Рассказы

Стрелы любви

На склоне горы в каменистом ущелье примостилась красивая деревенька, сливавшаяся с диким пейзажем по мере того, как местные жители оставляли её в поисках лучшей доли. Их дома постепенно превращались в живописные руины, обросшие повителью и плющом и ими же разрушенными. В живописных трещинах гнездились мелкие птицы и змеи.
Постепенно приходило в запустение и просторное здание школы, когда-то вмещавшее в себя более двухсот детей и полтора десятка учителей разных предметов. Теперь здесь жил и работал последний пожилой учитель, который преподавал все предметы всего двоим ученикам. Он считал, что если в классе заняты две парты, то будет казаться, что людей больше, поэтому мальчик и девочка никогда не сидели вместе.
Когда в чистом горном воздухе разливалась сонная скука, пожилой учитель начинал клевать носом. Тогда более сообразительный ученик сдвигал свою тетрадь с готовыми заданиями на край парты и откидывался назад. Сидевшая сзади одноклассница, навалившись всем телом на парту, вытягивалась вперёд и начинала стремительно копировать записи, касаясь грудью его плеча.
Минут через двадцать учитель открывал глаза, потягивался и объявлял урок физкультуры. Ученики бежали в кладовку, хватали спортивный лук и колчан со стрелами и выбегали на полянку на краю оврага, где на единственном дереве была закреплена мишень. Мальчик стрелял довольно метко. Почти все стрелы попадали в круги, обозначенные на мишени разными цифрами. У девочки получалось гораздо хуже – выпущенные ею стрелы часто не попадали не только в мишень, но и в поле вокруг неё. Однажды две её стрелы не попали в кружок и улетели неизвестно куда. Их поиск не увенчался успехом. Казалось, они все ещё летали, чтобы найти и поразить свою настоящую цель. 
Дети росли. Отец всё чаще говорил с сыном о приближающейся службе в армии. Девочка порой засиживалась с матерью: слушала её рассказы о замужестве и детях, а потом подолгу рассматривала в зеркале своё стремительно меняющееся тело. 

Экзамен по литературе, который принимал всё тот же старый учитель, проходил обыденно и неспешно. Незаметным жестом ученик подвинул на край парты свою тетрадь. Одноклассница привычно вытянулась, коснувшись упругой грудью его плеча. В его спину словно вонзились две стрелы. Мальчик придвинул тетрадь ближе. Непроизвольно девочка ещё теснее прижалась к нему, не отрываясь от письма. Её тонкий и немного пряный аромат ударил по телу юноши мелкой дрожью так сильно, что даже губы его задрожали.
Это был последний экзамен.
Через два дня юноша понял, что книги больше не приносят ему удовольствия. Ведь теперь его одноклассница целыми днями помогает матери по хозяйству и лишь изредка бросает ему короткое «привет», убегая в дом. И нет ни малейшего повода вновь прикоснуться к ней и почувствовать её аромат.
Прометавшись всю ночь в кровати, парень едва дождался рассвета. А когда отец вышел к завтраку, стал упрашивать его купить мотоцикл. Мать, услышав этот разговор, потребовала прекратить его. Отец стал объяснять, что мотоцикл создан для гладких дорог и шоссе, а мать просто назвала его гробом на колёсиках. Больше родители и слышать не хотели о затеях сына. 
Парень перестал спать. Он подолгу молча бродил вокруг дома, всё больше замыкаясь в себе. Через неделю он слёг. Начался жар. В бреду он повторял только одно слово: «мотоцикл». Измученный отец как-то утром уехал в город на своих «Жигулях», а вернулся только через три дня на новенькой красной «Яве».
Услышав за окном треск мотоциклетного мотора, молодой человек быстро пошёл на поправку. Через день он уже вышел во двор и со всех сторон осмотрел подарок отца. Он гладил его по глянцевым бокам и что-то неслышно шептал себе под нос. 
На следующий день он проснулся с первыми лучами рассвета и стал прихорашиваться перед зеркалом. 

