Кюстринский плацдарм: «но этот шаг длиннее жизни…»

К исходу января 1945 года советские войска форсировали реку Одер у города Кюстрин и захватили плацдармы на его левом берегу. До Берлина оставалось всего-то от 60 до 70 км. Однако пройти их с тяжелейшими боями даже самой лучшей армии мира удалось спустя лишь почти сто дней. Хороший пример для «диванных теоретиков» антироссийского толка, непрестанно упрекающих Красную Армию в «излишней и преступной медлительности» – то из-за «запоздалого освобождения Варшавы», до из-за «нежелания побыстрее прекратить Холокост».  

К концу января главные силы двух советских фронтов, 1-го Украинского маршала Конева и 1-го Белорусского маршала Жукова, с боями стремительно прошли расстояние в несколько сотен километров, выполнив поставленные им задачи по освобождению уже большей части территории Польши и выход на границу с Германией.
Изначально были нацелены на Берлин войска маршала Жукова. Но путь к столице Третьего Рейха им преграждала крупная река Одер, не считая, конечно, преград помельче. 
В принципе, зимнее время несколько облегчало нашим силам преодоление таких преград ввиду наличия на них толстого льда, образовавшегося во время сильных морозов. Правда, это преимущество быстро сходило на нет с момента, когда речным льдом начинали «интересоваться» вражеская артиллерия, авиация и саперы.
Понимая это, «маршал Победы» решил не форсировать Одер сразу главными силами, вместо этого приказав командующему 5-й Ударной армией генерал-полковнику Берзарину, будущему военному коменданту Берлина, после его взятия Красной Армией сформировать специальный передовой отряд для захвата плацдарма на левом, западном берегу этой великой европейской реки. 
Во исполнение этой задачи генерал создал фактически «сводную дивизию» или, выражаясь языком современной тактики, «тактическую группу». В составе пехотного и зенитно-артиллерийского полков, танковой бригады и полка тяжелых танков, противотанкового артиллерийского полка и нескольких подразделений помельче. Командовал этой сводной тактической группой полковник Есипенко.
Главной задачей для нее было не «геройствовать» раньше времени, но максимально скрытно захватить плацдарм на западном берегу Одера. Наши бойцы выполнили ее на отлично, погрузившись на автомобили в сопровождении танков, «самоходок», артиллерии и «Катюш», в ночь с 30 на 31 января они, объехав мало-мальски важные вражеские посты и гарнизоны, перешли по льду стратегическую реку в 17 км севернее города Кюстрин, у городка Киниц.
По сути, это была не столько традиционно-ударная, сколько больше десантная операция, точнее рейд по глубоким тылам врага в духе лихих конников генералов Доватора и Плиева. Которые, впрочем, ко второй половине войны успешно действовали сообща с танкистами в составе конно-механизированных групп.
Впрочем, в рассматриваемом случае кавалерийские подразделения и не понадобились – хватило и усиленных мотопехотных. Главное же преимущество было в хорошей разведке, обеспечившей максимально доступную скрытность и, так сказать, в «здоровой наглости» в виде проникновения в достаточно глубокий вражеский тыл, где наших бойцов ну совершенно не ждали. 
Так что их первыми противниками после форсирование реки были больше «фольсштурмисты», которых Гитлер к концу войны в отчаянии мобилизовывал  из немецких подростков, стариков и инвалидов, почти что в духе популярной советской кинокомедии  тех лет по мотивам произведения и «Бравом солдате Швейке». По ним-то и стрелять почти не пришлось – большую часть этих горе-вояк застали врасплох и просто «повязали» для последующей отправки в лагеря для военнопленных.

