, ужаса жизни для человеческой личности, народа, человечества, мира. В самых значительных своих творениях она проникнута религиозной мыслью. Соединение муки о Боге с мукой о человеке делает русскую литературу христианской, даже тогда, когда в сознании своем русские писатели отступали от христианской веры»  . По словам исследователя русской святости Г.П. Федотова, русская литература «в своем нравственном горении была литературой христианской, а, может быть, и единственной христианской литературой нового времени»  . Достоевский, Лесков, Л. Толстой, Салтыков-Щедрин и другие писатели каждый по-своему решали и  художественно оформляли усвоенные ими религиозные идеи, однако все безоговорочно признавали важнейшим духовно-нравственным ориентиром христианские идеалы добра и правды. Так, например, М.Е. Салтыков-Щедрин интенсивность духовной жизни изображал в «исканиях праведной веры»  , умея оценить православные религиозные чувства народа, восхищаясь ими как неотъемлемым органическим свойством народного миросозерцания. Показательна мысль писателя, выраженная в афористической форме: «Народ без религии все равно что тело без души»  . 

Изучая вопрос о творческих взаимосвязях Лескова и его современников, Г.Б. Курляндская приходит к справедливому  выводу о том, что Лесков «стоял рядом с Толстым и Достоевским по характеру своих религиозно-нравственных исканий. <…> Они не удовлетворялись относительностью гуманистической морали. Для них идея добра неразрывно связана с признанием Бога как первоначала»  .

 Раскрывая внутренний конфликт современной личности - между верой и безверием,  Достоевский и Толстой с особенной мощью показали борьбу за веру, происходящую в душах героев: «добро со злом борется, а поле битвы - сердце человеческое». В противоположность им  положительные герои Лескова уже по натуре своей наделены нерефлектирующим, бесконфликтным сознанием, одарены глубокой верой и пониманием сокровенного смысла жизни («Соборяне», «Однодум», «Человек на часах», «Несмертельный Голован», «Левша», «Инженеры-бессребреники», «Фигура» и многие другие). Все лесковские герои-праведники - своеобразные наставники, несущие христианские идеалы деятельной любви к ближнему примером собственной жизни. По образному выражению Бориса Зайцева, это «рука, протянутая человеком к человеку во имя Бога»  . 

Лесков был не просто хроникером, но во многом предвестником и выразителем духовно-нравственных настроений  своего времени. Критик Р.И. Сементковский считал, что Лесков раньше Л. Толстого и Достоевского провозгласил в литературе «идеал любви к ближнему»: «Вопросы религии <…> начали усиленно занимать общество, в особенности с тех пор, как граф Л. Толстой, следуя примеру Лескова, начертал на своем знамени лозунг любви к ближнему»   (выделено мной. А.Н-С.).

В настоящее время в литературоведческой науке особенно остро стоит задача вписать творчество Лескова «в историю русского светского богословия, связав с публицистикой Достоевского, Владимира Соловьева, Толстого»  . 

Владимир Сергеевич Соловьев (1853 - 1900), «чистый помыслами и сердцем»  , был духовно близок Лескову. Сын и биограф писателя Андрей Лесков называл молодого философа единственным, «на ком последние годы здесь отдыхал глаз и кому радовался дух» отца  . Писателя восхищала нравственная энергия этого философа - одного из немногих сильнейших русских умов - напряженно размышляющего о религиозных вопросах.

Развивая идею о «всеединстве»: «Я называю истинным, или положительным, всеединством такое, в котором единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы, и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия»  , -  Вл. Соловьев опирался на концепцию «цельности бытия внутреннего и внешнего»   И.В. Киреевского и учение о «соборности», выражающей идею «единства во множестве» А.С. Хомякова. 

