В этом году исполняется 235 лет со дня написания печально известного «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Радищевым, сибирским ссыльным, чья гражданская жена Е.Рубановская навеки осталась в Тобольске. О своем пребывании в Сибири у Радищева имеются записки, представляющие несомненный интерес для историков. Но сама фигура автора «Путешествия» и цели, которые подвигли его на написание этой работы, сегодня можно истолковать неоднозначно, что и делает наш постоянный автор В.Софронов.

Скупость — недостаток, порок, серьезное повреждение духовно-нравственного и психического состояния человека в любые времена и в любой культуре и цивилизации. В частности, в христианстве скупость приравнивается к жадности, алчности, любостяжанию, сребролюбию и квалифицируется как грех.

Крепко перевалив за полвека, Марк Твен устами прагматического янки зачитывает конституцию своего штата: вся власть принадлежит народу, все правительства учреждаются на благо народа, народ вправе в любое время изменить форму правления — и так далее, и так далее без самого скромного сомненьица: а как быть, если одна часть народа желает одного, а другая другого?

Всем известно, что Тютчев поэт-мыслитель, постоянно уносящийся в метафизические бездны. Но Тютчев еще и политический мыслитель. Хотя мне кажется, политический мыслитель так же невозможен как мыслитель кулинарный или спортивный: предмет слишком скуден, как выражался Салтыков-Щедрин...

О бедном банкире замолвите слово... С таким мотивчиком в голове приступаешь к чтению рецензии А.Андрюшкина. Собрал внушительную кучу романов о банках, банкирах, деньгах. О некоторых кратко написал, нескольких только упомянул, ещё большее число книг вошло в эту групповую рецензию лишь названиями. Хотя с этими — перечня названий и достаточно: заменят и написание рецензий и чтение самих романов. Так что считайте — Андрюшкин отрецензировал, а вы прочитали «от корки до корки».

В своем анализе национальных конфликтов я исхожу из того, что экзистенциальные проблемы стратегически важнее социальных: духовная деятельность человека в огромной степени направлена на преодоление страха перед собственной мизерностью и бренностью, и с тех пор как многократно ослабела экзистенциальная защита, даруемая религией, ее место пытается занять социальное и прежде всего национальное фантазирование.

С какого-то места повествование перенасыщается выражениями типа «само собой», «надо признать», «если подумать» — он хочет признать естественность этого мира, который еще вчера бы назвал абсурдом, если бы знал это слово, которому еще предстояло сделаться модной пошлостью. Ведь и Кафка вошел в моду, когда мир постановил, что он предсказал концлагеря…

Следует многому учиться. Если ставить задачу стать мастером, нужно много читать и нужна лит. среда. Нужен мастер-наставник и/или хорошая литстудия — «может, и поможет». Тому, кто готов без пены гнева на губах слушать доброжелательную компетентную критику, а тем более рубиться со своим текстом. Заглянем в черновики Пушкина; Гоголь восемь раз(!) своей рукой переписывал поэму «Мертвые души, гусиным-то пером!