Донбасская история Ромео и Джульетты (из цикла «Украинские хроники»)

С экрана телевизора молодая девушка в вязаной шапочке на фоне горящих автомобильных покрышек проникновенно читала: «Никогда мы не будем братьями, ни по родине, ни по матери…»
– Да выключи ты эту гадость! – вошедшая в комнату мать неприязненно посмотрела на телевизор. 
Женька щёлкнула пультом, и на экране задёргалась в конвульсиях молодая девица, считающая себя певицей.
Женька села на диван и обхватила голову руками: «Господи, ну когда же всё это кончится?!»
Лежащий на столе мобильник зазвенел колокольчиками, сообщая о пришедшей СМСке. Женька схватил телефон. «У клёна. Сейчас», – прочитала она.
Женька выбежала в коридор, принялась обуваться и натягивать на себя куртку.
– Куда?– выглянула из кухни мать.
– Я… – взгляд заметался по квартире, – за хлебом!
Она схватила лежавший на тумбочке пакет и выскочила на улицу.
– Молока купи! – крикнула ей вслед мать.
Он стоял под деревом и курил. Она подбежала сзади и обхватила его руками.
– Ромка!
Юноша обернулся, обнял, прижал к себе.
– Женька…
Несколько минут они стояли обнявшись и молчали. Наконец она подняла голову:
– Что-то случилось?
Юноша помолчал и выдавил:
– Да. Отец с одним знакомым связался. Есть работа. Надо ехать.
– Когда?
Юноша помолчал и вздохнул:
– Завтра.
– А я? – она смотрела ему в лицо, словно пытаясь прочесть на нём ответ. – А мы?
– Женька, – юноша смотрел ей прямо в глаза, – я вернусь. Обещаю. Заработаю денег и обязательно вернусь. И мы уедем с тобой из этой… страны идиотов. Уедем в Польшу, Германию, Канаду… В нормальную страну, где люди не стреляют друг в друга. Заработаю денег, и мы обязательно уедем!
– Надолго уезжаешь?
– Не знаю, – юноша пожал плечами, – отец говорит месяца на два, максимум на три. Но я вернусь, слышишь, я обязательно вернусь! Ты только дождись!
Женька положила ему голову на грудь, прижалась.
– Я буду ждать. 
Привычно клацнул дверной замок. Женька сняла куртку, разулась, прошла в комнату, села на диван. С кухни вышла мать, вытирая о фартук руки.
– А хлеб? Молоко? Купила?
– Не было ничего, – бесцветным голосом ответила Женька.
Мать подошла, села рядом.
– Простилась?
– Да, – ответила Женька и испуганно взглянула на мать: «Откуда она знает?»
– Эх, доченька, – вздохнула мать, обняла дочь и прижала её к себе, – доля наша бабская такая: ждать мужиков.
– Женька прижалась к матери:
– Ты только отцу не говори.
– Конечно.
А ведь совсем недавно всё было не так. 

