Чай

Чай, попьём ещё забытый 
чай грузинский знаменитый…

 

ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ

 

Западная Грузия в пору моего детства, отрочества и студенческой юности была испещрена ровными рядами кустов чайных плантаций. Ими любовался я из окон поездов, каждое лето возивших меня на отдых к родне в Батуми и привозивших обратно ближе к осени, в канун первого звонка.

Грузинский чай туристы тогда развозили по всему СССР, завершив отпускную гулянку и стремясь порадовать ближний круг, а также высокое начальство, по-настоящему приятным во всех отношениях гастрономическим сувениром.

Самые продвинутые покупали ещё чай «с рук», завёрнутый в фольгу. Это были довольно внушительного размера пакеты вида непрезентабельного, но качества даже превосходящего чай, лежавший на прилавках магазинов. Маленький частный бизнес, за хребтом Кавказа он почти разрешался советской властью, всё-таки понимавшей, что восток есть восток, и иногда полезнее для дела разрешить, а не «запретить и не пущать». 

Ещё я помню чай, которым нас угощали пограничники… Расскажу – не поверите. По одному берегу речки, впадавшей в Чёрное море, проходила граница советской автономной Аджарии, а по другую – капиталистической Турции, которая, как учил нас на университетской военной кафедре подполковник Питомец, входила в пятёрку главных возможных военных агрессоров, точивших зубы на вооружённый до зубов, но неустанно боровшийся за мир Союз Советских, и так далее. 

По обе стороны речной излучины устанавливались экраны, и пограничники показывали друг другу фильмы; мы – свои, они – свои. Армейские командиры эти культурные мероприятия не поощряли, но и не запрещали. 

Помню, явился на просмотр с почётом принятый старик с лицом, выжженным, как пустыня, и испещрённым морщинами, как «обратными» барханами. Шептались, что это – знаменитый «проводник», который за большие деньги, по козьим тропам, известным лишь ему одному и старшему сыну – наследнику, доставлял желавших прорвать «железный занавес» из Грузии в Турцию. Это был семейный «бизнес», за разглашение которого задушили без лишних слов одного из представителей рода. В итоге у старика появился конкурент, но и тому невыгодно было делиться своими познаниями, так что «дело аджарских шерпов» процветало.

Но не всякий прошёл бы этими тропами. Требовался безукоризненный вестибулярный аппарат и полное отсутствие страха высоты. 

Не обладая таковыми (и это тоже к слову), один из солистов грузинской капеллы, мастер спорта по плаванию, в те далёкие 1970-е нырнул с центрального батумского пляжа в лёгком дайвинговом снаряжении и… 

Радаров подводного слежения тогда не было, беглец, чередуя кроль и брасс с продвижениями под водой, вынырнул в Турции.

Случилось это во времена гастролей в Батуми тбилисской капеллы, и маму мою, певшую в этом коллективе, и всех хористов/хористок, дирижёров/хормейстеров, что называется, «затаскали по кабинетам». Но уплывшего и проплывшего, между прочим, порядка 40 километров, не вернёшь.

А ещё был случай, в моём присутствии (девать-то некуда было детей певцам, отдыхавшим после трудов праведных). Другой хорист поругался с женой-хористкой в кафе на батумском бульваре, где собралась тёплая компания гастролёров-музыкантов, и отправился успокоиться, послушать плеск ночной волны. 

И вдруг его высвечивает прожектор и слышится окрик: «Руки вверх! Идите вперёд и не оборачивайтесь!». (После заката солнца к морю походить в советские времена было запрещено – «как бы чего не «уплылось»). Ошеломлённый и перепуганный, Гасик (так его, кажется, звали), поднял руки и уныло затрещал гравием. Так и дошёл до стеклянных дверей кафе. А пограничники оказались ребятами с юмором и по пути просто отстали от «турецкого шпиона». 

- Что с тобой, Гасик? – стальным голосом вопрошает жена, а супруг в ответ свирепо вращает глазами и цедит: «Сзззади, сззади», вздёргивая подбородок. 

