Сказ о старом доме

1. Бросай вёдра

Докучливой жары не было и в помине, тянулось лето долго, но шло, шло да и покатилось на зримую убыль. Поздние зори густой синевой наливались и заметно холодали. 
Росу по утреннему часу – не придумаешь, чтоб усилиться ей пообильней – бери и вволю потребляй каким черпаком. Истинно что возьми посудину… впрочем, за водой малиновогорские хозяюшки обычно ходили не в росные луга, потому как предпочитали навещать прозрачно чистый родник понизу крутояра.
Тамошний источник был приуготовленным словно для радостного поглядения. Струя знай пошумливает и в своём постоянстве сулит вкусноту, намекает: здешняя хрустально звонкая влага самая из всех подходящая и для обеденного супа, и для вечернего чая.
Идут вот так-то с деревенских низов тётка Лукерья и тётка Дуня. О неожиданных необыкновенностях у них мыслей – немного, как раз нисколько. Но вдруг смотрят: батюшки-светы! забрались на домовую крышу к деду Илье ребята! с какой стати Игнату и двум его друзьям беспокоить тихого Петличкина?
Им вкруг трубы печной гулять вершинно – это, право слово, небывальщина удивительная. Настолько невиданная, что враз остановишься и ахнешь. Ведь запрёшься туда, на степенное возвышение, если только с больной головы. 
Вся тройка сдвинулась единовременно разумом? Пусть на то найдётся какой доверчивый фельдшер, а деревенским обитательницам сие полагать совсем без надобности. Знахаря можно бы поискать, да перевелись они давно в Малиновой горе, чтоб к деду поспешать и сыпать здесь привередливыми толкованиями.
– Злоключилось что наверху, вот и вся недолга, – доложила громкая Дуня ошарашенной Лукерье.
У той сложился иной, хоть и не шибко звучный, доклад товарке:
– Небось, похулиганить горазды многие смолоду.

И тогда пошло у них кочевать подозрение от одной к другой касательно происшествия: чем не весело бойким подельщикам – бесчинство пыхом единым учинить? Посмеяться макаром таковским над завсегда безгневным дедком?!
Глазастым малиновогорским проживательницам не возбранялось на тропке постоять в бездвижности. Пожалуйста тут двум соседкам озадачиваться хоть так, хоть эдак. 
Оно и понятно: разрешительна свобода тёткам обстоятельным, коль идёшь с полными вёдрами, перевести дух. Заодно попристальней глянуть вокруг, поразмышлять. В том порядке, что ребята могли бы похохотать, озорничая на крыше. Да, вишь, какой препон – от души нисколько не ржут они там, не подоблачной верхотуре!
Выявляется в таком разе пристрастно крепкая непонятливость. Может, в тех высоких краях творятся в непременности особо тайные свершения?
– Ой, не обходится! – причитает испуганная Дуня. – Нет, ничуть здесь не обходится без немирного злоключения!
Лукерья с ней согласна, оттого торопится всполошенно подпевать. Верно, мол, подмечаешь, поскольку ребята не устают ломать печную трубу. Тако же не обращают внимания на всех аккуратно мимо идущих с безотказными коромыслами.
– Ну так и есть! – гнёт своё, до небес всполошенное, пронзительная Дуня. – Он в глаза бросается. Тот кирпич, до черноты прокопчёный, что нахально лежит в траве. Ему чего тут не покоиться? Коль дозволили пребывать в спокойствии? Вижу промежду прочим смоляную половинку обломка иного. 
Продвигаются они дальше, идут и одна другую о звонкой взволнованности оповещают поочерёдно. При всём своём неравновесии душевном всё ж таки стараются не плескать на уличную тропу водой из больших жестяных посудин. 
Наполнившись мыслями дорожными, тётка Лукерья вдруг порешила держать себя в осторожности, оттого зашептала товарке:
– Ты, Дуня, до румяности волноваться не спеши. Тебе вряд ли стоит шаги ускорять и не в такт дёргаться, поскольку вёдра как есть полны. Дед Петличкин сообразит, объявится, без промедления с бесчинными шалунами совладает. Уже поспешает из огорода, шурует костыльком вполне замашисто. Он шуганёт обязательно тех, кто молодую совесть потерял. 

2. Что деется?