***

Павел Гончарук и Михаил Гончаренко приехали в посёлок почти одновременно, попали в одну бригаду и сдружились с первого дня знакомства. «Да вы не братья, случаем?» – часто спрашивали их, и Павел с Михаилом привычно отвечали: «Нет, и даже не дальние родственники». 
В один год женились и, не сговариваясь, принялись строиться на соседних участках. Двор был общий, на праздники выносили и ставили между двумя домами столы, сдвигали, приходили соседи, приносили всё, что у кого было, и садились вокруг огромной толпой. Так отпраздновали рождение у Михаила сына Романа, а потом рождение у Павла дочери Евгении. Женька любила эти весёлые шумные застолья. Мать всегда садилась рядом с отцом, Гончаренко тоже садились вместе, а её всегда сажали рядом с Ромкой. 
Ромка, бывший на два года старше, всегда был рядом: помогал, защищал. Она выросла под его опекой и хорошо помнила тот весенний день, когда на праздновании её дня рождения мамина подруга Лариса Сергеевна, глядя на них с Ромкой, сказала: «Какая красивая пара. Ну прямо Ромео и Джульетта!» Михаил Гончаренко, услышав это, вопросительно глянул на её отца, и тот улыбнулся в усы: видимо, он был совсем не против, если его дочь сменит фамилию Гончарук на Гончаренко.
Всё изменилось в прошлом году. Михаил за столом всё чаще заводил разговоры об угнетении Украины москалями, и весёлое застолье заканчивалось злобной перепалкой. Застолья случались всё реже и реже, веселья на них было всё меньше и меньше.
А однажды субботним утром из открытого окна Гончаренко зазвучало разухабистое «Ах, Бандера, украинский апостол, ах, Бандера, народный наш герой…» Завтракавший за столом отец бросил ложку, резко встал, вышел во двор, пересёк его, подошёл к двери соседа и изо всех сил несколько раз ударил в неё кулаком: «А ну, выходь! Поговорить надо!» – и отступил на несколько шагов назад. Женька видела, как дверь открылась и на пороге появился Михаил Гончаренко, а за его спиной Ромка. Михаил обернулся к сыну: «Ступай в дом. Мы один на один разговаривать будем. Третий лишний», – и спустился с крыльца. 
Двое здоровых мужиков, недавние друзья, стояли друг против друга, до синевы сжимая кулаки. Но, слава Богу, выскочили жёны и развели мужиков по хатам. А следующим утром Женьку разбудил стук за окном. Она выглянула: Михаил Гончаренко и Роман забивали поперёк двора деревянные колья и натягивали на них сетку-рабицу.

***

Михаил Гончаренко с сыном уехали рано утром, ни с кем не простившись. Оставшаяся на хозяйстве супруга на все вопросы соседей коротко отвечала: «В Польшу поехали дома строить». Для Женьки наступили безрадостные дни, и каждый был хуже предыдущего. Лишь изредка приходили короткие СМСки без подписи «Люблю, тоскую, жди», на которые она неизменно отвечала: «Люблю, жду». Прошли март, апрель, май.
А в июне в посёлке упал первый снаряд. 
Женька находилась в конце улицы и, словно подчиняясь общему инстинкту, вместе со всеми бросилась в сторону, откуда поднимался дым. Недалеко от воронки лежала собака и тяжело дышала, вывалившиеся из неё кишки пузырились, поднимались и опадали, словно живые. Женька никогда не думала, что собаки тоже плачут, совсем как люди.
– Господи, да добейте же её кто-нибудь! – простонала стоявшая рядом с Женькой женщина.
В кармане у Женьки затрещал телефон.
– Ты где? – Женька узнала голос матери.
– Я… тут.
– Домой! Немедленно домой!!!
Мать ждала Женьку у ворот и, увидев, бросилась к ней:
– С тобой всё нормально? – тревожно спросила она, ощупывая дочь.
– Со мной всё хорошо, а вы? Папа?
Мать отвернулась и принялась вытирать слёзы. 
– Мама, что с папой?! – закричала Женька.
– Ничего, Женя, с ним всё хорошо, – как-то неуверенно сказала мать. 
Не дослушав, Женька бросилась в дом. 
Посреди кухни стоял отец. Он был одет в камуфляжный костюм, в котором ездил на рыбалку, и кидал в свой «рыбальский» мешок стандартный набор: спички, соль, хлеб, консервы, нож. Только вот удочек не было. И Женька всё поняла. 
Отец поднял голову и сказал:
– Так надо, Женя.
Потом был второй снаряд, третий. А скоро их перестали считать. 