- Что сзади?! – сталь в последовавшем вопросе окончательно закалилась. 

И у обернувшегося Гасика опустились руки. 

Да, чай на плантациях Аджарии, Гурии и Самегрело… «Вот чай, чай, собиррай! Хворрост, хворррост не собирай, Вос-тре-цов!» - подгонял нас, девятиклассников, отряжённых в совхоз в пору летних каникул, переквалифицировавшийся в надсмотрщика завуч Малхаз Шотаевич Иобашвили. Приехал он с подругой Магдой по фамилии Блиадзе (имена изменены, фамилии те же). До чего же доводил просвещённых людей советский идеологический идиотизм! Ему ли, Малхазу Шотаевичу, план по сбору чайного листа выполнять? Знатоку творчества Кристофера Марло и автору одной из интереснейших концепций загадки личности Шекспира (преподававшему, кстати, и в вузах)? Но ведь не отвертишься. И вот какая история произошла у нас в тот, 1978 год. В местной прессе («Тбилисская неделя») я опубликовал этот «мемуар» лет десять назад, но читал ли кто? Газета выходила небольшим тиражом, руссскоязычная печатная пресса в Грузии пользуется весьма ограниченным спросом (впрочем, как и грузино-, англо-  и другая отечественная и иностранная). Так что сокращённый вариант той публикации привести, думаю, не повредит: 

 

ДИСТАНЦИОННЫЙ СМОТРИТЕЛЬ

 

Сбор чая оказался делом нелёгким, недетским и неблагодарным. Тем более, что совхозные чайные кусты отличались повышенной чахлостью и мелколистьем, а также изобиловали колючками. То ли дело маленькие частные плантации, с любовью взлелеянные хозяевами. Там и лист был большой и жирный, и привычным уже движением обеих рук можно было зараз добыть в два-три раза больше, чем с сухоньких совхозных кустиков. 

В конце недели, подводя итоги на складе, счетовод заявил Малхазу Шотаевичу:

- Иобашвили! У вас задолженность!

- Что за должность? Я завуч, - с достоинством заявил наш командир. 

- Поздравляю. Но у вас задолженность, - повторил счетовод.

- Я уже вам сказал, - начал было Малхаз Шотаевич, но счетовод рявкнул: 

- Весу не хватает, план не выполнили!

Мрачнее тучи вернулся Малхаз Шотаевич в лагерное расположение. И к вечеру придумал план по выполнению плана. Он срочно созвал комсомольское собрание и велел... всем выспаться, потому что «за час до рассвета мы начинаем операцию «Ночной десант». Задача была поставлена следующая: проникнуть на ближайшую  плантацию, принадлежащую гражданке Магули Пипия, и «сбалансировать недостающие по плану показатели». Проще говоря, совершить разбойный налёт на частную собственность. 

В три часа ночи нас разбудили, и вскоре цепочка заспанных и ноющих школьников двинулась по направлению к объекту. «Сюда, сюда, - шипел, как гусь, Малхаз Шотаевич. – Начинайте с этого ряда, только хворосссс, хворосссс не собирайте, лиссст, лисссст собирайте. И диссстанцию держите, не мешайте друг другу...». 

И тут обманчивую тишину молнией разрезал боевой клич хозяйки, выпрыгнувшей из-за куста с дубиной-булавой и вложившей всю душу в удар по сутулой спине Малхаза Шотаевича.

- Дура необразованная! – волком взвыл травмированный завуч и бросился наутёк, увлекая нас за собой.

- А вот я тебя! – верещала на бегу мегрелка, которая даже не сочла нужным беспокоить мужчин для борьбы со столь неопытным в боевых условиях противником. – А вот я тебе дистанцию покажу, ворюга тбилисский! 

От ночного кошмара мы оправлялись долго, и на работу вышли к полудню, в самое пекло. Что же до плана, то Малхаз Шотаевич решил больше не оригинальничать и распорядился перед сдачей поливать чайный лист водой. Все так делали. Для весу.

