Дед Мороз

Словно из камня потекли слезы, словно синим пламенем горела вода. Я не мог найти себе места из-за немыслимо глупых выходок моего друга Азиза, жар лица которого обжигал землю.

Какой он все-таки дурак, говорит, что поедет в Москву, Новый год встретит там, увидит Ольгу. И говорит, что до сих пор он задыхается от страданий, сдерживает их. Кажется, на глаза наворачиваются слезы. Я уже давно привык к его чудачествам, но на этот раз меня зло взяло. Уже почти пятый десяток человеку, а он выжил из ума,  значит,  начнется чертовая свистопляска. Новый год уже на носу, и кому же ты нужен в Москве... 

Он понял, какие мысли промелькнули в моей голове. “Поеду прямо к Грише. У меня есть план...” говорит.  

— Ты “под градусом”, что ли? Выпил?  

Он посмотрел на меня с такой горечью и сожалением, что я растерялся как последний глупец перед наимудрейшим из мудрых. 

Мы говорили еще долго и обо многом. Нет нужды перечислят. Он встал и протянул мне руку, чтобы попрощаться: 

— Водителя я отпустил. Сам за рулем. Машину оставлю у тебя. В багажнике есть тандыр-кабаб из баранины, фрукты. — Взглянул на меня будто с укором. — Не тебе, твоим детям. Ладно, я поехал. Нет, сиди, не провожай. У меня есть еще кое-какие дела. Ночью отправлюсь в аэропорт. У меня билет “туда и обратно”. Первого января вернусь. 

 Он решительными шагами ушел прочь. Я не смог вымолвить ни слова – и что бы я ему сказал?  

Азиз — мой самый близкий друг, почти как кровный брат. Живет в области. Начальник небольшой  конторы. По делам часто приезжает в столицу. И стоит ему хлебнуть “зеленого змия”, и пошло-поехало: начинает говорить с таким глубоким страданием, бесконечной любовью, и я понимаю, что в такой момент ему очень хочется увидеть Ольгу. 

Я явно чувствую, как на зарытом в глубинах его сердца чистом океане памяти вдруг всплывает светлый образ Ольги. Я понимаю, что солнце любви, взошедшее на голубом небе его юности, освещало и согревало темные и беспощадные будни войны. Азиз тосковал по алой розе, которая внезапно расцвела среди страшной суматохи войны, по этому ослепительному  цветку – Ольге, придавшей смысл войне, беспощадной и бестолковой жизни. Я осозновал, чтобы найти утешение в прекрасном облике Ольги, ему хочется хотя бы раз вернуться в те страшные, проклятом Богом дни, и что он готов на все, ради встречи с этой несравненной красавицей. Конечно, мне трудно описать это состояние, но только когда страдает человеческое сердце, не только люди, но сотрясается и весь мир, могу сказать только, что нет силы могущественнее, чем любовь. 

С Азизом мы служили в одном взводе, на одной боевой машине. Часто с нами в бой отправлялась и лейтенант из медицинской части Ольга Григорьевна. В таких случаях, мы переходили в распоряжение медицинской части. Перевозили раненых и умерших. Безграничны горе и страдания, выпавшие на нашу долю, болезненные воспоминания, о каждом из которых можно написать целую книгу. Будет возможность, напишу об этом, а если нет... унесу с собой. 

Ольга была красивой и видной, стройной молодой женщиной, милое лицо которой то и дело озорялось улыбкой, виднеющиеся из под пилотки золотистые пряди волос еще больше украшали её. То, что это небесное создание, по возрасту старше нас на два или три года, вместе с нами бродила по военным тропам и переносила все тяготы войны, было либо подарком судьбы, либо ее проклятием. 

... В общем, Азиз вначале потянулся к этой женщине из-за страсти, а затем проникся глубоким чувством и привязался всем сердцем. 

Однажды ночью мы попали в окруженье. Экипаж боевой машины пехоты — механик Иван Юхумик, стрелок-оператор Азиз, командир экипажа и я, а  также лейтенант Ольга Григорьевна сидели без звука, мокрые от затяжного  дождя, в кромешной тьме, опершись плечами на стены кургана. Куски грязи, отвалившиеся от разбухшей от сырости стены, просачивались через ворот гимнастёрки, казалось, что по моему телу скользит мертвая жаба, не знаю как другие, но меня воротило, я дрожал от холода, и словно ощущал дыхание смерти. Нет, другим было еще хуже, чем мне.   

  Временами шевелю конечностями, весь сгорбленный, но чувствую, что еще живой, пугаясь опасностей, вглядываюсь в темноту, глаза болят от напряжения.

И ночь казалась бесконечной.  

Приближался рассвет. Я оглянулся. Азиз, словно щит, охватил своим телом  Ольгу, обнял и оберегал ее.    

