Русский август

Лето 2017 года было особенным. Сперва заливаемое дождями, а затем быстро меняющейся погодой, оно приводило в уныние и начинало раздражать. Так долго ожидаемая жара с приходом календарного лета наступила лишь во второй половине июля. Ведь что такое настоящее лето? Это горячие дни, когда можно босыми ногами топтать раскаленный речной песок. Это безделье под солнцем, когда можно лежать часами, ни о чем не думая, покрывая свое тело боевой раскраской воина-солнца. Когда можно пить вино и не спать ночами, жечь костры и купаться в ночных озерах с рассыпанными в них огоньками звёздного неба. В общем, список того, что можно делать, не окончательный, и его можно продолжать. 
Моё лето 2017 года от Рождества Христова выдалось благодатным. 
Так уж сложилось, что я был приглашен на XVI Международный пленэр юных художников и оказался в старинном Владимире. В городе, который в седые времена воплощал в себе всю мощь и величие Владимиро-Суздальского княжества. До этого в географии моих поездок были Петербург, Москва, Севастополь, Новосибирск. Любимое Черное море; широкая, шириной в два Днепра, Обь; закованная в гранит Нева и чопорная Москва-река; Сибирь с грибами, банями и огромными, в рост годовалого ребенка, муравейниками; «как денди лондонский» одетые пригороды Петербурга и «океан тайги», увиденный из иллюминатора самолёта. Словом, в России я был не первый раз. 
Но первый раз я видел другую Россию. Не московскую, не петербуржскую, а другую. Впервые я почувствовал, что такое русский дух. И что же русскую душу делает загадочной, я тоже впервые почувствовал там, на Владимиро-Суздальской земле. 
Вот такую Россию – сказочно-реалистичную – до этого я видел только на картинах Васнецова, Шишкина, Поленова, Сергея Басова. А здесь вот она. С деревнями, резными наличниками, срубами и купеческими домами. А дальше холмы и заливные луга. Холодные Клязьма и Судогда с чистыми и тихими водами. Бескрайние леса, уходящие за горизонт, с затерявшимися в них, словно бусины жемчужного ожерелья, белокаменными монастырями. Синь цикория и хрустально-чистое небо. И всё это тоже Россия. 
Чувствуешь себя так, словно тебя, испачкавшегося по уши в грязи, вдруг окатывают чистой колодезной водой. И твоя душа сжимается, сердце колотится, переполняет радость, и разрывают тебя восторг и трепет. 
Ну и что, скажете вы? Мало ли таких мест на земле? Немало. Но и мест, где ступала Богородица, перечесть хватит пальцев одной руки. Именно ощущение её присутствия не покидало меня все моё маленькое путешествие. Это то, что невозможно объяснить. Это то, что невозможно подарить или унести в руках. Это можно только почувствовать сердцем. 

***

Громадина белоснежного Успенского собора, казалось, электризует вокруг себя пространство. С его восточной стороны, где открывается вид на весь Владимир, на фоне голубого неба, этот пятиглавый собор напоминает пять породистых белых лошадей с золотыми огненными гривами, запряженными в одну упряжку. Мысль о том, что стены этого храма помнят тепло рук Андрея Рублева, слышали его голос и были свидетелями многих исторических событий, еще долгое время не оставляла меня. И даже сейчас, по прошествии времени, я мысленно возвращаюсь в тот солнечный и легкий день, чтобы опять испытать радость и восторг, которые переживает каждый, кто видит собор в первый раз. Чтобы вновь и вновь словно бы сделать глоток чистой воды-он дарит тебе надежду, заставляет поверить в свои силы и дает понять, что все нити от наших судеб находятся в руках Божиих.