 

*** 

 

В наши дни грузинскому чаю впору петь в унисон с героем оперы Римского-Корсакова «Царская невеста»: «Не тот я стал теперь, не тот я стал». Чайные плантации в буквальном и переносном смысле «корова языком слизала», поскольку на их местах в наши дни пасутся медам Парнокопытенки и иже с ними. А стоит только пересечь границу с Турцией, так в Трапезунде у многих жителей сёл и городков, прямо у их домиков, частные миниатюрные чайные хозяйства, сам видел. Но в Грузии это невыгодно, как говорят. Не продашь. Только сам попьёшь, а труд непосильный. 

Просматриваю ленты грузинских бизнес-новостей по разделу «сельское хозяйство». 

Экспорт орехов снизился, цитрусовые востребованы импортёрами; правительство разрабатывает стратегию по развитию винного сектора… О чае – ни слова. И чему дивиться, когда труженики сельского хозяйства получают нищенское жалованье. Бедней только подвижники на ниве просвещения. Впрочем, небезынтересная статистика говорит сама за себя:

Средний заработок в Грузии по сферам деятельности распределяется следующим образом:

Образование – 563 лари 90 тетри ($234)

Сельское хозяйство – 657 лари ($273)

Гостиницы и рестораны — 740 лари ($308)

Оказание коммунальных услуг — 781 лари ($325)

Обрабатывающая промышленность — 826 лари ($344)

Торговля — 853 лари ($355)

Здравоохранение — 934 лари ($389)

Рыболовство — 955 лари ($397)

Производство и распределение электроэнергии — 1115 лари ($464)

Горнодобывающая промышленность — 1226 лари ($ 510)

Государственное управление — 1295 лари ($539)

Транспорт и связь — 1332 лари  ($555)

Строительство — 1498 лари  ($624)

Финансовая деятельность — 1907 лари 50 тетри ($794)

Глас народа (интернет-комментарии) к этой статистике сводятся к знаменитой райкинской фразе: «Ой, дурют нашего брата!». Но как там ни было, без финансовой подпитки будет так, как описывается в материале эксперта портала BUZINESS  ГРУЗИЯ:

«Правительство Грузии активно принимает участие в проектах по развитию сельского хозяйства, однако этот сектор все никак не может начать развиваться.

По данным за первую половину 2017 года, оборот сельского хозяйства составляет 635 млн. лари, что на 1,5% меньше, чем в аналогичный период 2016 года – то есть несмотря на субсидии и многочисленные государственные программы аграрное производство не только не растет, но и сокращается. 

 

Снижается и объем инвестиций – и это при том, что за последние три года государство вложило в сельское хозяйство около 500 млн. лари.

 

Точного ответа на вопрос – почему в Грузии не развивается сельское хозяйство – дать никто не может, так как причин много.

 

По словам эксперта в аграрной сфере Акакия Глонти, одной из основных причин является отсутствие необходимых знаний и навыков. 

 

«Наши крестьяне не ленивые, как это иногда принято говорить, просто им не хватает необходимых знаний. Их навыки в этой сфере не соответствуют современным стандартам. У нас почти нет квалифицированных агрономов, технологов, механизаторов. Все никак не получается превратить сельское хозяйство в бизнес, так как на сегодняшний день большинство крестьян используют частные земельные участки для удовлетворения своих личных потребностей, и почти не получают никакого дохода» - заявил он. 

 

Проблему также усугубляет и малоземельность.

 

«Рынок заполнен импортом, так как на 1 гектаре земли невозможно произвести в достаточном количестве конкурентоспособную продукцию. Импорт дешевле, так как при его производстве используются современные технологии. Если в вас бросают атомную бомбу, то вам никак не отстреляться из автомата. Грузинский крестьянин с мотыгой на участке в 1 гектар никогда не сможет конкурировать с турецким фермером, который работает с использованием современной техники на 50 гектарах», - считает эксперт.