Одноклассницу разбудил резкий звук за окном. Выглянув, она увидела юношу на новеньком мотоцикле. Он жестом пригласил её прокатиться. Мгновенно собравшись, девушка выпорхнула из дома.
Мать выскочила следом и увидела, как её дочь села позади парня и обвила тонкими руками его талию. Как только мотоцикл тронулся с места, она доверчиво приникла к спине одноклассника. У парня помутнело в глазах и задрожали руки, и сколько он ни старался убавить скорость, у него не получалось.
Мотоцикл ревел, будто раненый зверь, и рвался по узкой тропинке к вершине горы. Не слушаясь нового хозяина, он, как норовистый и неприрученный конь, лишь набирал скорость, оставляя за собой густые облака тёмной пыли. 
Внезапно дорога кончилась, и машина, взлетев, сделала несколько прощальных кругов над каменистым склоном. Бежавшие следом деревенские жители были на полпути, когда послышался громкий удар.
В овраге, как глобус, вертелось на месте отвалившееся колесо. На кусте ежевики моргала оторванная фара. Обняв ствол горизонтально растущего из скалы дерева, неподвижно лежала девушка. Юноша ничком раскинул руки, а из спины его торчали две стрелы от спортивного лука. Воздух потемнел.

Замуж за военного

Был март 1989 года. Большую часть карты мира ещё занимала страна под названием Советский Союз, в которой c 1933 года практиковалось обязательное распределение выпускников вузов по городам и весям всей необъятной страны. В связи с этим каждый неумолимо приближавший дату выпуска день всё больше портил настроение Ольги – студентки четвёртого курса театрального училища. Казавшееся в начале учёбы чем-то очень далёким «Постановление ЦИК и СНК СССР» теперь должно было оторвать Ольгу от большого города, любимых улиц и развлечений, словом, полной радостей жизни, и на целых три года отправить в какой-нибудь ТЮЗ в забытой богом дыре.
Высокая, стройная, пышногрудая Ольга всегда притягивала мужчин. Она привыкла к знакам внимания со стороны противоположного пола, умело ими пользовалась и не видела для себя другой судьбы, кроме как стать частью богемы, так пленительно улыбающейся с обложек журналов. 

Когда-то, ещё глупенькой наивной девчушкой, поверив сладким словам заезжего актёра (впоследствии оказавшимися обращением Ромео к Джульетте) и влюбившись по уши, она отдалась ему в пыльном закулисье театра провинциального городка. Но тот, забыв свои обещания увезти её в большую сверкающую Москву, закончил свои трёхдневные гастроли и укатил куда-то со своим театром.
Разбитое девичье сердечко плакало недолго, и вскоре на любовном горизонте появился студент, который учился на сценариста во ВГИКе. В один из летних вечеров, в стогу свежескошенного сена, глядя на первые звёзды из-под плеча пыхтящего студента, Ольга решила поступить в театральный и стать знаменитой актрисой.

Первый шаг к мечте был сделан, когда с большим трудом, но ей всё-таки удалось попасть на актёрский факультет одного из театральных училищ. Таланта к актёрству в ней было ровно столько, сколько было необходимо, чтобы не выгнали за неуспеваемость, но недостаток лицедейского мастерства Ольга с лихвой компенсировала длиной ног и размером груди вкупе с неистовым желанием влиться в ряды знаменитых актрис. Первое время она ещё питала надежду на свою исключительность, но под нажимом конкуренции таких же пышногрудых посредственностей, поняла, что остаться в сиянии Мельпомены ей поможет только замужество, и теперь просто искала себе выгодную партию из числа режиссёров или хотя бы засветившихся артистов.
Привыкшая к ресторанам, походам в театры и подаркам, девушка не могла себе даже представить жизнь в другом месте, кроме как в городе-празднике Москве. А при мысли, что жестокая рука распределения может забросить её в какую-нибудь воняющую навозом глушь, Ольгу охватывал форменный ужас. Она с отвращением вспоминала свой родной город, из которого ей с таким трудом удалось вырваться и где осталась мама, которая теперь говорит по телефону только о проблемах. Тревога за своё будущее теперь не отпускала девушку ни на минуту. Она не могла думать ни о чём, кроме маленького клочка бумаги, на котором будет указан населённый пункт где-нибудь за Полярным кругом. Даже сны её, когда-то яркие и интригующие, теперь превратились в унылые пейзажи полуразваленных деревень.