Говорят, что у камней есть душа. Ведь существуют же ползучие камни. Взять хотя бы загадочный русский Синь-камень, что расположен неподалеку от Плещеева озера в Ярославской области, поблизости от села Городища под Переславль-Залесским. С языческих времен камень этот преодолевает вполне приличные расстояния. Неживой двигаться не может! Но, как известно, жизнь любому существу дает душа. Даже у самого захудалого уличного булыжника она есть. И у известняка, и у гранита. Нужно только суметь ее почувствовать, разглядеть и раскрыть. 
Почти все храмы Владимира построены из белого камня. Кто не видел Дмитриевского собора, тот никогда не поверит, что у камней прекрасная душа. Видимо, древние мастера были отличными психологами, умели раскрыть «каменную душу». Стены «белокаменной книги», как еще иногда называют этот храм, покрыты тонким кружевом каменной резьбы из улыбающихся львов, животных, скачущих всадников, грифонов, и моей любимой птицы Сирин. 
Из русского кружева «соткан» и царь Давид, и св. Никита, и Всеволод Большое Гнездо – основатель собора. Словно заговоренным оберегом из узора чудищ, причудливых трав и цветов подпоясано платье собора Димитрия Солунского. 
И когда я глядел на все это, в мою душу приходил покой, в сердце опускалась тишина, а в голове звучало только одно из Псалтыри: «Яко Ты просветиши светильник мой, Господи, Боже мой, просветиши тму мою. И взыде на Херувимы, и лете, лете на крилу ветреню». Тихая радость.
Словно дети одной матери, схожи между собой старинные города Руси. 
Так же, как и Владимир, мой родной Чернигов в далёкие времена являл собой столицу земли черниговской. И никто не знает, когда началась его славная история, но вот уже много веков в глубине Детинца, среди лохматых деревьев, в самой зеленой части города, на правом берегу старой Десны стоит белоснежный храм. Покрыт он резьбой по белому камню. И на нём, так же, как и на Дмитриевском соборе, «вытканы» причудливые узоры. 
Загадку этого храма до сих пор так никому и не удалось разгадать. Храм, в котором соединились дух святой Руси и языческая вера моих предков. Храм, в истории которого мирно сосуществуют святые Борис и Глеб и таинственное существо, вырезанное на его колоннах, – «черниговский зверь».
Временем основания своего уходит этот храм в те древние времена, когда могущество Чернигова распространялось далеко за его пределы. А княжество было настолько велико, что доходило до современного Кавказа и торговало со всем средневековым миром, начиная от Скандинавии и заканчивая Багдадом.
Наши предки верили, что Мир держится на трех Китах, а Вселенная состоит из трёх Миров: Верхнего, Среднего и Нижнего. 
Символом Верхнего Мира, посланцами Бога Неба были птицы.
Наша Мать-Земля была Средним миром. Она символизировала связь жизни и смерти, поэтому могла возникать в образе хищного зверя, например, собаки.
Символом Нижнего Мира был змей, который ассоциировался как с символом плодородия, богатства, жизненной силы, вдохновения, так и с бедой, болезнью, смертью.
Все три уровня соединяло Мировое Дерево, которое росло в центре Вселенной. Его корни проникали в Нижний Мир, а крона — в Небеса.
Соединение всех трёх существ в одно символизировало космос как живой организм.
Прошли тысячелетия. Рухнули империи. Но существо с головой собаки, парой львиных лап, птичьими крыльями и обвитым лозой чешуйчатым туловищем со змеиным хвостом до сих пор, как верный страж, оберегает мой северный город. И имя ему Симаргл.

***

И если храмы Чернигова – Русь изначальная, то храмы Владимира – Русь, расправившая крылья. 
Воистину, жизнь человека-тайна и покров. И никому не ведомо, что ждёт его за поворотом.
Когда-то в Киево-Печерской лавре я купил небольшой список-складень. Слева была список иконы Владимирской Божьей Матери, написанная, по преданию, апостолом Лукой, а справа – Спас Вседержитель, Андрея Рублева. Мог ли я тогда подумать, что окажусь в городе, название которого носит Её икона и чей лик стоит у меня на иконной полке? Что однажды сольются все ручейки во единую рублевобогородицкую реку и понесут меня, омоют душу мою чистым, тихим светом августовского лета 2017 года? 
И вот теперь, когда пришло время, когда звезды и планеты выстроились в ряд, я стоял и смотрел на Золотые ворота святого князя Владимира, построенные им по аналогии с киевскими. А на меня с надвратной церкви смотрел лик Владимирской Богоматери. Тот самый, подобие которого приобрёл я когда-то в заснеженном Киеве. 

***

Если перефразировать известную фразу, то получится: «Видит око, да глаз неймет!». Это все про Боголюбово. Кто там был, тот поймет меня. Крестный ход по душе, как говорится. Написано же: «Имена земные даны человеку для обмана». Скудны мы, слабы и беспомощны. Поэтому не хватит никаких слов, чтобы описать тихий, горний свет, разлитый на подворье белокаменной обители.
Боголюбский монастырь стоит на том месте, где Божья Матерь явилась князю Андрею, когда он пришел от Киева. Известная история.
И опять все сплелось воедино. Не бывает двух корней у одного дерева. Одна история у наших народов, один язык, одна душа, одна вера и кровь одного цвета.
Ну, а чуть далее, всего в версте от обители, тихо и кротко стоит церковь Покрова на Нерли. Или даже нет, не церковь. Построенная всего за одно лето, там, на заливных лугах, похожих в пору цветения на пестрый девичий сарафан, напоминает она маленькую русоволосую девочку, одетую в длинную белую сорочку до пят. И на самых что ни на есть носочках тянется эта Аленушка вверх. Простирает свои аккуратные маленькие ручки в молитве к небу за погибшего сына великого князя. И в жаркий день, в мареве расплавленного воздуха, кажется, что не стоит она, а парит над землей, чуть покачиваясь среди косматых трав. 