В письме критику М.О. Меньшикову от 15 февраля 1894 г. Лесков определяет свое отношение к Вл. Соловьеву, и при этом - что наиболее важно - характеристика христианского философа и поэта по-лесковски «кстати» становится поводом для полемического прояснения собственной религиозно-нравственной позиции писателя: «Это душа возвышенная и благородная: он может пойти в темницу и на смерть; он не оболжет врага и не пойдет на сделку с совестью, но он невероятно детствен и может быть долго игрушкою в руках людей самых недостойных и тогда может быть несправедлив. Это его слабость. <…> У Соловьева есть отличное выражение: он с таким-то (например, с Тертием <Т.И. Филиппов. А. Н-С.> ) «ездит попутно». Может быть, это так и нужно, но я этого не могу; есть отвратительные «поты» и «псиные запахи», которых я не переношу и потому не езжу попутно, а иду с клюкою один <выделено мной. А. Н-С.>. В этом смысле Соловьев мне неприятен; но я думаю, что он человек высокой честности и всякий его поступок имеет свое оправдание»  . В который раз Лесков настойчиво подчеркивает свое «уединенное положение»,  индивидуальный путь своих исканий - «против течений». И все же Лескову с его «живым стремлением к правде» были внутренне близки философско-религиозные раздумья Вл. Соловьева, серьезно и глубоко верующего. С ним писателя связывали многолетние дружеские отношения, напоминанием о которых служит хранящаяся в орловском Доме-музее Н.С. Лескова книга в составе личной лесковской библиотеки: Владимир Соловьев. Стихотворения. М., 1891 - с дарственной надписью: «Глубокоуважаемому Николаю Семеновичу Лескову от искреннего почитателя его и приятеля.  В. Соловьев». В подаренном ему томике стихов Лесков отметил стихотворение на странице 12:

В тумане утреннем, неверными шагами

Я шел к таинственным и чудным берегам.

Боролася заря с последними звездами,

Еще летали сны - и, схваченная снами,

Душа молилася неведомым богам.

В холодный белый день дорогой одинокой,

Как прежде, я иду в неведомой стране.

Рассеялся туман, и ясно видит око,

Как труден горный путь и как еще далеко,

Далеко все, что грезилося мне.

И до полуночи неробкими шагами

Все буду я идти к желанным берегам,

Туда, где на горе, под новыми звездами,

Весь пламенеющий победными огнями

Меня дождется мой заветный храм  .

На примере этого поэтического текста, неслучайно выделенного Лесковым в сборнике стихов, отчетливо различимо, насколько религиозно-философская поэзия Вл. Соловьева была созвучна духовно-нравственным исканиям писателя, раздумьям о высшем предначертании личности в ее вечном стремлении к абсолютному идеалу.  Лирический текст в иносказательной форме рисует Путь, Истину и Жизнь - евангельское представление о Богочеловеке - и в то же время описывает жизненный путь земного человека: от младенческого неведения и духовного «сна» - к внутреннему прозрению и озарению. Лирический герой,  осознав свою  духовную сущность, настойчиво и неотступно, преодолевая заблуждения и трудности,  стремится к Истине и твердо верует в успех своего бесконечного движения к совершенству: «Все буду я идти к желанным берегам». Средствами поэтической выразительности в  финальных строках стихотворения создается возвышенная и светоносная образность:  «Туда, где на горе, под новыми звездами, Весь пламенеющий победными огнями, Меня дождется мой заветный храм», - нарисована  жизнеутверждающая философская картина обретенной человеком твердой веры во всепобеждающее торжество Истины.             

В истории отечественной философской мысли заметно выделяется фигура критика Н.Н. Страхова (1828 - 1896). Будучи почти ровесником Лескова,  религиозный мыслитель высоко ценил в современных ему литераторах прежде всего обращение к традиционным ценностям сущностного порядка. Автор концептуальных работ, полемически заостренных против позитивизма: «Философские очерки», «Учение о Боге по началам разума», «О вечных истинах: Мой спор о спиритизме» и др. - с позиций верующего человека  представил картину мира  на путях приближения к высшему идеалу - Христу - и обосновал необходимость постоянного нравственного совершенствования личности во имя достижения этой цели.       Н.Н. Страхов утверждал: «каждый из нас, уже в силу своего христианского воспитания должен бы был глубоко чувствовать свое нравственное несовершенство. Современное нравственное состояние людей должно бы нам являться темным и низменным в сравнении с тем высоким идеалом добра, чистого подвига, сияющей душевной красоты, которая внушается нам, по-видимому, с детства. Вероятно, человечество глубоко извратилось, если оно уже не видит этого идеала, уже смотрит на его проповедь как на пустые слова и фразы <...> требуется усердное служение некоторым положительным идеалам, ясные требования определенного строения человеческой жизни, и затем уже мы можем свободно сострадать людям»  .