До «судного дня» оставался всего месяц и полторы недели – то есть, заявление нужно было подавать уже в ближайшие дни, но принц на белом коне по-прежнему не находился. И теперь, глядя в окно на залитую солнцем улицу, Ольга вспоминала всех, кому отказала в погоне за лучшим вариантом, и корила себя за глупую недальновидность.
– Что с тобой, Оля? В последние дни ты сама не своя, – спросила вдруг давняя подруга Лиза.
Лиза и Ольга познакомились ещё на первом курсе и целых три года были невероятно близки. Но два года назад из-за небольшой ссоры девушки отдалились друг от друга.
А всё произошло из-за того, что Лиза влюбилась в лейтенанта.
– Что?! Простой лейтенант? – искренне недоумевала Ольга, когда Лиза по секрету рассказала о своем возлюбленном. – Военный? Эти вонючие сапоги, вечные учебные тревоги и долгие годы ожидания повышения звания? Ты же красивая, видная девушка, Лиза. Ты что, не могла себе найти кого-нибудь поприличнее?
– Оля, я не понимаю, а что тут плохого? – защищала своего избранника Лиза. – Военный, это даже хорошо, почётно. Да и вообще, это не имеет значения, лишь бы человек был хороший. Хочешь, и для тебя приглядим кого-нибудь из гарнизона?
– Мне?! – рассмеялась в лицо подруге Ольга. – Нет уж, увольте. Не хватало ещё, чтобы я вышла замуж за солдафона!
С того момента от их прежних отношений не осталось и следа. Спустя год Лиза ради приличия пригласила бывшую близкую подругу на свадьбу, Ольга из тех же соображений поздравила Лизу, но на торжество не пришла. 

С тех пор утекло немало воды. Общение бывших подружек ограничивалось или шпильками в адрес друг друга или разговорами на общие темы.
– Что-то ты совсем расклеилась. Всё время грустишь, страдаешь. Уж не влюбилась ли? – не без ехидства поинтересовалась Лиза.
– Влюбилась? Смеёшься? В кого влюбляться-то?
– Да что случилось-то? – не унималась Лиза.
– А что ещё может случиться? Не спи ночами, учись, сдавай экзамены, чтобы потом тебя отправили в какую-то Тмутаракань.
– Ах, ты про это? – улыбнулась Лиза. – Так в жизни за городом есть своя прелесть. Чистый воздух, овощи с грядки, свежее молоко.
– Ты что, издеваешься? Да я за последние три года не пропустила ни одной премьеры в Большом! Театры, музеи, концерты – это моя жизнь. А там мне на что смотреть? На то, как телятся коровы?
– А что? Плохо что ли? – прыснула Лиза. – Интересно же.
– Вот сама езжай и смотри на этих коров. А от меня отстань. И без тебя тошно.
– А мне не надо ехать! Если ты помнишь, я замужем за военным и могу остаться по месту службы мужа. А он у меня в московском гарнизоне,– ответила Лиза и, хихикнув, удалилась.
Ольга знала об этих исключениях из правил распределения. В частности, жёнам военнослужащих предоставлялись льготы при обязательном распределении выпускников вузов. Проще говоря, они могли остаться жить и работать в городе, где служил муж. Но военные в списке возможных вариантов Ольгой не рассматривались никогда, и даже сама мысль связать судьбу с солдафоном казалась ей кощунственной. Наполненная тонкими чувствами и яркими эмоциями галактика театра для Ольги была на миллионы световых лет далека от чёрствого мира устава. Мужчины в военной форме казались ей грубыми, неспособными на глубокие чувства и переживания дикарями, и уж точно не подходили на роль прекрасного принца.