Когда соседки прошли почти весь деревенский проулок, им словно в хитрое подаренье – новая удивительность. 
Встречь едут потихоньку школьники Сашок и Настёна. У него листы шифера пошевеливаются в телеге, у неё красные кирпичи за спиной полёживают горкой. Кони в поту, будто уже немалое расстояние довелось одолеть. Они гривы склонённые ревностно гнут, а возчики всей душой при лошадях: нет охоты в сторону тёток глядеть, есть лишь нужда меж собой переговариваться.
– Батюшки! Что деется? – Дуня вытаращилась на чувствительно понимающую Лукерью в непоказном страхе. – Ребятня, смотри, подсуетилась. Удосужилась разбогатеть шифером!
– Да где они его, проклятущего, учуяли?! – у той вмиг опустились вёдра, после чего взлетели, отчаянно заплескались руки. – За три километра отсюда, на станции, что ли? Ой, впутались наши в нехорошее! Железная дорога не погладит за увезенное. Надобно, товарка, бросать вёдра. Здесь без нас не обойдётся. Пусть отцы и матери безотлагательно прознают всё.
Оставили послушную жесть посудную с родниково-струйном содержимом не в сторонке, а прямо здесь, на протоптанной дорожке, после чего – ноги в руки. Жмут, значит. Поспешают по всей бойкой форме вдоль по строю деревенских изб. 
Но сказать, что далеко, нет, всё ж таки не убегли. Поскольку запиночка из прогона вывернулась. Законный малиновогорский бригадир Трофим, навестив по служивой надобности конюха Воронихина, поперечно перед бедовыми соседками возник. 
Пусть шествовал справлять иную заботливость, однако позволил себе поинтересоваться: какая в особливости суета допекла прохожих женщин?
Им сия прогоночная запиночка не в тягость, по всей мере подходящая, чтоб с подогретыми восклицаниями выговаривать: так, мол, и так! Неприличная штука глаза режет приличным обитателям достойного владимирского поселения!
Трофиму соглашаться не к спеху. Он подогретым товаркам в ответ ладит бригадирское достоверное слово. Нынче складывается всё не так и не эдак, а в дотошливости когда, то на сто процентов иначе. 

В лучшем виде полагается рассматривать нынешние хлопоты. Для Малиновой горы от ребят не след ждать прекословного беспокойства.
– Пока неотложная польза выходит, – улыбался, шевелил выгоревшими за лето светлыми бровями. – Так что без толку не нужно бегать по деревне. И вот ещё, бабоньки, просьба. Напеките пирогов да пышек для нашего общества. Будет праздник сегодня у старого солдата, у деда Ильи Петличкина.
Тем часом воробьиная парочка устремлялась к плотине, что возле конюшни поперёк оврага улеглась. Бодро, как есть ничуть не сонно, волнистым образом перепархивала, и глава семейства часто помахивал крылышками, охотно просвещал молодую супружницу. 
Ей день за днём блазнилось побаиваться Игнатовых друзей. Оба школьника, Пыня и Пенёк, не любили ходить по деревне пешком, предпочитали передвигаться всё больше бегом да вдобавок ещё с громкими посвистами.
Супруг, прозвание которому было Федька и который построил гнёздышко во дворе Игната, подсказывал воробьихе дельное:
– Твой перелёт шибко волнистый. То вверх сильно урываешься, то вниз от души падаешь. На меня поглядывай, держи строй чётко. Торопимся к оврагу не из страха перед мальчишками. Истинно по той причине, что солнышко пригрело, мушкам теперь пристало у воды роиться. Когда им летать весело, нам обедать у плотины в полную сытность дозволяется.
– Да я ничего. Нисколько не против подкормиться. Нынче Пыня и Пенёк никуда не бегут. Но уж очень борзо кирпичи кидают с крыши.
– Обстоятельно тебе досказываю: никто в отчаянности не резвится вкруг печной трубы. Просто двойка школьников этих чересчур шустра. Оттого половинки, в чернь закопчённые, летят далеко. И даже дальше. Полагаю, приметливый Игнат уже даёт совет ребятам на предмет утишиться. 

