Интервью «под ёлочку». Александр Чанцев: копаться в дальних слоях

У прозаика, критика, эссеиста и япониста Александра Чанцева вышла новая книга — сборник эссе о современной литературе «В какой-то детской. На линии времени».

Игорь Фунт поговорил с ним об учёбе в старой московской гимназии, работе с японцами, русском рэпе, феномене хейтерства и о том, почему человечество скорее всего обречено...

И.Фунт: Известно, что ты очень много читаешь. Сотни книг за год, что, конечно, физически невозможно.

А.Чанцев: Это, видимо, имеются в виду мои списки прочитанного за год, которые я вывешиваю в блогах под ёлочку, себе для будущих справок, а френдам на потеху. Все всегда очень оживляются в комментариях, ежегодно повторяемая шутка: «Я и список до конца не дочитал!». Тут два ответа. Теоретический. Нужно работать, очень много и даже больше. И не работать, а — пахать. Тайминг и дисциплина — вот и весь закон. И вытекающий из него практический. Например, дорога на работу занимает час. Туда и домой — два часа. Плюс обеденный перерыв ещё час. А потом, поделав домашние дела, пообщавшись, выдохнув, ещё имеем два-три часа до сна. Итого пять часов. За это время можно многое успеть прочесть. Так что никаких тайн и секретных практик, все крайне просто.

И это при твоей таинственной работе, где ты переводчик с японского, по слухам, чуть ли не у самых первых лиц?

Лайфхак по тайм-менеджменту я уже один дал. И это такое устоявшееся представление, которое не поколебать, что японист в офисе — обязательно переводчик. Я, как люблю шутить, тот Мистер Вульф из «Криминального чтива», что «решает вопросы». Только в сфере российско-японских бизнес-отношений. Переводить, конечно, тоже приходится, но это не основное. Тем более что, скажем, при большом количестве международных участников переписка иногда идёт и на английском, а при большом коммерческом интересе/на высоком уровне переводчики у каждой стороны будут свои.

Родители работали в Африке, элитная московская гимназия на Кутузовском, ИСАА напротив Кремля. Ты блатной, признайся уже наконец.

И вот ещё один ложный имидж. В том-то и дело, что нет. И даже полностью наоборот. В Африке моя мама, преподавательница английского, работала по обычной советской программе помощи развивающимся странам, преподавала в Замбии — в школе детям физику, математику и биологию — на английском. Может, конечно, это и было престижно по тем временам, чеки, «Берёзка» и загран. Но и тяжело весьма: даже не столица, за сорок градусов в тени без каких-либо кондиционеров, и полный «контактный зоопарк»: от крокодилов в ближайшей реке до змей и гигантских ос и тараканов дома. В моём же случае филологический класс гимназии 67 и японское отделение ИСАА — обе институции-профессии зачастую предполагают наследственную преемственность и кастовую закрытость даже. Так, среди моих однокурсников были те, чьи деды ещё вместе учились, служили и дружили семьями, внуков и внучек включая. А я был среди этих однокурсников-внуков всегда случайным и со стороны. И это сейчас я понимаю, что, возможно, доказывая остальным и себе, я стал тем, кем стал, а как раз люди с багажом защитного блата чаще всего далеко не ушли или сломались по пути. А тогда иногда было очень неуютно, как забежавшему погреться в холл высокого присутственного места человеку «не нашего круга». Я, собственно, всегда был не своего круга, этаким разночинцем. Приходится поэтому формировать потихоньку собственный.

О, я слышу удовлетворённые, и ещё нет, амбиции. Просто Жюльен Сорель!

В честолюбии или, языком нынешних эффективных менеджеров, амбициозности я, кстати, ничего плохого не вижу. Если, конечно, не идти по трупам, а это абсолютный харам и табу, потому что человеческие отношения — это единственная валюта, которая ещё не обесценилась. В остальном же — какой смысл вообще чем-либо заниматься, если не стремиться быть не то что лучше всех, а лучше себя, прыгнуть выше головы? Хотя да, мои хейтеры несколько раз уже говорили, что я карьерист.

Карьерист? Хейтеры у тебя? Ты же всегда казался таким тихим, мирным и дипломатичным. Давай-ка поподробнее!