Но сейчас было не до принцев. Ситуация вынуждала делать быстрые и решительные шаги. Выбор между плохим и очень плохим дался Ольге нелегко и, обдумав все «за» и «против», Ольга решила хотя бы на время обзавестись мужем-военным. После обеда она позвонила Лизе:
– Алло, Лиза? Привет. Мне нужна твоя помощь… Да, это Оля… Нет, я не шучу… Да, представь себе… Я тебя прошу, оставь на время свои издёвки, сейчас не до этого… Я серьёзно… Нет, лучше встретиться… У меня нет времени столько ждать, нужно поговорить срочно… Я не знаю… А где тебе удобно? Хорошо, через час я буду.
Бронзовый Грибоедов со своего высокого постамента на Чистых Прудах вот уже сорок минут взирал на красивую блондинку, нетерпеливо нарезавшую круги перед ним. День уже клонился к концу, и высокие фонари мягким жёлтым цветом освещали кроны шелестящих на лёгком ветерке деревьев.
– Лиза! Ну наконец-то! – вскрикнула Оля увидев знакомый силуэт.
– Прости, Оль. Я не специально.
Хотя Ольга прекрасно знала, что сделала она это как раз таки специально.
– Слушай, у меня мало времени, – продолжила Лиза. – Так о чём ты хотела поговорить?
– Давай, присядем, – показала Ольга на ближайшую, чудом не оккупированную влюблённой парочкой скамейку.
Они сели на скамейку, но Ольга никак не могла начать разговор. Она достала сигареты и нервно закурила.
– Лиза, – наконец-то сказала Ольга, – мне нужно срочно выйти замуж.
– И что? – опешила подруга. – При чём тут я?
– Мне нужно срочно выйти замуж за военного.
– За военного? – ещё больше удивилась Лиза. – А как же твои слова о вонючих сапогах?
– Забудь про это. Я сейчас в таком положении, что выйду за самого чёрта, лишь бы не попасть под это проклятое распределение.
– Ах вот ты о чём? – засмеялась Лиза. – Теперь понятно. Но я всё ещё не понимаю, при чём тут я?
– А что ты прикажешь мне делать? Разодеться и идти гулять рядом с военными частями в надежде, что клюнет какой-нибудь мужик в погонах?
Лиза зашлась в звонком смехе:
– Ну это тоже вариант.
– Оставь свои шуточки, Лиза. Мне сейчас не до смеха.
– Так от меня-то ты чего хочешь?
– У тебя муж военный. И у него наверняка есть какой-нибудь холостой друг или знакомый. Познакомьте меня с ним.
Лиза посмотрела на Ольгу, как на умалишённую:
– Ты это серьёзно?
– Да куда уж серьёзней.
– Ну, я даже не знаю. Я никогда не спрашивала у него о холостых друзьях. К нам, конечно, приходили в гости его сослуживцы, а уж кто из них был женат, а кто – нет, я не знаю.
– Ну, Лизонька, ну, миленькая… Ну, пожалуйста, узнай у него. А?
– Хорошо, Оль, я сегодня поинтересуюсь у Сашки, но ничего не обещаю.
– Спасибо, Лиз. Когда мне тебе позвонить?
– Я сама перезвоню.

Было уже одиннадцать часов вечера, когда зазвенел долгожданный звонок. Это была Лиза, которая рассказала, что есть на примете некий Сергей Петрович Шпет – пятидесятилетний капитан, который недавно обмолвился, что ищет себе невесту. Он был бы не прочь познакомиться с интересной женщиной, готовой разделить с ним радости и горести совместной жизни. После некоторых дополнительных вопросов выяснилось, что потенциальный жених честный, культурный, образованный человек, и, что особенно порадовало Ольгу, с отдельной жилплощадью.
– А что, моложе не было? – с сожалением переспросила Ольга.
– Ну, не хочешь, как хочешь…
– Что и спросить уже нельзя? Ладно, а как мы встретимся?
– Сделаем так: мы его пригласим к часу на обед, а ты будто бы зайдёшь случайно. Там и познакомитесь.
– Лизка – ты просто чудо! – воскликнула Ольга и чмокнула её в трубку.
«Это ничего, что уже от имени и фамилии жениха веет нафталином, – думала Ольга на завтрашний день, прихорашиваясь перед зеркалом. – Пятьдесят лет, это даже хорошо – приставать меньше будет. А отдельная квартира – так это вообще замечательно. Можно будет прописаться и после развода подать на раздел имущества». Единственное, что омрачало настроение и навевало тревогу, так это время, которого оставалось очень мало.