***

Увы, гитлеровское командование опомнилось очень быстро – буквально в считанные часы. Перво-наперво, вражеская артиллерия и авиация начала методически «долбить» по одерскому льду, превращая прежние «почти мосты» в ледяную кашу. Которая даже если и подмерзала на морозе, то отнюдь не до толщины прежнего многонедельного покрова, способного выдержать даже танки.
Так что не то, что бронированные машины, но даже пушки после этого, если и удавалось перебрасывать на западный берег, то выкатывая их вручную, даже артиллерийские грузовики проехать там уже не могли. То же самое касалось и снарядов – ящики с ними тоже тащили вручную, максимум – на импровизированных санках. Это, разумеется, касалось и всего остального – патронов, горючего, для успевших переправиться танков, продовольствия для бойцов.
Но, собственно, наибольшие трудности для наших войск на плацдарме заключались даже не в этом. Плацдарм-то был первоначально ну очень крошечным – где-то около 12 км по фронту и всего 4-5 км в глубину. То есть, по сути, насквозь простреливаемый не то, что из вражеских пушек далеко не самого крупного калибра и минометов, но даже и обычных пулеметов. Ведь и тяжелая пуля винтовки Мосина весом 12 грамм сохраняет свои убойные свойства на расстоянии как раз до 5 км. 
А ведь на кюстринских плацдармах (довольно скоро 8-я гвардейская армия захватила участок на западном берегу Одера и южнее Кюстрина) находилось довольно много наших войск – по началу несколько дивизий. То есть плотность солдат на единицу площади была очень значительной, что упрощает не только мощность обороны, но и, увы, легкость поражения оружием противника. Которому-то и метко целиться в таких условиях особо не надо – все равно куда-нибудь попадешь.
Конечно, части Красной Армии вовсе не собирались отсиживаться в наспех отрытых окопах в качестве «пассивных мишеней» для вражеского огня. Даже в сложных условиях переправы через разрушенный немецким обстрелом одерский лед, находившиеся на плацдармах советские артиллеристы вели эффективную контрбатарейную борьбу. 
Так что гитлеровцы были вынуждены не просто ограничиваться артобстрелами, но и проводить атаки пехотой и танками. Благо для Вермахта, в начале февраля там «делали погоду» уже не фольксштурмисты, а закаленные в предшествующих боях фронтовые части.

***

В результате командование противоборствующих сторон с полной верой в свои силы намеревалось достичь диаметрально противоположных целей. Маршал Жуков всерьез рассматривал планы решительного броска на Берлин и его взятие уже к середине февраля. Ведь расстояние до него от Кюстринского плацдарма было всего-то в 60-70 км – это день пути в режиме пехотного марша и несколько часов от силы для танковой атаки. 
А Гитлер в то же время ставил перед своими генералами задачу к середине февраля «сбросить большевиков в Одер», ну или, на худой конец, заставить их возвратиться на его правый, восточный берег. Причем считать это лишь «пустой маниловщиной» не приходится – немцы за несколько дней смогли сосредоточить в районе боев весьма серьезные силы. А с севера фланговым ударом угрожала еще и Померанская группировка, причем общее руководство операцией взял на себя рейхсфюрер Гиммлер, «правая рука» Гитлера и обер-палач Третьего Рейха.
Между тем ситуация в боевых порядках 1-го Белорусского фронта была не слишком блестящей. По объективным причинам, конечно, в первую очередь из-за стремительности предшествующего наступления. Из-за чего тыловые службы просто не успевали обеспечить наступающие войска всем необходимым. 
Нередки были случаи, когда вынуждены были останавливаться целые танковые подразделения, из-за того, что в боевых машинах заканчивалась солярка. А танкам-то ведь надо не только горючее в баки заливать, это же не современные «легковушки» с гарантийным пробегом без капремонта порой в миллион километров. Тогдашняя техника требовала немаленького ремонта, замены запчастей уже через сотню-другую километров продвижения.
Начиналась весенняя распутица, а вместе с ней приходили в негодность и взлетно-посадочные полосы полевых аэродромов советской авиации на территории Польши. Бетонные полосы были разрушены при отступлении фрицами. 
А вот Люфтваффе продолжало пользоваться добротными стационарными аэродромами в глубине Германии (впрочем, 60 км до столицы от фронта – это для самолета не глубина), мало уступающими по качеству знаменитым немецким «автобанам». В результате формальное численное преимущество РККА в боевой авиации в значительной мере нивелировалось большей частотой и удобством вылетов авиации врага.  
В итоге, в силу вышеперечисленных и ряда других важных объективных причин, линия советско-немецкого фронта к середине февраля вблизи Кюстринского плацдарма в целом стабилизировалась – противники перешли к позиционному противостоянию. Гитлеровцам не удалось «сбросить большевиков в Одер», но и Жукову пришлось на время примириться с необходимостью обождать с последней атакой на Берлин. Ситуация получилась почти как в песне из популярного телесериала: «Мне до тебя один лишь шаг, но этот шаг длиннее жизни…»