Карьерист, можно предположить, потому что у меня набор почти всех возможных премий: от Премии Андрея Белого до Неистового Виссариона с остановками на премии «Нового мира», «Дружбы народов», Волошинской. Мне вообще нравятся премии — тут и соревновательность, и азарт, а ещё возможность как-то заявить о нашем литературном деле, которое никому сейчас особо не нужно, только в годину редких «информационных поводов»… А хейтеры — да, тоже казалось, что мирный, конфликты дико не люблю, пишу там о всяких редких книгах и мечтаю только, чтобы мне дали больше времени для этого. Но в нашем прекрасном литературном мире они легко находят тебя сами. Я же даже о политике не пишу... И кстати, я считаю это разумным, потому что — что-то скандируя в личном блоге или размахивая тем или иным флагом, ты представляешь и подставляешь не только себя. По нынешним «странным» правилам отвечать за тебя, — легко возможно представить, — придётся родным, друзьям, коллегам, просто тем, кто на одном с тобой фото стоял… Но конфликты возникают. Часто из-за взглядов, скажем, я по метафизическим и прочим убеждениям традиционалист, в духе Генона и далее по списку, то есть скорее правый (хотя чистых правых и левых нет уже больше века, ладно, это большая отдельная тема). Так вот леваки и прочие либералы, хоть и говорят о толерантности, демократии и равенстве всех, обладают, как известно, крайне авторитарными тоталитарными взглядами. Убийство Чарли Кирка ещё до конца не расследовано, но если дело обстоит так, как оно есть сейчас, то застрелили его только за то, что он говорил. Просто какие-то патриархальные вещи. Сейчас вообще всё крайне жёстко, озлобленно и гипертрофировано. За лайк — возможен «пожизненный бан». [Понятно, писатели любят преувеличивать, — ред.] Итого, чаще всего хейтерство из-за вещей мировоззренческих. Гораздо реже что-то личное. Но мои хейтеры в литературных кругах люди очень влиятельные, все на самом высоком уровне, врагу только пожелать (смеётся). Просто не люблю тех склок, что во многом и формируют литературную жизнь, во всяком случае в блогах, но пару раз ударить в ответ всё же пришлось, и придется явно ещё. 
Если же серьёзно и не о мелочных разборках, то в феномене хейтерства меня всегда поражала опять же его цеховая природа. То есть кого-то, — крайне условно говорю: — работающего дворником, может раздражать, что тут люди о всякой рафинированной литературе разговаривают, ок, этот социальный антагонизм понятен. Но самые отчаянные ненавистники, если мы не говорим о случаях откровенных городских сумасшедших, из той же именно среды, что и ты. Казалось бы, мы же делаем общее дело, в одном окопе пишем о не самой массовой и не самой коммерчески востребованной литературе, давайте лучше объединимся или хотя бы не будем мешать друг другу, непочатой работы же у каждого на пару жизней вперёд… Так нет, именно здесь вдруг бьют больнее всего. Это как-то надо будет потом осмыслить, вычленить теоретическую базу, но про психологию мне всегда было думать скучно, хоть и зря. Пока же стоит вырабатывать буддийский стоицизм, воспринимать это как вдруг кем-то обваленный рейтинг в такси: и поздоровался, разумеется, и дверью не хлопал, и пару вежливых фраз сказал, да даже бы и беседу поддержал, почему нет, а кого-то от тебя тошнит. Так и меня — кого-то не выношу. Увы, бывает.

Ладно, хватит биографического. Всё равно, как настоящий разведчик ты не сдал никаких имён и явок. Перейдём к литературе. Твои рассказы иногда невозможно читать. Набор афоризмов, цитат, то статья, то дневник. Это специально?

Это так и есть. Можно долго говорить о том, что традиционная проза стала из обыкновения исключением. Шансы, что кто-то напишет не гениальную, хотя бы яркую семейную сагу, ничтожно малы. И я много говорил уже об этом. Лимонов, например, отрёкся от своих ранних романов ради прозы нового типа. Вот именно этого — эссеистичной, публицистичной, дневниковой, но — прозы, новой прозы. Я уж не говорю о том, что Пессоа, скажем, писал так ещё раньше. Это проза модерного времени. Люди прошлого с гармоничным, синкретичным сознанием могли находить удовольствие от поэмы в 5 томах и романа становления в 10. Тогда, впрочем, и волк с агнцем ложе делил, а сейчас по улицам киборги гуляют с собаками-роботами. Модерное нынешнее сознание дисгармонично, разодрано. Оно учится жить, когда его бомбардируют сразу много дискурсов. Так и новая проза. Та заведомая дискретность, где можно, инициировавшись, найти новую гармонию. Хотя, конечно, это я сейчас подкладываю, как соломку при падении, теорию — на самом деле просто так пишется. И только так и нужно писать — текст пишет тебя, как и книга позволяет читать себя так или потом чуть иначе.

