Жила-была Слониха

У соседки Вали, за глаза её зовут Слонихой, в доме нет ни одной книжки. В углу стоит большой модный телевизор, телефон-трубка, соседка подолгу болтает с подругами по телефону, на кухне громадный холодильник чуть ли не до потолка, чистенько, прибрано, а вот книг нет. 
– Какие книги! Я в своё время не читала, а чего их заставлять, – она разводит руками по воздуху, как бы вылавливает воспоминания о своих уже взрослых детях, подросших внуков.
Старшая Ленка давно замужем, младший сын закончил профтехучилище, получил денежную профессию сварщика, но потом переучился на дальнобойщика, надо было собирать деньги на квартиру, исколесил Среднюю Азию, теперь мотается по всей Европе, отрабатывает банковские кредиты. Дома Лёник – редкий гость.
И чего старая учительница тронула Слониху, надо было тихо поздороваться с ней у подъезда и идти себе спокойно домой. Нет, не выдержала, спросила у младшего внука Егорки, он всё лето пропадает у Слонихи, какие на каникулах задали прочитать книжки.
– Пусть учительница заставляет, ей за работу деньги платят. Захочут – пусть читают, я не против, не захочут – в профессоры никто не собирается… мы институтов не кончали, и слава Богу, – убедительно говорит Слониха, брови грозно насупила, живот вперёд выставила, занимает круговую оборону.

Почему Слониха? Прозвищем Валю наградили дворовые мальчишки. Может, потому, что тяжело шлёпает по лужам, не смотрит по сторонам, занята своими думами: озабочена ценами на продукты, знает, где и какие скидки, ездит на троллейбусах по городу от одного супермаркета к другому гипермаркету. Вечером хвастается перед соседками, сколько денег сэкономила на дешёвых сосисках, подсолнечном масле и просроченных консервах.
Кожа на лице у неё грубая, шершавая, как будто кто-то хорошо тёркой прошёлся, сквозь реденькие ресницы маленьких глаз неопределённого мутного цвета проглядывает ленивый, хмурый взгляд.
Её дети – Ленка и Лёник – давно смирились с кличками «слоники». Старшие мальчишки их дразнили, в детстве задирали, а мать, когда слышала обидные клички, бросалась защищать своих. Да куда там, обидчики разбегались врассыпную, держат дистанцию, её тяжёлые движения, угрожающие броски в их сторону, агрессивные крики, неуклюжий вид вызывал у насмешников взрывы смеха и шуток.
– Слони-Ха, догони, Слони-Ха, растопчи, ха-ха-ха!
У Вали от бессильной злости щёки наливались тёмной краской, топнет ботинком на толстой подошве, и медленно разворачивается к подъезду.
Но если какой малой не увернётся – беда! Попадёт в её руки, сцапает чужого ребенка, как коршун птенчика, страху напустит, всю душу из него вытрясет.
Приехала Валя в город из деревни, как многие её ровесницы, поступила в техникум, в восемнадцать лет вышла замуж за прораба, устроилась сестрой-хозяйкой в роддом, как раз через дорогу, дом под боком, детский сад, работа, и все заботы. Холодильник держала до отказа забитый продуктами, её подружка по техникуму, продавщица в магазине при мясокомбинате, тянет ей за полцены котлетный фарш, рёбрышки, печёнку, свиной бочок, рульки для холодца, сковородки на кухне не простаивают, всё время в работе: каждый вечер что-то у Слонихи жарится, тушится, скворчит мясо с луком на шкварках, здоровенные отбивные, домашние колбаски. Мясной дух слышен на два этажа.

Старший Лёник – прораб на стройке, придёт усталый, хозяйка его сразу на кухню, за стол усаживает, порции отваливает лошадиные, и сама не отказывается.
– Мы на капустке не сидим, как некоторые, – кивает в сторону двери соседки, старой учительницы, – из крапивки супчик не делаем, так и ноги можно быстро откинуть. У моего Лёника работа нелёгкая, нервная, а рука, сама понимаешь, тяжёлая.
Главная заботы у Слонихи – мужа до отвала накормить. Потом они дружненько отвалятся к телевизору, поставит перед экраном тазик семечек, и давай наперегонки с Лёником щёлкать, гора шелухи растёт, менты гоняются за преступниками, разговор такой, что сразу и не разберёшь, кто гопники, кто при исполнении. Муженёк под сериалы быстро засыпает, а жена щёлкает каналы, как семечки, поглощает очередную милицейскую или любовную историю, простую как вся простая жизнь Слонихи.
Дочка Слонихи Ленка в седьмом, восьмом классах ещё бегала за какой-нибудь книгой к соседке Марии Михайловне, учительнице начальных классов, в школе задавали почитать что-то по внеклассному чтению, а вот сын Лёша-Слоник уже вполне обходился без литературы.
Кроме книг Ленка просила соседку помочь написать ей сочинение.
– Лена, как можно в восьмом классе делать столько ошибок! Эти правила грамматики известны ещё в начальной школе, ты бы у меня одни двойки имела, – сокрушалась Мария Михайловна, и черкала страницы тетради красным.
– У меня крепкая тройка, мама говорит, – оправдывается Ленка, а сама скучает, без интереса смотрит на полки с книгами.
– Мама твоя, наверное, через слово ошибки делает… Мне легче тебе продиктовать, чем тратить время на проверку. Ты неисправима, садись, пиши, я ведь тебе буквально по слогам читаю, – отчитывает Мария Михайловна ленивую девочку.
– Да, если бы у нас была хотя бы одна полка с книгами… – жалуется Ленка.
– Так бери, мне не жалко, читай, учись.
– Мне некогда, не хочу учиться, надоело… Мама говорит – книжки не прокормят, пойду после девятого класса на швею учиться, берут без экзаменов, и с тройками, стипендию платят, – серьезно говорит девочка.