3. Минута подивиться

Доставлять кирпичи по адресу – как вознице придорожно заблагорассудится, а только влево, вправо и за спину себе посматривай, ко всяческим постукиваньям прислушивайся да наблюдай встречные кочки, что норовят подлезть под колёса. Вестимо, Настёна боялась что-нибудь не углядеть, когда груз и тяжёл, и капризен.
Она сама себя минутка за минуткой уговаривала: моим глазам востриться, чтоб не прошмыгнула бездушная незадача! беспеременно ушам какие погромыхивания подлавливать!
Что как раз ладно, так ведь спасибо конюху Воронихину за гнедую кобылу. Недаром благоволит ей тот ближайший сосед Игнат, который нынче ходит в школьных бригадирах: красавистая Нежданка завсегда готова исправно тянуть увесистую поклажу, при всём том выказывать достохвальную послушливость.
Настёна вожжами направляет покорливо степенную лошадь, а прохожая Лукерья, попритихнув, сызнова подступает к своим вёдрам, одновременно не упускает из виду умельства девочки. 
Рысачка, любимица ребячья, знай себе шагает по чёткому уличному распорядку, и если малиновогорская школьница тем часом сидит на тележном передке безголосо, то сие вызывает какие вопросы? Именно такие – отчего не исходит криком, что всяким погоняльщикам в обычность? Почему не грозится взять и устроить выволочку? Разве нет нужды прилежно размахивать кнутом, когда в нескрываемости он имеется под рукой и лежит рядышком, на дощатом передке?
На пристальную тётку взглянула возница, поспешила отвернуться, понимающе улыбнувшись. Ясное дело, неугомонная деревенская проживательница не прочь всё ж таки озаботиться невыразимо странными, не виданными ране обстоятельствами. И живительно весёлой девочке пришло в голову резонное соображение:
«Задалась бы ты, бедовая Лукерья, странностью в полный голос, тогда б от меня получила несомнительный ответ. Кнут, вот он, располагается недалёко. Однако не стоит его пускать в ход. Только шевельнёшь вожжами, ан сразу Нежданка догадливо команду чует и сполняет всё как надо».

Тётки, Дуня и Лукерья, пересеклись своими водными дорожками с молодыми транспортниками да и пропали за огородным тыном. 
Свежий час на час минувший, как известно, не приходится, потому достоверно пошла та череда ответственных минут, когда возьми и в неожиданности объявись времечко высокочтимо любопытное. 
Жеребёнок вылетел из прогона, начал ржать. Оказавшись в бойком настроении, стал носиться кругами вкруг Игната, которому приспело с крыши спуститься, встречать школьников с их тележным грузом. 
Приключилась минута поизумляться соседке ребячьего бригадира – Настёна срочно здесь видит, как радостно бегать нежданному гостю. Сынок Нежданки и взбрыкивает, и постукивает твёрдыми копытцами по сухим глинистым буграм в уличной кудрявой траве. Он, вровень с рысачкой, по причине встречи с пареньком источал в явственности большое довольство. Вот и скажи теперь, что конский род не готов учуять, кто его тут непраздно любит. 
Пенёк вслед за старшим другом с крыши слез, не стал высказывать своё суровое присловье на выверты стригунка: надобно, мол, срубить жеребячьи подскоки под корень, и дело с концом. 
На сей миг каждодневно деловитый мальчишка отставил привычку бурчать. Возжелалось ему поблагомыслить, оттого доложил и задумчиво, и в убежденности сладкопевно:
– Верьте мне! Лошади хорошо понимают своих завсегдашних погоняльщиков. А почему? Потому что животины умные, нисколько даже не глупые. Никогда не нужно зазря кричать на них.

4. Длинные гвозди

Перекинув ноги, с повозки спустилась наземь Настёна. Пройтись возле Нежданки – это ж приятность какая в конце дороги. Чем не верх блаженства после долговременного пребывания на твёрдом дощатом передке? 
Погладить милую послушницу пальцами возле глаз, где атласная кожа на диво мягка, – поистине удовольствие неохватное. Тем более, что сами собой невозбранно рождаются, шепчутся слова: большое, дескать, благодарствие тебе, красавица наша, за способные шаги, твердые в осторожности, за всё удачливо длинное путешествие. Теперь мы с тобой при полном счастии дома, в Малиновой горе, и три просёлочных километра в неотступности позади.
– Пыня! Иди сюда. Давай скидывать шифер, – рядом с девочкой уже стоял громкий Пенёк. 
Шустрый мальчишка проявил таковскую спешность, чтобы приступить к делу не квёло, а как раз препожалованно. 
Торопыжка может выказывать своё, подумалось Игнату, но мне помалкивать не с руки. Этому шершавому шиферу, сильно серому и шибко хрупкому, требуется иное тут, нежели старание до чрезвычайности могутное.
– Нельзя скидывать, – известил школьный бригадир, подходя к тележному грузу. – Надобно просто снимать один лист вслед за другим волнистым листом именно что поосторожней. Будем здесь иметь в виду, что ломать приехавшие серые волны, хоть и легко, всё ж таки нам не дозволяется.
– Неперспективно станет, чтоб какие множить осколки, – подтвердил дядя Трофим, которому заохотилось на сей час присоединиться к ремонтёрам. По всей видимости, ему сегодня мнилось: чем быстрее помощь деду Петличкину спроворится, тем лучше для малиновогорской надобности.
Пыня, всем известный как любитель порассуждать и при случае запыхтеть несогласно, разом насупился, надул губы. Зачем нам взрослые? Есть и головы, и руки, чтобы самим школьникам не подкачать, в единый день довести до ума строительную заботу. 

