«Зинка – дура!», или И снова о т.н. литературном профессионализме

Несколько лет назад на телеканале «Культура» показали довольно занятную передачу из цикла «Тем временем» с Александром Архангельским». Передача называлась «Литературная самодеятельность: торжество графоманства или победа над кланами?». Тема не нова, но и сегодня по-прежнему актуальна, а подоплёка её абсолютно пристрастна, поскольку мнений здесь всегда было, есть и будет превеликое множество, и каждое претендует на бесспорную истину. Означает такая ситуация только одно: истины в решении этой проблемы, увы, до сих пор нет (и вряд ли когда-нибудь будет). Но говорить на эту тему всегда любопытно, поэтому и разговариваю с моим давним другом, выпускником Ленинградской академии культуры, культурологом Сергеем Коноваловым.

Коновалов: Я помню эту передачу. Так называемые «профессиональные писатели» упрекали так называемых писателей-любителей в том, что те своими текстами, размещаемыми в Интернете, дискредитируют великую русскую литературу. Обвиняемые в свою очередь предлагают обвинителям, как это сейчас модно говорить, особенно не напрягаться и не считать себя полно- и единоправными представителями этой самой великой русской литературы.    

- Сергей Владимирович, а почему вы акцентируете это определение - «так называемые»?

- Потому что единого, конкретного, чёткого, понятного определения «профессиональный писатель» как не было, так и нет. Скажу больше: сегодня у нас в стране нет и такой профессии – «писатель».

- То есть?

- Всё очень просто: названия всех существующих на сегодняшний момент профессий зафиксированы в Государственном Реестре профессий, должностей и ещё чего-то (конкретное название можно найти в Интернете). Так вот в этом самом реестре такой профессии – «писатель» - нет.

- … и если следовать такой вашей логике, то тема у той передачи обозначена, а вот ПРЕДМЕТА темы – нет.

- Именно. Что касается логики, что ж, давайте рассуждать логически: кто такой профессионал? Это человек, который существует на те дивиденды, которые даёт ему его профессия. Логично? Вполне. Если проще, это человек, которого его профессия кормит, поит, одевает-обувает и так далее. Профессиональный токарь вытачивает на станке детали и за это получает зарплату. Профессиональный тракторист пашет поле – и ему за это платят. Профессиональный врач лечит, профессиональный учитель учит – и за это общество их материально (если хотите – денежно) обеспечивает. Значит, профессионального писателя должны кормить его тексты. То есть, он – по той же логике – живёт (смягчу – должен жить) на ГОНОРАРЫ.

- И вы хотите сказать, что таковых нет?

- Не хочу. Наверняка есть. Те же беллетристы (конечно, далеко не все). Но их настолько мизерное количество, что говорить о какой-то профессии как об общепринятом статусе просто смешно.

- Извините, но вы говорите довольно спорные вещи…

- А спорные они потому, что многие постоянно путают понятия «профессиональный ЛИТЕРАТОР» и «профессиональный ПИСАТЕЛЬ». Это не совсем одно и то же, поскольку профессиональные литераторы - это не только собственно писатели и поэты, но и редакторы, корректоры, критики, литературные дизайнеры, секретари литературных изданий и прочие. И как раз профессиональный литератор может обеспечить себя, так сказать, гарантированным хлебом насущным.

- В таком случае, что такое «писатель-любитель»?

- А его определение вынесено в название темы телепередачи – графоман. Но опять же, повторяю, чёткого, конкретного, понятного определения графоманства тоже НЕТ!

- Сергей Владимирович, поневоле вспоминаются слова Воланда, сказанные им в начале романа: «Помилуйте! Чего не хватишься, ничего у вас нет!»  «Графоманство – патологическое стремление к сочинению литературных текстов с претензией на их публикации в литературных изданиях». Чем вас такое определение не устраивает?

- Тем, что оно не определение, а медицинский диагноз, разновидность психопатии. Вы что, пишущих литературные тексты предлагаете определять в психиатрические лечебные учреждения?

- Спасибо. Поостерегусь от такого предложения. Но ведь есть же какие-то явные признаки графоманства. Например, чрезмерная сочинительская плодовитость.    