***

Был я на Святой земле. И видел там Иерусалим земной и Иерусалим Небесный. Но здесь я видел другой Иерусалим, русский. 
Чист и радостен Великий Спас. Пройдена середина лета. Покатилось под гору солнце красное. Встречай осень. Несут в храм мед, горох в стручках, яблоки. Поспели, теперь можно. Хочешь – ешь, хочешь – суши. Кто на что горазд. Середину своего лета я встретил в Суздале. В тот день звонили колокола мужского Спасо-Евфимиева монастыря, этого сурового великана. Монастыря-крепости в русской вышитой косоворотке. 
Чем-то напоминает тургеневского Герасима. Здоровенный мужик, ушёл из дому посидеть на левом берегу реки Каменки. Как и большинство монастырей, задумчив, пессимистичен и молчалив. 
Но не в этот день! 
Зазвенел монастырь, зажурчал разноголосьем: шумом ярмарок, песнями, криками, звуками рожков, колокольным перезвоном и старинными духовными распевами. Преобразился. День-то какой! Запело лето красное, заплясало в спасовом сарафане. Живи да радуйся! 
Всего не расскажешь. Увидеть нужно, почувствовать. Кто был там, тот знает. И не глазами, а душой смотреть. И слушать, слышать, вдыхать. 

Дом человека там, где хорошо его душе. Мне было чисто. Это больше, чем хорошо. Чисто – это сокровенное.
Не поцелованный Богом народ – грешный, убогий, запуганный, без чувства прекрасного, с внутренним миром, помноженным на ноль, – создать всю эту красоту попросту не смог бы. Я никогда не поверю в это. А оттого и путь у нас особый, свой русский.
И прислушиваясь к церковному звону, плывущему с многочисленных монастырских колоколен, ты хорошо это понимаешь. Равно как и то, что все нынешние дела по сравнению с этим – суета сует, а ты – пыль и жук навозный копошащийся. Одно дуновение – и нет тебя.

***

Не место красит человека, а человек место. 
Купеческой столицей России именуют Гороховец. Тих и спокоен. До глубины провинциален и красив. Тонут, захлебываются в зелени Никольский, Знаменский, Сретенский монастыри. Словно горошины из стручка, рассыпались по старинным улицам, улочкам и закоулкам уютного городишки мальчишки и девчонки. 
Как воробушки на жердочках, сидели они на своих стульчиках. Карандашами, фломастерами, акварелью писали, старались, выводили на больших листах купеческие дома, усадьбы, церквушки, огненную рябину, да и просто красоту старинного городка. Смотрел на всё это немного отстраненно Благовещенский собор. Радовался. Его писали. Как-никак пленэр.

Люблю пленэры. Ведь у пленэра особенная миссия. Он очищает, оживляет палитру художника, учит благородной гармонии и естественным, природным сочетаниям цветов. Пленэры развивают зрительную память, формируют хороший вкус. Они заставляют работать четко, ловко, без промедления, ухватывая главное в быстро меняющихся состояниях природы, требуют от художника накопления этих впечатлений в памяти, чтобы, как инструмент ремесленника, извлекать их из нее по мере необходимости. И всё это не в тесном классе с искусственным освещением, а в естественных, природных условиях.
Люблю запах скипидара и масляных красок. Я, когда прихожу на выставку и вижу свежую работу, нюхаю. 
Я вообще люблю живопись. А в живописи люблю модерн.
Смотрел я на них и по-доброму завидовал. Как по мне, так это дар - на чистом листе красоту создавать.
«Обрекать» человека на человечность и доброту, возвышать его и делать чище – основная и главная задача искусства. 
Я смотрел на этих мальчишек и девчонок, смотрел на их загорелые и усталые лица и все больше и больше убеждался в том, что они «обречены» созидать, погружая этот мир в бесконечный фестиваль ярких красок, делая его чище и добрее. 
Во всяком случае, я надеюсь, что когда они вырастут, своих детей «обрекут» на красоту, так же, как когда-то на это обрекли их преподаватели. Ведь яблоко от яблони недалеко падает. 
И пускай не каждый из них станет художником, и этюдник с красками будет пылиться где-нибудь на антресоли, но то, что они, будучи еще подростками, не просто соприкасаются с прекрасным, а созидают его, бесследно для них не пройдет. Все хорошее, равно как и плохое, закладывается сызмала.

***

Сказал мудрец: «Всему своё время, и время всякой вещи под небом. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит». 
Моё путешествие заканчивалось там, откуда и начиналось. Я ехал домой. 
Это потом уже, сидя в автобусе на границе между двух государств, задавал я себе один и тот же вопрос – если это и есть «немытая Россия», которой пугают всё «цивилизованное» человечество, то что же тогда она есть у м ы т а я? 
И я никак не мог взять в толк, почему ее нужно бояться вместо того, чтобы понять? Почему не попытаться разгадать тайну этой души через её культуру, историю, веру? И что такое есть русский дух? И если на кого-то Россия «немытая» наводит страх, то умытая и чистая, светлая и великая, бескрайняя и поцелованная Богом, восхищает взор и преображает душу. И здесь уже каждый сам для себя выбирает.
Если страх, тогда бойтесь России и бойтесь «поколения обречённых». Они рождены созидать и менять мир. Если радость, тогда полюбите её всю, такой, какая она есть.
За окном уже середина сентября. Моё русское лето в этом году выдалось золотым. Русский август – красивое словосочетание, словно пропитанное солнцем. 
Я вспоминаю маленький Гороховец, утреннюю тишину и всех этих «воробьев» с этюдниками, как горох рассыпавшихся по старым улочкам старинного города.
И я всем сердцем желаю, чтобы их жизнь состоялась и была как летний сарафан боголюбского лета 2017 года.