 

По его словам, результатом всего этого является то, что сельские жители не имеют интереса к работе на земле, переезжают в большие города. С учётом того, что аграрной земли в стране и так немного, ее значительная часть не обрабатывается». 

Проще говоря, как платят, так и работают. Оттого и сервис у нас в кафе и ресторанах далеко не на уровне – см. вышеприведённую статистику. 

Но вернёмся к предмету разговора – древнему китайскому, «самому философскому» напитку. Такое определение чаю дали русские декаденты – мыслители и поэты «Серебряного века», собиравшиеся на свои знаменитые «вторники», «четверги», под «Зелёным абажуром», в «Башне из слоновой кости» и так далее. 

В Грузии чайные кусты появились после Крымской войны 1853-1856 годов, когда здесь обжилась по тем временам уникально-экстравагантная супружеская пара…

А началось всё с того, что в 1854 году близ западногрузинского порта Поти потерпело кораблекрушение английское военное судно, и служивший на нём джентльмен, Джекоб Макнамара, шотландец по национальности, был взят в плен вместе с друзьями-однополчанами.    По прошествии времени у помилованного британского офицера завязался роман с грузинской девушкой дворянского рода, «дочерью Мегрелии цветущей», как писал по другому поводу поэт-классик Акакий Церетели. Джекоб-то и привил на земле своей новой родины первые чайные ростки, не пожелав возвращаться (или отчаявшись выбраться) из бескрайней Российской империи в Великобританию по окончании русско-турецкой войны, но и не будучи в силах отказаться от привычного cap of tea, поскольку являлся фанатичным почитателем традиционного для викторианского джентльмена напитка. 

Джекоб или Яков, в транскрипции по новому месту жительства, увлёкся опытами по выращиванию чайных сортов в имении богатых князей Эристави, где обосновался шотландский зять Грузии. Выведенный им примитивным методом сорт чая, блин, вышел комом, потерпев фиаско на Тбилисской сельскохозяйственной выставке 1864 года. По сравнению с китайскими «аристократами» чай из озургетского имения действительно выглядел неотёсанным мужланом. 

Сын Якова (Джекобса) Макнамара добился в жизни гораздо большего, чем незадачливый отец-чаевод, тем не менее оставшийся в истории Грузии чайным «первопроходцем».

Сын – это знаменитый академик Нико Яковлевич Марр, выдающийся лингвист, в письменную полемику с которым вступил сам Сталин, как известно, «большой учёный, в языкознании познавший толк». 

Вождь раскритиковал академика за «идеализм в языкознании», а с выдающимися грузинскими филологами (в том числе собственными учениками) у Марра постоянно возникали конфликты, связанные более с культурно-политическими воззрениями Николая Яковлевича, отрицавшего политическую самостоятельность Грузии, поддерживавшего создание «общего кавказского котла» в виде Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики,  и требовавшего для Тбилисского университета статуса общекавказского.

Много возражений вызывала и марровская теория происхождения языка якобы от «трудовых выкриков» в результате «звуковой революции»; учение о классовой природе языка, «пригнанное» к теории марксистских «стадий общества» (доклассовой, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и – в будущем – стадии «высшего» языка коммунистического общества). 

Но довольно внимания побочному ответвлению от нашего магистрального пути. 

Промышленную основу производству грузинского чая удалось заложить после ввода в эксплуатацию в 1872 году железнодорожной магистрали Тбилиси-Поти; это позволило значительно облегчить транспортировку посадочного материала и обеспечило развитие культуры чая во всё более увеличивающихся масштабах. 

Поворотным пунктом в истории грузинского чая стало решение Удельного общества, закупившего под плантации 16 гектаров земли, отправить экспедицию в Китай и Индию. 

Возвратилась экспедиция, привезя в Грузию молодого китайца по имени Лао Джонджао.