Купив по дороге тортик, Ольга пришла к дому в назначенное время и, подождав ещё двадцать минут, постучалась в дверь.
– Ой, какие люди! – нарочито громко поприветствовала Лиза гостью из прихожей. – Какими судьбами? Проходи, мы как раз обедать собрались.
– Да так, проходила мимо и решила зайти, – подмигнула Ольга, снимая обувь.
В гостиной за круглым обеденным столом сидели двое мужчин. Первое, что пришло на ум Ольге при взгляде на них – это слово «антоним». Молодой, высокий и красивый мужчина с аккуратными усами и волевым подбородком, видимо, был мужем Лизы, потому что по собственной воле, она никак не могла бы выйти замуж за другого – толстого, лысого мужчину с большим бугристым носом и маленькими поросячьими глазками. Ольге с большим трудом удалось подавить в себе вдруг появившееся желание развернуться и убежать. Она мысленно примерила роль жены этого человека, и от этой перспективы начало подташнивать.
– Здравствуйте, – прозвучал бархатистый тембр молодого мужчины. – Проходите, пожалуйста. Очень рад встрече. Лиза много рассказывала о вас, но никогда не говорила, что вы такая красавица.
– Здравствуйте, – промямлила в ответ Ольга, – я сейчас. Только пошушукаюсь с подругой. Давно, знаете ли, не виделись.
Ольга взяла Лизу под руку и потащила на кухню.
– Лиза, что это?! – с ужасом в глазах прошипела Ольга, когда за ними закрылась кухонная дверь.
– А что? – шёпотом переспросила Лиза.
– Ты что, серьёзно? Ты посмотри на него. Это же тролль какой-то, а не мужчина.
– Извини, Оль, но других вариантов у нас нет.
– Боже, боженька… Спаси и помоги, – залепетала Ольга, стараясь взять себя в руки.
– Оль, нет проблем. Можешь уйти. Я скажу, что ты вдруг вспомнила, что не выключила утюг.
– Нет, подожди. Осталось всего полторы недели. Где мне взять другого?
– Это будут твои проблемы.
– Я даже теперь уже не знаю, что хуже: Камчатка или это?
– Давай уже решайся. Мне на стол подавать нужно.

Омерзение – вот первое чувство, которое Ольга испытала к Сергею Петровичу Шпету. Капитан был так далёк от ее представления об идеальном мужчине, что даже любое сравнение казалось ей неприличным, как если бы сравнивали прекрасный райский цветок с уродливой личинкой навозной мухи. Ольга, конечно, изначально не питала никаких особых иллюзий в отношении неизвестного жениха, но, по крайней мере, представляла седовласого, бравого мужчину в орденах, каких обычно рисуют в книгах про войну и который хоть как-то укладывается в рамки терпимого. Но то, что сидело сейчас за столом в гостиной, не могло привидеться ей даже в кошмарном сне.
– Слушай, Оль… Может, стерпится как-нибудь? Присмотришься, глаз замылится, а там и не так страшно будет. Ну, правда, это же лучше, чем три года ходить в выгребную яму, а?
Выбор был для Ольги очевидным, но решиться было очень трудно.
– Ладно, может, ты и права, – вздохнула Ольга и, стараясь не смотреть на капитана, вошла в гостиную.
Напряжённую атмосферу обеда несколько разбавлял звук телевизора, по которому показывали главного инженера какого-то завода, сетовавшего о срывах доставки комплектующих для производства тракторов. Ольга не смогла притронуться ни к аппетитным котлетам, ни к ароматной жареной картошке, дымившейся на широком блюде. Лишь чуть-чуть поковыряв свекольный салат, Ольга отложила вилку и, глядя в окно, стала цедить лимонад.
– А почему, Оленька, вы ничего не едите? – елейным голосом, в первый раз за вечер обратился капитан к Ольге.
– Я поела дома, – ответила Ольга. – Что-то не хочется.
– Уж больно вы худенькая, скажу я вам. А Елизавета Николаевна сегодня расстаралась на славу. Котлеты просто объеденье, – удовлетворённо откинулся на спинку стула Сергей Петрович.
Ольга ничего не ответила, а лишь сильнее сжала губы.
После обеда, когда хозяйка подала кофе, разговор зашёл о женщинах.
– Женщина должна сидеть на кухне! – с важным видом вещал Сергей Петрович. – Как только женщина начинает лезть в политику, начинается жо… кхм… разруха начинается. Или я не прав? Вот, посмотрите на нашего… – Сергей Петрович показал пальцем вверх. – Вот куда ты свою жену суёшь? На все важные международные встречи возишь. А министра обороны на переговоры ни разу не взял.
Капитан хлебнул кофе и продолжил:
– Женщину же вообще не поймёшь. А что непонятно, то представляет опасность! Как новобранец с автоматом на первых стрельбищах – никогда не знаешь, куда ствол повернёт. За ними нужен глаз да глаз. Их нужно муштровать, муштровать и муштровать! – закончил Сергей Петрович и стукнул по столу кулаком.