Но как допустили его до шершавого листа, как сноровисто за край ухватился, так и сообразил: ой, с таковской серой волной по крыше с лёгкостью не разбежишься! Выходит, сгодится нынешняя взрослая подмога, поскольку в непременности добавит она ребятам и приверженной ловкости, и той неотступной опытности, когда боится дело мастера.
Если что сказал Пыня, до последней минуты глядевший здесь тёмной тучей, то как раз выдал соседке хлопотливо деятельный совет:
– Я тебе, Настёна, подскажу. Лазать на верхотуру девочкам нет обязательности.
И так как она имела явное желание выразить решительную супротивность, принялся возразительно сразу пыхтеть. Дескать, путешественнице хвататься в основательной рьяности за шиферный угол нисколько не стоит.
Вероятно им удалось бы затеять храбрый спор. Хорошо, дядя Трофим вмешался: когда у нас тут ремонт и всяческий шумный гам, будет у Нежданки беспокойство за стригунка.
– У меня в кармане сухарь завалялся. Возьми, угости, Настёна, кобылу на предмет безбурной смиренности.
Лошадь присмотрелась к девочке, к её аппетитному подарению, расположенно покачала головой. Переступать ногами в сторону жеребёнка не устремилась, недурственно пахнущий хлебный кусочек соизволила взять губами. 
А то, как она пофыркала для сына, у которого ушки были в достоверности настороженными, так ведь приглашала подойти поближе к матери, не мешать народу затаскивать погромыхивающие листы на крышу.
Не задержался у телеги Трофим, давний её знакомец. Вот он уже где? Поднялся по приставной лестнице. Сидит наверху, прибивает длинными гвоздями волнистый шифер к обрешётке. На таковский строительный приём у него имеется в карманах солидный запас. Достаёт, значит, один за другим длинные гвозди, продетые сквозь резиновые квадратики. Бьёт и бьёт, пристраивает крепёж к месту, и соответственно с каждой минутой всё больше принаряжается дом старого солдата Петличкина.

5. Резиновые поделки

Железные гвозди толсты и в бесспорности надёжны. Что касаемо резиновых квадратиков, их по просьбе дяди Трофима загодя вырезал Игнат из старой автомобильной камеры. Пыня с Пеньком ввечеру притащили её и доложили: для колёсной малиновогорской трёхтонки она по причине разнокалиберных дырок уже не годится. А тебе, школьный бригадир, подойдёт, чтобы вышли из-под сапожного ножа аккуратные прямоугольнички.
– Бесшабашный дождь польёт, ан резина тут как тут, – деловито заявил Пенёк.
Его напарник, дотошливый Пыня, озвучил подходящее соображение:
– Не дашь отставку ливню, когда тучи тёмные подвалят. Однако будут здесь всякие плотные штучки, не позволят они затекать воде под гвоздевые шляпки.
Игнату разве жалко станет? Отыскал, пустил в дело инструмент домашний, почал им орудовать в точности по нужной форме. Поделки, о которых говорили гости, и верно, что необходимы. Они ведь – навроде маленьких навесов, если непогоде подкатить. Что ни гвоздь, то как раз мягкий зонтик при нём.
Ныне прокопчённый дымоход был разобран вполне быстро. 