В начале 1990-х годов автор этих строк побывал на творческой встрече с внучкой первого и главного чайного «смотрящего» Грузии, грузинкой по материнской линии, выпускницей тбилисской Академии художеств, ныне профессора Тбилисского института Азии и Африки Ли-Кандарели. О деятельности своего деда госпожа Ли подробно рассказывала в беседах с грузинскими журналистами, и мы приведём своего рода квинтэссенцию этих бесед. Но прежде хотелось бы поделиться воспоминаниями о давней и единственной нашей встрече (меня госпожа Ли, конечно, не помнит, не все знакомства имеют продолжение, даже и с очень интересными людьми). Но я-то помню этот вечер в тёмном и голодном Тбилиси, находившемся в руках бесконтрольных уличных вооружённых грабителей. Разговор зашёл тогда о литературе, и госпожа Ли рассказала, как искренне удивлены были «мы, китайские дети, изучавшие русский язык, когда учитель стал читать «Письмо Онегина Татьяне». Ведь там уже перо, бумага, луна («Дай, няня, мне перо, бумагу»). А это – иероглиф любовного письма. Зачем ещё и текст, не могли мы понять». 

Вот так-то. Запад есть запад, восток есть восток. А если читатель не поленится раскрыть издание  «Капитанской дочки», выходившее в серии АН России «Литературные памятники», то найдёт там, в разделе библиографии переводов, «японскую версию» пушкинской повести, представленную как «Дневник бабочки, размышляющей над душой цветка». Не слабо ведь? Думаю, Пушкину бы понравилось…  

В 2003 году Ли-Кандарели (вторая фамилия – по мужу, известному художнику Гиви Кандарели, лауреату Государственной премии, члену Союза художников СССР, основоположнику грузинской и китайской школы гобелена) издала книгу «У истоков чайной культуры в Грузии», в основу которой лёг дневник дедушки Лао Джонджао, аккуратного, пунктуального и исполнительного, как и свойственно каждому настоящему китайцу. 

В монографии рассказывается, как Лао Джонджао впервые приехал в Батуми в 1893 году, по приглашению Константина Попова, крупного грузинского купца.

«Начало было обнадеживающим, морской климат очень подошел растениям, привезенным из Китая; на третий год получили до 100 фунтов чая, с площади 8 десятин в трех имениях Попова. Образцы первого урожая были отосланы в Россию, и там остались очень довольны качеством продукции. После этого успеха Лао Джонджао возвращается в Китай на полгода, чтобы привезти черенки и саженцы новых пород.

Обратно в Грузию он уже возвратился с семьей (жена и семеро детей), и продолжил работать. Условия, которые предложил ему Попов, были чуть ли не царскими. Ежемесячно он получал 500 рублей. В имении Попова в Чакви был построен капитальный дом в 300 метрах от моря для семьи Лао, а на Зеленом мысе - дача, где семья проводила летнее время. Кроме того, Лао обслуживал фаэтон. Лао Джонджао любил лошадей и в период проживания в Грузии завёл знатный конезавод. 

В 1900 году выращенный и заготовленный на грузинской земле чай, который назвали «Лао чай», заслужил Большую золотую медаль на Парижской Всемирной выставке. Это известие дошло до российского императорского двора.  Николай II лично послал награду Лао – украшенный бриллиантами орден Святого Константина и серебряный кубок. В 1901 году Лао Джонджао был назначен управляющим и директором удельных имений в Чакви. На плантациях чая здесь работали только девочки до десяти лет, так как грубые пальцы взрослых могли повредить нежные листья чая. Зная по себе, насколько это тяжёлый труд, я ставлю тут знак вопроса – соответствует ли подобная эксплуатация современным правовым принципам? Но ведь и чай «из-под» чаеуборочных стальных хваталок - тоже просто горячее питьё, а не божественной прелести напиток.