Ольга всё это время молча смотрела на свой остывающий кофе. Негодование, нараставшее в её душе с каждой минутой, теперь превратилось в клокочущую ненависть. Никогда ещё Ольга не встречала такого женоненавистника. Боже, и за этого человека я хочу выйти замуж? Откуда-то изнутри вдруг поднялась злость на саму себя. Где твоя гордость, Ольга? – спрашивала она у себя. Да хоть в Мурманск по распределению, но не за это чудовище. Бежать! Бежать куда угодно, но подальше отсюда.
Ольга, стараясь скрыть своё раздражение, резко встала и вышла из-за стола. В этот момент из телевизора послышались первые аккорды Концерта для фортепиано №1 Чайковского. Они мгновенно заставили Ольгу мысленно перенестись в торжественную полутьму концертного зала. Перед её глазами вихрем пронеслись красивые платья, мерцание огромной люстры, первый взмах дирижёра. Ей даже показалось, что она почувствовала лёгкий аромат дорогих духов. Но что придёт взамен? Вместо красивых платьев – грязные ватники, люстру заменит лампочка Ильича, а вместо взлёта дирижёрской палочки перед её глазами будут махать топором. Ольга, секунду назад сгоравшая от гнева на себя, теперь в нерешительности остановилась посреди комнаты.
– Уже уходишь, Оль? – услышала она голос подруги.
– Да, что-то устала я сегодня. Пойду, наверное, домой.
– Сергей Петрович проводит? – подмигнув так, чтоб видела только Ольга, спросила Лиза.
– Да, было бы весьма любезно с его стороны.

Студенческое общежитие, где жила Ольга, находилось всего в трёх кварталах от Лизиного дома, но эти полчаса показались ей бесконечным топтанием на месте. Ей казалось, что все вокруг только и делают, что оборачиваются и глазеют на них. Всю дорогу Ольга молчала и мечтала побыстрее попасть в свою комнату, подальше от людских глаз.
– Ты знаешь, Оленька, – говорил капитан, нежно держась за Ольгин локоть – А я ведь совсем один. Некому голову положить на руки, а иногда ведь так хочется домашнего тепла.
Проводив до дома, капитан на старый манер поцеловал Ольгину руку и попросил телефончик. Быстро написав на клочке бумаги номер, Ольга поднялась в свою комнату, а потом долго намыливала руку – то место, куда поцеловал Сергей Петрович.
«Всего месяц, – уговаривала она себя. – А может, и того раньше. Потом быстренько в суд с заявлением о разводе».

***

«Не о такой свадьбе я мечтала», – думала Ольга, стоя в простеньком платье перед женщиной, говорящей о семейной лодке и бушующем житейском море. Вместо суровых мужчин в форме её должны были поздравлять утончённые люди искусства: актёры, драматурги, режиссёры. Что уж говорить про романтические прогулки, вместо которых были уроки строевой подготовки. «Раз, два, левой... левой... левой! На месте стой! Кру-гом!», – командовал капитан, когда идя вместе, они не попадали в шаг. Когда на третий день Сергей Петрович полез целоваться, Ольга решительно отвергла эту попытку, сказав, что она девушка благородная и до свадьбы о поцелуях не может быть и речи. Сергей Петрович очень удивился, когда назначенную им дату подачи заявления Ольга передвинула на ближайшую пятницу, но отказывать невесте не стал.
Целый месяц Ольга заставляла себя улыбаться жениху, ходить с ним на свидания, после которых у неё начиналась истерика. Так хорошо она не играла ни на одном экзамене в театральном училище. Днём ей приходилось изображать любящую счастливую женщину, а ночами рыдать в подушку. От этих душевных терзаний Ольга похудела и от былых форм остались лишь чёрно-белые фотографии. И сейчас, стоя под руку с ненавистным человеком, она с ужасом считала минуты до момента, когда ей придётся лечь с ним в одну постель. Ольга давным-давно поняла, что делать это трезвой она не будет. Нужно было напиться вусмерть, чтобы не видеть и не чувствовать этого человека ни рядом с собой, ни в себе.
Торжественную часть брака сменил небольшой дружеский банкет, после которого новоявленный муж повёз пьяную невесту к себе домой.