***

Что ж, война, как и политика – это «искусство возможного». Тем больше раздражение вызывают «размышлизмы» «диванных стратегов», обычно ярко-либерального и откровенно антироссийского толка о «злонамеренных задержках с наступлением Красной Армии».
Помнится, в «раннеперестроечную» середину 80-х отдельные «честные историки» в СССР на полном серьезе рассуждали о том, что «Сталин специально не хотел раньше времени деблокировать Ленинград, чтобы «уморить голодом колыбель революции». 
Правда, потом, к концу 80-х «трубадуры перестройки» уже «сбросили маски» и перестали апеллировать к «возврату к ленинским нормам, извращенным в сталинское время». А потому и лживо-лицемерные стенания о «жертвах в колыбели революции» были благополучно забыты, ввиду того, что сама эта революция была фактически «предана анафеме» либерал-предателями горбачевской команды.
Но сами по себе обвинения «злодея Сталина» в том, что «Красная Армия наступала недостаточно быстро» все равно остались. Хотя, конечно, если в какой-то период ее продвижение ускорялось, те же людишки тут же хватались за другое обвинение: «Сталинские генералы специально спешили, напрасно гробя кучу бойцов, чтобы успеть освободить какой-нибудь город к знаменательной дате». В качестве примера приводили, скажем, Киев, освобожденный к годовщине Великого Октября.
Но все же, в последнее время Иосифа Виссарионовича чаще обвиняют именно в «преступной медлительности». Пару десятилетий главным пунктом таких обвинений была «сдача Гитлеру на съедение героической восставшей Варшавы» летом-осенью 1944 года. 
Последний месяц добавилось еще одно облыжное обвинение от «небратьев»-поляков – что приостановление наступления РККА осенью 1944 года было сделано для того, чтобы помочь фюреру «выполнить план по Холокосту», во всяком случае, среди польских евреев. Хотя подавляющее большинство из уничтоженных там 2,8 млн граждан этой национальности было зверски убито еще в первые годы Второй мировой с началом проведения фашистами «окончательного решения еврейского вопроса».  

***

Неужели «аналитики» вышеизложенного пошиба не видят чуть ли не тотального сходства в ситуациях, сложившихся на конец лета 44-го года у Вислы и к концу января 45-го у Одера? Да, там и там наши войска захватили плацдармы в 60 км от Варшавы и Берлина соответственно. Только ведь и немцы не сидели, сложа руки, подтягивая к месту потенциальных прорывов массу войск и тяжелой техники. 
На Сандомирском плацдарме у Вислы, например, «рубка» шла страшная, гитлеровцы слали в бой даже сверхсовременные на то время «Королевские тигры», потеряв в боях около 15 тысяч человек. А сами ожесточенные бои шли до середины сентября. 
Это при том, что «героические» агенты эмигрантского буржуазного правительства в Лондоне готовы были «поднять лапки вверх» уже в начале сентября. Отказавшись от немедленной капитуляции лишь потому, что армии Рокоссовского вновь начали очередной кровопролитный штурм Варшавы «в лоб», а «Армия Крайова» надеялась после ожидаемого освобождения столицы Красной Армией тут же предъявить свои права не только на Варшаву, но и на власть во всей Польше. 
А, «так потому Сталин и приказал Варшаву осенью 44-го не брать – из-за своей «полонофобии»!» – злобствуют при этом антисоветчики и русофобы. А остановить наступление 1-го Белорусского фронта всего за 60 км от столицы Германии, взяв ее на 3 месяца раньше, чем это случилось в реальной истории – что, Сталину какая-то «германофилия» помешала? Нежелание пораньше «поставить на колени» якобы симпатичного ему Гитлера? 
Бред, конечно. И в случае с Берлином, и в случае с Варшавой причины временного приостановления советского наступления были одни и те же, и более подробно изложены выше. Но «лучшие друзья России» из-за рубежа и из доморощенной «пятой колонны» все равно продолжают «нести пургу» при анализе истории Великой Отечественной войны. Что, в общем, и неудивительно, поскольку эта война закончилась отнюдь не так, как хотелось и нынешним «лучшим друзьям» и их предкам в 40-е годы – нашей Великой Победой.