Затем ребята подступили к той повозке, где полёживал кирпичный груз. Настёне, обихаживавшей стригунка с его мамашей, настала пора призадуматься. Кажется, дружная компания собралась распушить уёмистую мошну? Всю как есть на отдельные красно-глинистые бруски? Для той настоятельной цели, чтобы отправить их заметно повыше, на избяную маковку деда Ильи?
«Гляжу, пушить станут по уму по разуму. И тогда мне весьма желательно встроиться в длинную цепочку. Если один вслед ловкого другого встают, то и мне полагается примоститься, чтобы много быстрей стал подниматься кирпично увесистый рой на верхотуру».
Когда дядя Трофим закончил класть свежеиспечённую трубу, пригласил в подручные Игната. Поскольку закрепить сверх всего козырёк из прочного кровельного железа, в добротворности со всех сторон оцинкованного, требуется куда как основательно.
Шиферные серые волны, само собой, прикроют еловые стропила от влаги, но всё ж таки дымоход в свою очерёдность не прочь посторожиться во дни острых ливневых струй, летящих с неба. Вот таким образом, труба! Не быть тебе заёмистым черпаком. Ни капелюшечки не зачерпывать отныне холодного дождика.
Откуда взялась ладно скроенная штуковина поверх кирпичной возвышенности? Так ведь доставить отзывчивую пользу нашлись в деревне благожелатели. Притопал старый Воронихин, он объявился по соседству с нынешними работами вовсе не с пустыми руками. 

6. Воробьиный разговор

Подавая ремонтёрам изделие, на все сто затейливо металлическое, не молчал, а напротив улыбался в бороду, выкладывал бодрые словеса. Полагается, дескать, присутствующим взять в разум – нипочём не будет неприятностей малиновогорскому нашему содругу Петличкину. Есть таковское пожелание, чтобы шли прочь они, от мокрых туч бедствия! И тако же пусть деду Илье известно станет, что именно деревенский конюх не поленился нынче сделать пользительное подношение.
Воронихинское прочно-красавистое узорочье пришлось Пеньку по душе в степени чрезвычайной. Он вмиг порешил отставить появившуюся неудачную мыслишку срубить под корень мудрое произведение искусника. В руках мальчишки поплыла волшебно творительная штука, покладистую получила возможность дрейфовать вверх по лестнице, прислоненной к бревенчато боковой стене. На тот счастливый край, чтоб поскорей с помощью Игната устроилось в подоблачности железисто печное, весьма толковое завершие.

Пыня стоял внизу, подбадривал спорого товарища. Давай, мол, старайся, однако не покорёжь в дороге умное пригожество. Уж сотворить дело, так в надёжности аккуратно! Пускай стоит наверху крепко и глядится чином-ладом по всему порядку.
Осталось Трофиму сбочь подновлённой трубы лишь покрутить головой. Глядите, насколько складывается удачно всё у нас. 
Истинно что добавилось помощников. Ширится по Малиновой горе добрый слух. Даже старый Воронихин дошагал сюда. И ведь не за ради пустого интереса. Не вот вам безответственной побродяжкой притопал он, а прям-таки обнаружил насущную одобрительность, нескрываемую общительность вкупе с поделочной своей мастеровитостью. 
Подле избы деда Петличкина, что посерела от долговременья, стоял, значит, дед Воронихин. Прикрывал он глаза от солнца, пускавшего лучи сбочь кирпичной вершинности, говорил неотрешённо:
– Признаю со всем нашим пониманием. Лепота выходит. На славу сработано вами. Людям, будьте уверены, понравится. Доволен и я. По той причине, что в обязательности подновится домок хромого Ильи. И как раз на загляденье.
Заполдень возвращалась с овражной плотины, где любо роиться мошкам, воробьиная парочка. Супруженец Федька выговаривал молодой жене: смотри получше в близкую близь и в даль, чтоб не попасть на обед какому сычу! заодно гляди туда, где ремонт идёт у деда Ильи! подновляют дом, и оттого кирпичи могут летать! сторожиться можно, однако бояться не стоит, поскольку в Малиновой горе у нас вовсе не желают забывать старых солдат! время от времени живут стройки, понятно?
– Я люблю плотину пруда, где хороши обеды. И деревню с шестом, где нашенский домок, тоже люблю. Если надо, пусть летят кирпичи в траву. На улице можно воробьям и посторожиться. Мы хитрые, а сычи глупые, вот пусть они боятся. 
– Насчёт малиновогорцев правильно рассуждаешь.
На том закончились воробьиные рассуждения, а если где сызнова затеялась новостройка, то ведь хватает победительно старых солдат в российских деревнях со дней войны с фашистами, верно?