***

Утро следующего дня для Сергея Петровича Шпета началось пересоленной яичницей и горьким кофе.
– Сегодня принеси мне справку с места своей работы. Мне нужно отнести её в училище, – попросила Ольга.
– А зачем?
– Если её не будет, меня отправят куда-то по распределению.
– Куда?
– Откуда я знаю? Куда-нибудь в деревню. Ну, не в деревню, а во Владивосток.
– Куда-куда? Владивосток? Меня переводят туда, там есть зенитно-ракетный полк. Я же ракетчик.
– Но почему ты мне ничего не сказал?! – с округлившимися глазами перешла на крик Ольга.
– Мне только позавчера об этом сообщили. Я давно уже подавал рапорт, и только позавчера начальство дало согласие. Понимаешь, мне уже немало лет, но тут нет никакой перспективы. Сидел капитаном, так что до смерти, видать, так и буду сидеть. А во Владивосток переводят с повышением. Там напряжёнка с кадрами, понимаешь?
– Да ты совсем ополоумел? Какой ещё Владивосток?! – заорала Ольга. – Иди, забирай свой рапорт обратно и принеси мне справку.
– Я очень долго ждал этого приказа. И не собираюсь отказываться! – в голосе капитана появились металлические нотки.
– Ну тогда собирайся, идём в суд!
– Зачем?
– Подавать заявление о разводе! Или ты думаешь, я вышла за тебя за твои красивые глазки? Ты и вправду думал, что я горю желанием быть твоей женой? Да ты себя в зеркале видел? Да на тебя смотреть без содрогания невозможно! Собирайся скорее, идём в суд!
– На месте стой! Кру-гом! Вперёд на кухню шагом марш! – отчеканил капитан повелительным тоном.
И прежде чем Ольга успела что-то ответить, вышел из квартиры и запер дверь.

Натюрморт

Я мужчина, как говорится, в самом расцвете сил. Ну или средних лет, как часто, смеясь, поправляет меня старшая сестра. В одном мы с ней единодушны: я так и не повзрослел за эти годы. А когда за открытым окном бунтует душистая весна, воспоминания захлёстывают меня и отправляют в то цветущее время, в котором мне 13 лет.
Будучи хилым и бледным городским жителем, с середины мая я ежегодно отправлялся родителями в деревню, подальше от городской суеты, дыма заводских труб, шума вечно спешащих автомобилей.
По утрам, проснувшись и немного попрыгав, как на батуте, на железной кровати с пружинистой сеткой, я выглядывал в окно, чтобы насладиться свежестью чистого деревенского воздуха, роскошью утопающих в зелени деревьев и птичьими трелями.
Тут царили простор и покой. Именно здесь, без каких-то обязанностей и ограничений, я чувствовал себя по-настоящему живым. И свежие фрукты с деревьев, и овощи с грядок небольшого огородика, составлявшие практически весь мой рацион, питали мой растущий организм и давали ощущение необычайной лёгкости и невероятной силы.
Ежедневно я выбирал себе новую вершину, которую покорял для того, чтобы вдоволь насытиться вызревшими на верхушке плодами вишни, абрикоса, сливы (дед всегда говорил, что на макушке солнышко целует ягодки чаще, поэтому там они самые вкусные). И лишь одно дерево – невысокую черешню, отделявшую наш дом от пустующего соседнего, – постоянно обходил стороной. Оно казалось мне хранителем границы наших и чужих владений, справедливым великаном, замершим на своём посту.
Но этот год был особенным. Я чувствовал, как налились силой мои мышцы, как порой начинало колотиться моё сердце в предвкушении подвигов.
В сумерки мы подъехали к дому. Наскоро собранный матерью ужин закончился, и меня отправили отдыхать после утомительной дороги. Было душно, и я распахнул окно. 
В свете фонаря ветви неподвижного дерева-хранителя казались зелёными, а крупные плоды напоминали голубые бусинки или фонарики заблудившихся в листве эльфов. Цель была обозначена, и я торопил время, чтобы скорее отправиться на подвиги.
Спозаранку я вскочил с постели и, поёживаясь от утренней свежести, на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, выскользнул во двор. Давно некошеная трава и нестриженые кусты обиженно царапали кожу, оставляя кое-где красноватые полосы. Но я нещадно лупил противников палкой и довольно быстро продвигался к цели.