С этой идеей соотносятся  размышления Л.Н. Толстого, ратующего за утверждение в реальной действительности утраченного христианского идеала: «Мы все привыкли думать, что нравственное учение есть самая пошлая и скучная вещь, в которой не может быть ничего нового и интересного; а между тем вся жизнь человеческая, со всеми столь сложными и разнообразными, кажущимися независимыми от нравственности деятельностями, - и государственная, и научная, и художественная, и торговая - не имеет другой цели, как большее и большее уяснение, утверждение, упрощение и общедоступность нравственной истины»  . 

Осмысляя опыт прошлого и задумываясь над перспективами развития России, ведущие русские литераторы и философы сосредоточили внимание на вопросах  стабилизации жизни на путях внутреннего духовного обновления. В своих раздумьях о социально-нравственном состоянии действительности русская словесность предвосхитила мысль о «целях» цивилизованного общества, сформулированную Н. А. Бердяевым в «Самопознании»: «человек должен быть «теоцентричен» и организовать себя на Божественном начале, в этом его образ; общество же должно быть «антропоцентрично» и организоваться на начале человечности»  .

Вл. Соловьев в третьей «Речи в память Достоевского» (1883) выразил глубокое суждение о том, что задачей нашей литературы стал «поиск исцеления» общества; отечественная словесность явилась источником истинных суждений о мире и человеке  . Идеи диалога между сословиями, примирения, братственной любви людей как детей Отца Небесного, высказанные Ф.М. Достоевским на Пушкинском празднике, звучали в унисон настроению времени. 

Н.Н. Страхов охарактеризовал Достоевского как «образец истинного консерватизма». «Консерватизм» в данном случае не синоним «реакционности», поскольку в то же самое время критик называет  автора «Речи о Пушкине» «самым широким» из русских писателей. В «консерватизме» Страхов видит явление самое «естественное и правильное», подразумевая под ним «любовь к тому, что нас окружает», «желание сохранить то, что мы любим», «добро», «свет ума», «красота» - все то, что противостоит «злу непонимания, презрения, насилия»  .

Лесков вместе со своим другом и духовным союзником, знатоком истории церкви Ф.А.  Терновским (1838 - 1884)  заявил свое согласие с Достоевским и Л. Толстым в концептуальной статье «Граф Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи (Религия страха и религия любви)» (1883)  . Работа полемически заострена против книги К.Н. Леонтьева «Наши новые христиане Ф.М. Достоевский и гр. Лев Толстой» (М., 1882), автор которой, опираясь на Пушкинскую речь Достоевского и рассказ Л. Толстого «Чем люди живы», обвинял обоих писателей в ереси утопического, «розового» христианства: «об одном умалчивать; другое игнорировать; третье отвергать совершенно; иного стыдиться, а признавать святым и божественным только то, что наиболее приближается к чуждым православию понятиям европейского утилитарного прогресса - вот черты того христианства, которому служат теперь многие русские люди и которого, к сожалению, провозвестниками явились на склоне лет наши литературные авторитеты»  .

Константин Леонтьев, бесспорно, был выдающимся публицистом, незаурядным литературным критиком и религиозным мыслителем последней трети XIX века. Современные исследователи отмечают, что Леонтьев был неповторим и самобытен в своих религиозных размышлениях  . Для философа очевидно, что каждый христианин должен прежде всего «внимать о своем загробном спасении, а все остальное приложится»  . Размышляя о «страхе Божием», Леонтьев пришел к выводу, что это «страх от избытка земного благоденствия»  .  