Так примерно и в твоей последней книге «В какой-то детской стране. На линии времени», где — то о переводной литературе, то о нашей, то о каких-то авангардных трактах, а то китайской фантастике.

​

Совершенно верно. Такова уж она, «линия времени», что кто-то найдёт своё в научной фантастике Лю Цысиня, кто-то в дневниках Джейн Биркин, а кто-то у смогиста Владимира Алейникова. Я, во всяком случае, находил.

А ты сейчас занимаешься Лимоновым и Мисимой?

Нет. Мне сейчас интересно другое. То есть в целом интересно осваивать те области и имена, которые до этого прятались от меня, я их к стыду пропустил, а сейчас, к счастью, нашёл. Возможно, это порочная практика, удовлетворять свое любопытство и своего рода гурманство, а не, пользуясь багажом знаний по предмету, извлекать с него проценты, то есть копать дальше. Но подобное копание, часто можно наблюдать, приводит к тому, что исследователь начинает потом писать монографии на тему вычеркнутой запятой в десятой редакции записки кухарке… И если Мисима мне понятен, то с кем-то еще предстоит роман флирта и узнавания. Например, сейчас из самых последних находок Шарль Пеги. Ученик Бергсона, публицист, поэт, мистик. Кто-то, да большинство при жизни, считал его безумцем и графоманом, а кто-то, как Делёз и Фуко, после смерти уже отдал долг. Это как с музыкой. Можно под настроение или на концерте послушать Pink Floyd или Баха. Это очень здорово, но мне опять же интереснее сейчас находить какие-то новые имена, какого-то композитора десятого ряда времён Баха или группы, занявшей 20-е место в чартах во время лидерства The Wall, копаться в дальних и неочевидных слоях… То есть в человеческих отношениях верность — безусловная основа, а для независимого исследователя — промискуитет не зазорен совсем. Но лучше опять же пример из самого последнего на сегодня. Это немецко-швейцарская группа Bonaparte с большой долей задора и изрядной безумия. Или новая песня Florence + The Machine ‘One of the Greats’ — Флоренс я никогда толком не слушал, но это песня просто сжатый до сломанных пальцев комок боли, вопросов к мирозданию, любви, другим и к себе. И конечно, последний альбом Хаски «Партизан».

Bonaparte

Florence + The Machine ‘One of the Greats’

Хаски?

Да, он крайне талантлив, не дает себе продыху и все время поднимает планку. Хлебниковской природы тексты, сделавшие бы очень многих бумажных поэтов, и честный драйв-надрыв. Я вообще давно уже всех достаю идеей, что единственное живое сейчас в нашей музыке — это рэп и какие-то совсем безвестные молодые команды неформов. И шумовая, импровизационная музыка, но уж совсем штучный товар. Русский рэп витален и интересен, там очень любопытная работа со словом, взять хоть раскрученного Гуфа, хоть маргинальную «Желтую ветку». Не, прости Господи, русские же рокеры, давно уже впавшие, как советские генсеки, в маразм. Слушать их — расписаться в эстетической импотенции и инерции.

Я их слушаю! Шевчук выпустил тут пару отличных песен.

Прости. Вот, как всегда, я сказал не то и нажил врагов (смеётся). Впрочем, сейчас «прилетает» буквально за любое высказывание. И за их отсутствие. Не спасется никто. Мы же все видели одну популярную, а ныне запрещённую социальную сеть, где бдительные граждане из числа по большей части уехавших буквально каждую неделю устраивают очередное расследование по типу «особых троек» НКВД, строчат доносы, осуждают за коллег и старых друзей на пожелтевших фото. Лагерь охранителей пытается не отставать, бросаясь в атаку на телегах с пулемётом, как Махно.

И какой выход?