Взобравшись на самый верх, я увидел за забором распахнутое окно. Глядя на соседний дом, я всегда вспоминал горожан, скитающихся по съёмным квартирам, и думал, что вот здесь, в пустующем, но добротном доме они вполне могли бы уютно устроиться.
Одну за другой отправляя в рот спелые янтарные ягоды с розоватым румянцем на аппетитных бочках, я пытался представить, сколько комнат в том доме, и скольким семьям одновременно он мог бы служить пристанищем.
Вдруг мои фантазии рассеялись. Я не заметил, как в окне появилась греческая богиня, едва прикрытая белоснежной простынёй. На округлых мраморных плечах в золотистых лучах рассвета играл такой же спелый розоватый румянец, как на ягодах, которые я, не считая, оправлял в рот. Я сорвал несколько и, не отдавая себе отчёта, повесил их себе на уши, как серёжки. Покачнувшись, я понял, что соскальзываю с ветки, и это заставило меня вздрогнуть и вжаться в её изгиб, напрягая все мышцы. 
Статуя в окне медленно повернулась, демонстрируя роскошные волны кудрявых волос, рассыпавшиеся по плечам, но не скрывающие мраморной белизны тонкого стана. Она была настолько хрупка, что казалось, будто даже одна съеденная ею черешенка может испортить чистоту и гармонию линий, и девушка станет похожей на беременную.
Таинственная фигура в окне исчезла, а я стал прислушиваться к своему телу, у которого оказались до сих пор незнакомые мне мышцы.
Вдруг откуда-то снизу послышался нежный хрустальный голос:
– Мальчик, может, ты и меня угостишь черешней?
Холодок ужаса пробежал по моей спине. Как девушка могла оказаться под деревом, если дверь дома по-прежнему была закрытой? Тем не менее, это была она, и простыня всё так же небрежно прикрывала её наготу. Я сбросил вниз веточку, которая ещё до появления незнакомки казалась мне очень живописной. На ней в букете зелёных листьев особенно прекрасны были крупные бусины янтарных ягод. Девушка с удовольствием съела черешню, а косточку держала между пухлыми губами. Я не мог отвести глаз от её губ. Незнакомое чувство охватило меня, и мелкая дрожь электрическим разрядом пронзила моё тело. Вдруг резкий порыв ветра сорвал простыню. Ветка подо мной хрустнула, и всё вокруг заволокла туманная пелена. Стукнувшись обо что-то, я проглотил черешню прямо с косточкой.
Я полетел вниз, а ветки и листья кружились вокруг меня в странном медленном танце. Черешни подо мной стали прилипать. Ягоды сыпались на меня градом разноцветных пуль и впивались в кожу. Из их косточек мгновенно прорастали упругие побеги, оплетавшие меня, как вьюны. На них вдруг начали набухать почки, которые, лопаясь, расцветали крошечными личиками кудрявых ангелов, поющих мне какую-то новую песенку, в которой отчётливо слышались самые нежные голоса природы: шелест реки, птичьи трели, стрекотание жуков и стрекоз. Руки и ноги мои одеревенели, а проникавшими в мои сосуды корневищами я будто врастал в прохладную землю… 

Когда я открыл глаза, ангелы уже давно улетели, и песни их стихли. На кружеве ветвей заманчиво покачивались, дразня румяными боками, крупные наливные ягоды. Во все стороны по мне тянулись муравьиные тропы. Я был накрыт белоснежной простынёй, а надо мной склонялась какая-то старушка, беззвучно шевеля губами. Меня подняли и закатили в карету скорой помощи. Машинально рука потянулась к уху. Я снял черешневую серёжку и отправил в рот пару сочных ягод.
Это было последнее счастливое лето в моей жизни.