В 1921 году большевики захватили власть в Грузии, Чакви переделали в советское хозяйство. Новое правительство поставило Лао в известность, что, если он хочет остаться директором чайного хозяйства, ему следует отказаться от китайского гражданства и принять советское. Лао ответил отказом. Большевики, уразумев, что без Лао фабрика не сможет работать, приняли соломоново решение, оставив китайского аса управляющим фабрикой, а директором назначили боевого офицера Захария Тушмалишвили, приехавшего в Чакви с семьёй: женой Кримшамхаловой, падчерицей Натальей Троновой и дочерью, 17-летней Ноной, которая училась в Тбилиси, в пансионе Святой Нино, и дружила с молодыми художниками Еленой Ахвледиани и Учей Джапаридзе, будущими культовыми живописцами. 

Лао и Захария, бывший полковником царской армии, хорошо понимали друг друга. В новой Грузии власти доверили ему командовать конным полком.

Для Ноны был нанят учитель рисования – младший сын Лао, 19-летний Лиу Вейчжоу. Вежливый учитель всегда приходил с красивой коробкой шоколада и передавал коробку слуге со словами: «Это преподнесите старшей барышне». Все думали, что молодой китаец влюблен в старшую сестру. Но до того, как шоколад достигал адресата, он сначала попадал в руки младшей барышни Ноны, которая мастерски извлекала письмецо, прикрепленное к низу коробки. В тайну влюблённых были посвящены лишь два человека: денщик полковника Тушмалишвили и кучер фаэтона Лао. Они и помогли влюбленным незаметно проскользнуть до церкви, находящейся у турецкой границы. В маленькой часовне сначала крестили Лиу, который ради любви к Ноне принял православную христианскую веру, получив имя Владимир, а потом, в присутствии двух пожилых свидетелей, – кучера и денщика – их сочетали браком.

Обострение политической ситуации в Грузии вынудило все семейство Лао Джонджао навсегда покинуть Грузию. Они сдали большевикам земли, заводы, дачи, и в 1924 году вернулись в Китай. Единственное, что Лао взял с собой из Грузии – это 20 породистых лошадей, выращенных на собственном конезаводе. 

Внучка Лао - Ли, будущая супруга Гиви Кандарели, родилась в Харбине в 1935 году. Ее крестили в Харбинской православной церкви. Отец Ли (дома её называли Мали) окончил Харбинский политехнический институт и работал на Восточно-Китайской железной дороге. Мали было пять месяцев, когда семья перебралась на местожительство в Пекин.

В Харбине остался только Лао Джонджао, который не мог покинуть свое детище – конезавод; выводил новые породы лошадей, участвовал в скачках. Эта любовь к лошадям и оказалась роковой – Лао было 69 лет, когда необъезженная лошадь сбросила его в сугроб, где он находился целые сутки, получив воспаление легких, от чего и скончался.

 Так ушел из жизни человек, с именем которого связана блестящая страница истории культуры чая в Грузии…

 

*** 

Но до наших дней дошло и другое предание о напитке, по поводу которого на Туманном Альбионе в ходу шутка: «Чай позволяет собрать и развлечь друзей без необходимости тратить слишком много денег».

Согласно этому преданию, чай в Грузии впервые появился в 1770 году, когда императрица Екатерина II подарила царю Ираклию II самовар и чайный сервиз.

 

Ещё одна история – о том, как сыскари Берия однажды ночью якобы доставили Лаврентию Павловичу несколько чемоданов с саженцами цейлонского чая, которые они украли у англичан. А Берия, мол, распределяя их вызванным хозяйственникам, пригрозил: «У кого хоть один засохнет, голову тому засушу». Правда это или вымысел – Бог весть. Но в бытность Лаврентия Павловича первым секретарем ЦК КП Грузии производство чая в республике за 8 лет выросло в 42 (!) раза.

Число чайных плантаций и фабрик увеличивалось в арифметической прогрессии; был выведен особый, морозоустойчивый, сорт, что позволило превратить чай в стратегический экспортный товар. 