А его нет. Мы сейчас в ситуации Гражданской войны. Брат против брата, война всех против всех. И, как шрамы от раскола красных и белых, эти раны тоже очень нескоро зарастут. Ведь как можно забыть, что твой хороший друг делал посты, желая победы в этой войне не тем, кому естественным считал желать ты? Тут только тактика выжженной земли поможет, если следующая трагедия перекроет по масштабам эту. Так, с войной мы тут же забыли об эпидемии, дав волю компенсаторным и защитным механизмам психики.

Прилетит этот инопланетный корабль?

Хотя бы. Давно же пора положить конец этому эксперименту по выращиванию человеков, что они начали. Кстати, во всех религиозных креационистских мифах очень легко заменить Бога/богов на инопланетян. В синтоизме, например, боги создали остров с первой жизнью, уронив каплю с копья, — чем не пипетка учёных над чашкой Петри с экспериментальными бактериями? Надеюсь, у древних богов есть специальные гаджеты и утилиты, чтобы убрать людей, оставив на Земле леса и океаны.

А почему всё так плохо с людьми?

А разве хорошо? Стоит лишь посмотреть в окно или новости. Какие-то благие идеи — безусловный базовый доход, продление жизни и т.п. — только декларируются. А вот войны, столкновения, религиозная ненависть, бедность, ухудшающаяся экология и странности климата, все утончающиеся механизмы подчинения, контроля и манипулирования — повсеместны, все больше и дальше. Но хуже всего то, что никто ничего не хочет менять. Тот же ковид был толстым намеком и большим шансом. Но нет, государства отшлифовали механизмы контроля, а обычные люди и даже элиты хотят лишь «чтобы всё было по-прежнему». 

Выход?

У Дугина есть хорошая выкладка. Четвёртая политическая теория. По ней все прежние субъекты больших идеологических формаций — класс (в коммунизме), государство (в национализме), индивид (в либерализме) — показали свою несостоятельность. Мы видели, к чему привел каждый отдельный «кейс». Он предлагает сделать основой экзистенциальное, метафизическое. Звучит хорошо, но что толку. Это знаменует лишь возврат к уже испробованному в самой древности. Людям были даны самые прекрасные мечты — христианство и другие мировые религии — и их использовали для того, чтобы захватывать, резать и жечь других людей.

Но у тебя же, конечно, есть ответ? Зачем ты тогда регулярно выпускаешь огромные статьи о религии и философии?

Да, конечно (смеется). Ты о моей рубрике non-fiction Pro в «Дружбе народов». Но в том-то и дело, что они не совсем о религии, а если и о философии — то философии какой-то новой, другой, о мысли будущего. Мне кажется, что религии давно нуждаются даже не в переосмыслении, а в кардиальной пересборке, интенсификации. Например, у православия есть мистическое направление исихазм, у ислама — суфизм, в буддизме — дзэн и другие школы. В мистических традициях трансгрессия направлена ведь не на разрушение формы, а на её предельное внутреннее исполнение, а нарушение канона оказывается в данном случае формой абсолютного послушания и реализации. Трансгрессия здесь выступает не как внешний бунт против традиции и не как внутренняя ересь религии, а как её самый живой, витальный элемент, такой вечный ядерный двигатель внутри старого космического корабля, летящего подолгу многие века в бесконечном хладе и мраке неизвестно куда. И даже несмотря на то, что современная культура утратила сам язык для такого напряжения, подобная форма предельного опыта и сейчас вряд ли возможна вне религиозного горизонта.
Так вот, явно необходима некая идея даже радикальнее этих. К примеру, Николай Фёдоров говорил не о некой абстрактной «жизни вечной», а призывал заняться конкретным воскрешением всех умерших, восстанавливать их из частиц праха и заселять — опять у нас инопланетная тема — на другие планеты. Даниил Андреев еще до того, как все начали говорить об экологии и защите прав животных, призывал в будущем веке Розы Мира не только не убивать, разумеется, животных, но и воспитывать их, поднять их до человеческого уровня. Такие радикальные вещи выглядят в общественном сознании бредом, — но и само общественное сознание есть бред, к тому же агрессивный и кровавый. Но — опять же, — даже если подобные идеи станут практикой, человечество их тут же извратит. Сначала сделает деньги на них, а потом ради ещё больших денег развяжет войны под их знаменами. Так что нет, возвращаясь к твоему вопросу, ответа нет. Ответов уже давно нет, потому что, как писал Юнгер, отлив сильнее прилива. 

Ну, после такого и вопросов-то больше нет.

Аннотация новой книги Чанцева здесь

​