***

Свет автомобильных фар мазнул по окну, за окном затарахтел мотор остановившейся машины. Женька подняла голову от подушки и услышала, как загрохотали открываемые ворота. Машина въехала во двор, водитель заглушил двигатель. Спустя минуту Женька услышала, как хлопнула входная дверь, и как охнула мать. 
– А где Женька? – услышала она голос отца.
– Спит. 
– Буди. Вы уезжаете. Немедленно.
– Куда?
– К моей сестре в Лутугино. Берите с собой только деньги, документы и самое необходимое.
– Паша, неужели всё так плохо? – с тревогой спросила мать.
Отец на вопрос не ответил и повторил:
– Буди Женьку. 
Женька открыла дверь своей комнаты и стала в дверном проёме, уперев руки в бока:
– А меня спросили? Меня спросили, поеду я с вами или нет?! Так вот: никуда я не поеду! 
Отец вопросительно посмотрел на мать.
– Она Ромку ждёт, – печально ответила та. 
– Да! – крикнула Женька. – Жду! Он с отцом в Польше дом строит! Вот закончит, вернётся, и мы с ним уедем из этой страны дураков в нормальную страну, где люди не убивают друг друга! Да!
– Женя, – тихо сказал отец, – ни в какую Польшу он не поехал. Они с отцом в добробат записались. Каратель он.
– Это неправда, – прошептала Женька, – это ты нарочно так говоришь. Это неправда!
Если бы отец закричал, начал её убеждать, что она ошибается! Но он молча смотрел на дочь. И в глазах его было столько тоски, боли и муки, что она поняла: правда. Мать, прислонясь к дверному косяку, беззвучно плакала. 
Отец подошёл к жене и положил ладонь на плечо:
– Нина, у нас мало времени, к утру я должен вернуться. Довезу вас до Александровки, дальше сами.
Они уже заканчивали сборы, когда во дворе что-то хлопнуло. Отец подскочил к Женьке, повалил её на пол и упал сверху. 
Несколько минут он не двигался, потом поднялся, подбежал к матери, помог ей подняться:
– Как ты?
– Нормально, Паша, – мать рукой отстранила мужа, осмотрела комнату как в последний раз, села на стул, – посидим перед дорогой.
Отец тоже сел, помолчал с минуту, вздохнул, поднялся, взял сумки и направился к выходу:
– Одевайтесь и тоже выходите.
Выйдя с матерью во двор, Женька услышала отборный мат. Подняв крышку капота, отец, светя фонариком, разглядывал внутренности автомобиля. Левого стекла не было, в дверце торчал осколок.
– Женя, сюда!
Женька медленно подошла к автомобилю.
– На, держи, – он падал ей фонарик, а сам полез в мотор. 
Отец что-то подкручивал, зажимал плоскогубцами, подправлял молотком, торопился, постоянно смотрел на часы и матерился сквозь зубы. Выехали они, когда край солнечного диска уже показался над горизонтом.
Женька сидела на заднем сиденье. За последние несколько часов она не сказала ни слова. 
«Этого не может быть. Это неправда. Отец ошибается. Ромка, я вернусь, слышишь, я обязательно вернусь! Сбегу по дороге и вернусь, ты только жди».

***

Лежавший на пригорке человек глядел в бинокль.
– Сепары. Чуют, гады, что кирдык им приходит, вот и тикают, – сказал он вполголоса, ни к кому не обращаясь.
Человек снял с плеча рацию:
– Гетман, это Дрозд. Зелёный УАЗ. Будет у вас минуты через три-четыре. Встретьте его как положено.
– Понял. Встретим, – Гетман выключил рацию и обернулся, – ну что, Ромео, твой выход. 
Юноша кивнул, поднялся, держа в руках гранатомёт. 
– Не спеши, подпусти их поближе…
– Знаю, – лениво перебил юноша командира, вышел к дороге, лёг в кювет, положил гранатомёт рядом.
– Ну, не промахнись, хлопче, – прошептал командир.
УАЗ вывернул из-за поворота и помчался прямо на затаившуюся в кустах ДРГ. Юноша привстал на колено, привычно положил РПГ на плечо, прицелился, выстрелил. Машину взрывом буквально разнесло на части.
– Ай, молодца, – Гетман вышел из кустов, подошёл к Ромео, одобрительно похлопал того по плечу, – отличный выстрел.
– А то! – юноша поднялся и принялся деловито отряхивать колени.