А затем наступил спад. И для автора этих строк до сих пор остаётся загадкой – почему никто, буквально никто из могущественных олигархов, даже не попытался взяться за серьёзную разработку чайного производства в новых технологических условиях, поставить на промышленные рельсы выпуск этого некогда брендового товара.

 

КИТАЙ В ПОМОЩЬ

 

Китайские компании совместно с Партнерским фондом и Минсельхозом Грузии займутся возрождением чайной промышленности в стране. Об этом проекте в оптимистической тональности вещают грузинские новостные агентства. В план проекта входит восстановление чайных плантаций, создание новых пунктов переработки чая, развитие чайной промышленности и создание условий для активного развития экотуризма в Грузии. Китайскую сторону в проекте представляют компании Beijing Jinfenghengye Agricultural Development Co., Ltd. и Xinjiang Hualing & Trade (Group) Co. Ltd.

«В Грузии есть оптимальные условия для масштабного развития чайной промышленности, а также хорошая возможность утвердиться на рынках Азии и Европы», — заявил исполнительный директор Партнерского фонда Давид Саганелидзе. По его словам, проект будет способствовать сотрудничеству между Грузией и Китаем как в чайной промышленности, так в реализации проекта “Новый Шелковый путь”.

Организации-доноры проведут работы по сертификации грузинской продукции для последующего ее экспортирования в Евросоюз. Со стороны государства малые предприятия по переработке чая получат максимально льготные условия бизнеса и содействие по его развитию. В рамках госпрограммы по восстановлению чайной промышленности Грузии планируется реабилитация 7 тысяч гектаров чайных плантаций.

В настоящее время, основными производителями чая в Грузии являются АО «Картули чаи» (Грузинский чай), компания «Геоплант» выпускающая чай под маркой «Гуриели» и немецкая фирма «Мартин Бауэр». Китайская компания Yunnan Dianhong Group ранее уже заявляла о намерении построить в Грузии чайный завод и заняться посадкой новых сортов чая на плантациях регионов Самегрело и Аджария.

К концу 1970-х годов черноморское побережье республики давало почти 100 тысяч тонн чая в год. Продукция шла на экспорт – в другие республики СССР, Польшу, ГДР, Венгрию, Иран, Монголию, Финляндию, Болгарию и другие страны. 

Но с течением времени качество грузинского чая стало падать. Особенно заметно - в 1980-е годы, когда стали нарастать «центробежные» политические тенденции. В Грузии практически нивелировали ручной сбор чайного листа, введя машинный. Это, разумеется, тут же сказалось на качестве сырья и, как следствие, на качестве чая. Мотив для такого решения был воистину советский. Ручной труд, мол, это пережиток империализма, склонного к бессовестной эксплуатации и попранию прав человека (то, что этот самый рабский труд использовался для сбора чая в коммунистическом Китае, а для сбора хлопка – и в «родной» Средней Азии, как-то забывалось). 

 

В результате машинного вмешательства качество грузинского чая резко упало, и это полуобморочное состояние остаётся неизменным вплоть до сегодняшнего дня. 

Когда-то чай был очень дорогим товаром. События вокруг этого стратегического продукта нередко принимали острый оборот, но это – тема для книжного формата. 

Теперь все переменилось. Превалирующие в мире дешевые сорта чая стали напитком, который может позволить себе каждый. Что касается полученного удовольствия, замнём для ясности, как говорят в народе.

 

Всего лишь несколько десятилетий назад «другой», почти волшебно бодрящий грузинский чай заваривали так: засыпали три ложечки листа из забытой в наши дни железной коробочки в сухой изнутри, но хорошо разогретый заварочный чайник и настаивали 3 минуты – для аромата. 

 

А на дворе совсем уже темно…

 

В материале использованы статьи из грузинских медиа:

«Шёлковый путь длиною в жизнь»

Автор Нино Модебадзе

 

«Саженцы Берия и грузинский чай»

Автор: Гоги Вардзиели

 

«У истоков грузинского чаеводства»

Автор: Малхаз Эбралидзе