Лесков опроверг постулат Леонтьева о том, что в христианском вероучении превалируют мотивы страха и покорности, идеи о «наказаниях, о страхе, о покорности властям, родителям, господам, - о проклятиях непокорным, гордым, неверующим»  ; любовь же лишь плод страха. Писатель не может принять максимализма Леонтьева  . По мнению Лескова, критик «в кичливом ортодоксальном азарте» не только извращает христианскую позицию Достоевского и Л. Толстого, но и представления о самой сути  христианства, истинный смысл которого - в совершенной любви. 

Пневматология (духоведение) любви и страха как религиозно-нравственных, философских, этико-психологических начал составляет ядро художественного мира самого Лескова. «Совершенная любовь изгоняет страх» – эти слова евангелиста Иоанна часто повторял писатель и даже сделал эпиграфом к «Несмертельному Головану» (1880) - одному из «рассказов о трех праведниках».

Л. Толстой замечал в одном из писем: «Я думаю, что любовь есть Бог, есть сама жизнь, т.е. божественное, что есть в человеке, и эта любовь <…> бесконечна, будучи заключена в человеке, стремится расшириться»  .

Лесков выражает также свое согласие с «прозорливым» и «полнодумным»   Достоевским, призывавшим в речи о Пушкине ко всеобщей любви и солидарности: «Чувство общечеловеческой любви, внушаемой речью Достоевского, есть чувство хорошее, которое, так или иначе, стремилось увеличить сумму добра в общем обороте человеческих отношений»  .   «Само христианство, - по мысли Лескова, - было бы тщетным и бесполезным, если бы оно не содействовало умножению в людях добра, правды и мира <выделено мной. А. Н-С.>. Если так, то любвеобильные мечты Достоевского, хотя бы в конце концов они оказались иллюзорными, все-таки имеют более практического и плодотворного значения, чем зубовный скрежет г. Леонтьева»  . 

Лесков сочувствует упованиям Достоевского  об историческом призвании России изречь слово примирения, указать исход европейской тоске. Опорой здесь является «то качество русской идеи и русской культуры, которое Ф.М. Достоевский определил как «всечеловечность», а И.А. Ильин назвал ’’наднациональностью’’» . Лесков поддерживает позицию автора речи о Пушкине, потому что, как и Достоевский, верит «в прогресс человечества, в будущее блаженство всех народов, в воцарение на земле благоденствия и гармонии, в торжество любви, правды и мира»  , а для достижения этой цели, по мысли Лескова, «мы можем и должны всеми зависящими от нас средствами увеличивать сумму добра в себе и кругом себя»   (курсив мой. А.Н-С.).  

ПРИМЕЧАНИЯ:

  Лесков Н.С. Собр. соч. : В 11 т. М.: Гослитиздат, 1956 - 1958. Т. 10. С. 412. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием тома и страницы. 
  Современные записки. 1996. № 42. С. 338.
  Федотов Г.П. В защиту этики // Федотов Г.П. Новый Град. Нью-Йорк, 1952. С. 356.
  См.: Шестопалова Г.А. М.Е. Салтыков-Щедрин и духовная культура его эпохи // Христианские истоки русской литературы: Сборник науч. трудов. М.: МПУ «Народный учитель», 2001. С. 195 - 196.
  Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. М.: Худож. лит., 1976. Т. 10.       С. 305.
  Курляндская Г.Б. Литературная срединная Россия. Орёл: ОГТРК, 1996. 
С. 118. См. также: Лученецкая-Бурдина И.Ю. Проза Л.Н. Толстого в литературном контексте 1870 - 1890-х гг.: Автореферат дис. … доктора филол. наук. М., 2002.
  Зайцев Б.К.  Н.С. Лесков (к 100-летию рождения, заметки 1931 г.) // Аврора. 2002. № 1. С. 81.
  Сементковский Р.И.  Н.С. Лесков. Критико-биографический очерк //         Н.С. Лесков. Полн. собр. соч. СПб., 1902. Т. 1.  С. 54.
  Майорова О. «Христианство на Руси еще не проповедано...»: Затерянные статьи Николая Лескова // Литературная газета. 1993. № 29 (5457). 21 июля.   С. 5.
  Цит. по: Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова: По его личным, семейным и несемейным записям и памятям: В 2 т. М.: Худож. лит., 1984. Т. 2. С. 450.
  Там же.
  Соловьев В.С. Первый шаг к положительной эстетике // Соловьев В.С. Сочинения: В 2-х т.  М., 1998. Т. 2. С. 552.
  Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России // Киреевский И.В. Избранные статьи. М.: Современник, 1984. С. 235.
  Хомяков А.С. Церковь одна // Хомяков А.С. Сочинения: В 2-х т. М.: Современник, 1994. С. 5.
  Цит. по: Лесков А.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 450. 
  Соловьев В. Стихотворения. М., 1891. С. 12.
  Страхов Н.Н. Борьба с Западом в нашей литературе. Исторические и критические очерки: В 2-х кн. СПб., 1887. Кн. 2.  С. 103 - 104. 
  Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. Т. 16. Публицистические произведения. 1855 - 1886. М.: Худож. лит., 1983. С. 209.
  Бердяев  Н.А.  Собр. соч. Париж, 1983. Т. 1. С. 322.
  См.: Соловьев Вл. С. Философия искусства и литературная критика. М: Искусство, 1991. С. 249 - 251.
  Страхов Н. Н. Литературная критика. М.: Современник, 1984. С. 178.
  См.: Лесков Н.С. Граф Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи. (Религия страха и религия любви) // Новости и Биржевая газета. 1883. 
№ № 1, 3. 1 и 3 апреля;  Лесков Н.С. Золотой век. Утопия общественного переустройства. Картины жизни по программе К. Леонтьева // Там же. 1883.         № № 80, 87. 22 и 29 июня.
  Леонтьев К.Н. Наши новые христиане Ф.М. Достоевский и гр. Лев Толстой: По поводу речи Достоевского на празднике Пушкина и повести гр. Толстого «Чем люди живы». М., 1882. С. 4.
  См.: Сохряков Ю.И.  <О публицистике К.Н. Леонтьева> // История русской литературы XIX  века: 70 - 90-е годы / Под. ред. В.Н. Аношкиной, Л.Д. Громовой, В.Б. Катаева. М.: МГУ, 2001. С. 371 - 388.
  Леонтьев К.Н. Собр. соч.: В 9 т. СПб., 1912. Т. 1. С. 264 - 265.
  Там же. С. 262.
  Леонтьев К.Н. Наши новые христиане Ф.М. Достоевский и гр. Лев Толстой: По поводу речи Достоевского на празднике Пушкина и повести гр. Толстого «Чем люди живы». М., 1882. С. 58.
  См. также: Буданова Н.Ф.  Достоевский и К. Леонтьев // Достоевский: Материалы и исследования. Т. 9. Л., 1991.  
  Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90  т. Т. 69. С. 197. 
  Цит. по: Лесков А.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 404.
  Лесков Н.С. Граф Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи (Религия страха и религия любви) // Новости и Биржевая газета. 1883. № 1. 1 апреля.
  Там же.
 Троицкий В.Ю. Пути русской школы. М., 1994. С. 50.
   Лесков Н.С. Граф Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи (Религия страха и религия любви) // Новости и Биржевая газета. 1883. № 1.
 Об «идеализме» русской литературы горячо писал И. Шмелев М.Горькому (Архив А.М. Горького): «Нет, не умерло и не умрет, по крайней мере у нас, на Руси, это святое <…> чувство великого сострадания и человечности - верить в конечное торжество добра» (Цит. по: Дунаев М.М. Своеобразие реализма И.С. Шмелева (творчество 1894 - 1918 годов): Автореферат дис. …  канд. филол. наук. Л., 1979. С. 20).
   Лесков Н.С. Граф Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи (Религия страха и религия любви) // Новости и Биржевая газета. 1883. № 1.