В душе она гордилась своей мамой, считала её умной, самой лучшей, та плохого не посоветует. А вот к учительнице давно переменила своё отношение. Вся квартира заставлена книгами, книги на подоконнике, даже на полу, ковёр старый, потёртый, ножки у кресла шатаются, на кухне пусто, стены белые, как в больнице. Мама говорит, Мария Михайловна святым духом питается и реденьким чаем. Окна давно не мытые.
– Мария Михайловна, давайте я вам окно помою, занавески замочу, сама повешу.
– Добрая ты, Лена, девочка, в другой раз. Лучше мы диктант напишем.
Кое-как девочка закончила девять классов, в аттестате одни тройки, только по труду пятёрка. Ленка с радостью пошла учиться на швею. Слониха купила дочери новую швейную машинку, поставила её у окна. Не нарадуется. Вечерами трещит швейная машинка, Слониха под милицейскую стрельбу в сериалах лузгает семечки, муж рядом храпит, мир и лад.
Ленка оказалась старательной ученицей, изо всех сил строчила лоскуты, подшивала полотенца, довольная мать начала давать ей работу посложнее, то наволочки прошить, то пододеяльник прострочить. Про сложную школьную науку Ленка начала забывать, мечтала поскорее пойти на фабрику, буду самостоятельной, заработаю деньги.
На швейной фабрике Ленка еле выдержала год и стала жаловаться матери.
– Мам, тяжело в цеху, мастер нас, новеньких, на самую тяжёлую работу бросает. Сил моих нет…
– На какую? – Слониха уставилась на дочь взглядом маленьких глаз, медленно соображая.
– На глажку.
– А что там за сложности, тоже мне скажешь. Сиди да утюжь, работка не сложная.
– Ты не знаешь, не пробовала… В конце смены мне уже ничего не надо, падаю с ног, там долго не задерживаются, бегут. Мы со Светкой самые выносливые, дуры дурами, не жалуемся, молчим, новенькие, зарплата – копейки, а требования… У меня на заднице уже мозоли.
Слониха задумалась. Да, Ленка от переживаний совсем отощала, зад – одни кости, а её ещё замуж надо выдать. Что делать.
– А куда сама хочешь, говори, денег не пожалею, любые ходы-выходы найду, пойдёшь учиться?
– Пойду, хоть куда, я терпеливая.
Слониха стала перебирать варианты, но всё никак картинка не складывалась. Лучший вариант для Ленки – аграрный факультет сельхозинститута, хорошая профессия агроном, поедет работать в колхоз, не пропадёт, но там надо химию сдавать, а какая химия, у Ленки нет полной базовой школы. Как ни крути, надо репетиторов нанимать, и не с улицы или по рекламному объявлению, а прямо с аграрного факультета, а там другие, крутые тарифы.

Старший Лёник дал добро, достали из кубышки отложенные деньги на новую мебель. Ленка уволилась с фабрики и засела за учебники. Самозабвенно зубрила формулы, решала задачки, каждый месяц передавала репетиторше увесистые пакеты с отборной колбасой, рулетами, вырезкой с мясокомбината. И откуда такое терпение взялось.
– Мамочка, ты у меня самая-самая, лучше мозоли от учебников, чем на фабрике, – хвалила Слониху дочка.
Долго потом соседки по двору поговаривали, что Слониха какими-то путаными, тёмными ходами вырвала для своей дочери студенческий билет, называли космические деньги, но тайна эта осталась за наглухо запечатанными дверями.
На следующий год Ленка действительно стала студенткой платного отделения аграрного факультета, звёзд с неба не хватала, на лекциях сидела тихой мышкой, всё аккуратно записывала, хвосты на сессиях с трудом, но сдавала. В походке появилась уверенность, шла по двору гордо, тело налилось долгожданной спелой упругостью, глаза повеселели. Заходила в гости к старой учительнице, приносила фирменный ароматный чай в красивых пакетах, мармелад, печенье, долго рассказывала, как трудно учиться. Смотрела на старые книги, таинственно улыбалась.

Через пять лет упорной работы Ленка получила диплом агронома, уехала в дальний район, там познакомилась с молодым инженером-электриком. Вышла по любви замуж, семья быстро перебралась в пригородный совхоз возле Гродно, родилось двое детей. С мужем построили просторный дом, завели хозяйство – кур, гусей, посадили сад, перед домом Елена Леонидовна разбила великолепные цветники из роз, георгин, пионов, гортензий. Никаких глухих заборов, хозяйке нравятся литовские дворики, переняла моду как у соседей в Друскининкае.
Сейчас она уже главный агроном, зовут её уважительно Еленой Леонидовной. Она располнела, у неё такая же тяжёлая походка, как у Слонихи, в ней невозможно узнать прежнюю худенькую, белоголовую Ленку, бесперспективную двоечницу по литературе и школьным сочинениям.
– У Ленки моей всё есть в доме, и деньги, и доляры, а вот книг никто не читает, кроме пособий и учебников, и ничего, живут как все люди, от этих книжек одна пыль в доме, – хвастается перед соседками Слониха.
У неё одышка, вторая группа инвалидности, взгляд сквозь редкие белобрысые ресницы узких глаз по-прежнему тяжёлый и надменный.
Старая учительница Мария Михайловна с ней не спорит, стыдливо молчит, может, Слониха права, зачем в наше время книги, из них кашу не сваришь.

Художник: Владимир Любаров