- Тогда позвольте небольшой экскурс и в историю. В 1907 году в Париже русские начинающие поэты организовали литературный журнал “Сириус”. Каждую неделю они собирались и обсуждали свои сочинения. Самым плодовитым из всех был некий юноша с круглым лицом и претензией на аристократичность. На каждое собрание он приносил не менее двух рассказов и гору стихов. Никто его тексты всерьёз не воспринимал, потому что считали их совершенно бесталанными. Юноша, однако, не опускал руки, приносил новое, и опять подвергался жесточайшей критике. Звали его Алексей Николаевич Толстой.

- Кстати, на тему литературных экскурсов. Сейчас уже не помню, где прочитал воспоминания литературного критика Натальи Ивановой, что ей в редакцию один человек принёс свою поэму, которая называлась, ни много-ни мало, «Ленин», и в этом тексте были такие строчки: «Встал Ильич, развёл руками (это была сцена в мавзолее): что же делать с мудаками?». Иванова привела этот пример как типичнейшее графоманство, а я с ней не согласен: замечательные стихи. Сколько экспрессии, эмоций, выразительности! Великолепно написано!

- … и опять об истории: Тоже Толстой, только Лев Николаевич, сам себя считал и даже письменно подтверждал, что он - графоман. Без всякой иронии!

- Но ведь графоманы не только пишут. Они хотят печататься, причём не в Интернете, а в бумажных изданиях!

- И опять никакой проблемы. Берите текст, берите кошелёк, идите в любую типографию – примут с распростёртыми объятиями! Даже без очереди напечатают, потому что вы будете платить не по перечислению, а живыми деньгами. Кстати, уж коли заговорили на тему полиграфии, даю совет: самый оптимальный в таком случае тираж – двести-триста экземпляров.

- Почему такой скромный?

- А зачем больше-то? На то, чтобы подарить друзьям, знакомым и раздать в библиотеки и читальные залы, вполне хватит.

- А если попробовать продавать?

- Попробовать можно. Продать – вряд ли.

- Почему?

- Да потому, что покупать не будут. Не верите – зайдите в любой книжный магазин. Сами увидите: самиздат стоит на тамошних полках мёртвым грузом. Никто не берёт.

- Да, печальная перспектива… Поневоле вспоминается Иосиф Бродский, который советовал продавать книги вместе с хлебом. Но графоманы хотят печататься в литературных журналах…

- Платите деньги – напечатают. 

- Ага. В том же «Новом мире» или, скажем, «Неве».

- Ну, это перебор. Это академические литературные БУМАЖНЫЕ издания, хотя и у них тиражи (а значит, и доходы) по сравнению с советскими временами упали катастрофически. Я говорю о тех журналах и альманахах, которые сами предлагают у них печататься за плату.

- И если попробовать сделать какие-то обобщения, то получается, что вкусовщина и клановость в литературной среде как были, так и остались.

- … и останутся, потому что литература, как и всякое творчество – величина УСЛОВНАЯ, и категории, которыми её пытаются измерять, соответственно тоже условны. Вот, например, текст: «Зинка – дура!». Чем не литературное сочинение? Фабула, смысл, сюжет, герой (точнее, героиня) – всё есть, всё на месте!

- Так этот текст и публикуют. На заборе.

- Великолепная информационная площадка! Даже в библиотеку или книжную лавку идти незачем!

- Сергей Владимирович, разговор наш подходит к концу. И всё-таки хотелось бы услышать какой-нибудь если не универсальный, то хотя бы просто совет тем литераторам, которые, скажем деликатно, пока ещё не знакомы широким читательским массам…

- Как это у вас лихо, прямо-таки по агитпроповски получилось: «широкие читательские массы»! Интересно, где это вы видели эти самые «массы»? А что касается совета для таких вот начинающих «массовиков-затейников», то он простой: поступайте так, как поступал здесь уже упомянутый граф Алексей Николаевич Толстой. То есть, коли чувствуете в себе потребность в литературном сочинительстве – пишите! Совершенствуйтесь. Учитесь у классиков (учиться у них никогда не вредно, но кумиров из них себе ни в коем случае не делайте!). И что немаловажно: критику всё-таки старайтесь воспринимать, но ни в коей мере не относитесь к ней, как к родной мамаше, чьё слово – закон!

- Спасибо, Сергей Владимирович, за, как всегда, интересный и, как всегда, спорный разговор. Надеюсь, что он заинтересует и читателей.