Напротив, внизине, я увидел суетящиеся пестрые силуэты, Юхумик кивнул головой на обрушившуюся часть стены кургана. Мы в четвером отчаянно рванули туда. Над нашими головами свистели пули. Я бежал из последних сил. Мы все мчались, словно стрела. Выйдя из кургана, кинулись к арыку, пересекающему виноградные шпалеры. Взорвался миномёт. Мы уже вышли из кургана. Наши защищали нас, обстреливая курган. Выйдя из арыка мы рванули в сторону брони нашей роты. Рядом взорвался еще один миномёт. Азиз упал навзничь и закричал от боли. Мы начали тащить его, а Ольга сквозь его измазанные грязью брюки, вколола две ампулы... 

Азиз два месяца лежал в медчасти. Ольга не отправила его в госпиталь. Сама выхаживала. Как ни приду навестить Азиза, рядом - Ольга.  

И наконец, проклятая служба заканчивалась. Азиза отпустили домой раньше на месяц. Мы пошли его провожать. Ольга старалась быть веселой, простилась с улыбкой и грустными  глазами. Когда вертолёт поднялся в воздух, она оглянулась, а затем... затем села на землю и охватив ладонями свое лицо, горько зарыдала. Мы оцепенели... не могли произнести ни звука... 

Вот такие дела. Сколько лет прошло с тех пор. И из-за сегодняшнего приезда Азиза, я вспомнил те дни, захотелось и Вам рассказать. Сердце мое словно захлебывается от боли, ощущаю тепло от светлых воспоминаний моей молодости, которая, с течением лет,  кажется, становится ближе.   

... Азиз приехал спустя два дня. Как бы я его не просил, домой он не зашел.

— Поздоровался с твоей женой, детьми. Хватит!  Давай, не будем сидеть в твоем тесном доме, поедем какое-нибудь кафе, - сказал он, суетясь. 

 Ну что он говорит, даже не думает, что может обидеть. 

Сидим в простом, не многолюдном кафе на окраине города. 

— Вот и съездил я, друг мой. Спасибо Грише, голова у него работает воооо, — сказал Азиз выставляя большой палец в знак “здорово”. 

— Увидел ее?

— Увидел. Поехал по адресу, который мне дал Гриша.

— Поговорил с ней?

— Поговорил...

— И что она сказала?

— Почти ничего. Я надел костюм Деда Мороза, нацепил бороду на лицо, и пришел в виде Деда Мороза. Дочь Гриши, Аня,  о-о-о, какая умница, Аня была Снегурочкой. И помнишь, Гриша и в Афгане был отчаянным бойцом. И до сих пор такой. Бизнес у него большой...

— Оставь Гришу. Расскажи об Ольге...

— Хмм...м, — Он тяжело вздохнул, взглотнул. — Ольга очень красивая. Почти не изменилась.

— Потом что?

— Ну воот... Я пришел как Дед Мороз... Она была вместе с внуком, чернявым таким, Антоном. Дочка Гриши развлекала его, я отдал подарки...

О Боже, он кажется сошел с ума.

— Слушай, что Ольга сказала?

—  Я сказал что пришел Дед Мороз.

—  Это мой сын заказал вас, - спросила она.

— Да, ответил я. 

— Скоро сын с невесткой тоже придут.

Тут позвонили в дверь... На пороге стояли молодой человек лет тридцати с черными бровями и глазами, и красавицей женой. 

— Азизчик, заходи сынок. Заходите! Вот, и Дед Мороз тоже пришел, — сказала Ольга.

Он не мог сдержать своих слез.

— Веришь ли, парень вылитый я. Я увидел себя тридцатилетнего.

Парень посмотрел на меня с удивлением: 

— Я не вызывал  Деда Мороза, — сказал он, улыбаясь.

В замешательстве я столкнулся с наряженной елкой.

— Я... я ошибься, - сказал.

— У-у-у, отец, да вы уже готовый, — сказал он. 

— Я был поражен. Вышел оттуда без слов. Перед глазами круги, все вертится. Совершенно обессилев, сел на обочину широкой улицы. Дочка Гриши остановила такси, привезла домой. Новый год встретил вместе с Гришей...   

 ... Я твердо решил, что утром обязательно пойду к Ольге. Оказалось, что из-за бутылки был такой храбрый, утром у меня не хватило решимости. Весь мир для меня стал не мил. Я не мог и мысли допустить, что так получится. 

   Я возненавидел себя, свою трусость.  

— Значит?

— Да... Да... будет так, как скажешь!

Он смотрел на меня с какой-то надеждой. Из его глаз текли слезы.  

— Что теперь делать?

Я ответил то, что первым пришло в голову: 

— Поедем вдвоем. Вместе поедем, Дед Морозушка! 

Он крепко обнял меня. А теперь и я не мог сдерживать слез. 

Ну, скажите, как  еще я мог ему ответить?