Последний бой генерала Ватутина

Герой Советского Союза генерал армии Николай Федорович Ватутин принадлежит к когорте талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Имя этого военачальника золотыми буквами вписано в победы Красной Армии над войсками вермахта под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении столицы Украины Киева. Неслучайно его называли «генералом от наступления», «генералом от победы», а в гитлеровских штабах – «гроссмейстером». Свой последний бой Ватутин принял 29 февраля 1944 года на Западной Украине. Впрочем, обо всем по порядку.
После успешного завершения Ровно-Луцкой и Корсунь-Шевченковской операций в Генеральном штабе были разработаны планы новых наступлений Красной Армии на Правобережной Украине. Как и прежде, на острие главных ударов находился 1-й Украинский фронт генерала Ватутина. В соответствии с директивой Ставки Верховного главнокомандования от 18 февраля войска фронта должны были нанести удар с рубежа Дубно, Шепетовка, Любар в общем направлении на Чертков с целью отрезать основным силам группы армий «Юг» пути отхода на запад в полосе севернее Днестра. Предстоящая операция получила наименование Проскуровско-Черновицкая. Противник Ватутина оставался прежний – генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, всё ещё не терявший надежд восстановить свою репутацию за прежние поражения.
По приказу Ватутина части и соединения незамедлительно начали подготовку к операции. Наступление ударной группировки фронта Николай Федорович планировал провести в два этапа на общую глубину 80–85 километров в течение 12 дней. На первом этапе войска должны были за трое суток углубиться до 50 километров, на втором – за девять суток до 35 километров.
Серьёзными препятствиями для наступления являлись крупные реки Южный Буг, Днестр и Прут, которые предстояло форсировать в период весеннего разлива. Коммуникации также в значительной степени были разрушены, что затрудняло маневр войск, доставку боеприпасов и продовольствия. По немногочисленным шоссейным путям пустили артиллерию на автотракторной тяге и грузовики, а пехота, артиллерия на конной тяге, гужевой транспорт, танки двигались по хлябям полевых дорог.

Командование вермахта считало, что в условиях распутицы русские не смогут наступать, и они будут иметь некоторый запас времени, чтобы перегруппировать свои силы и укрепить рубежи обороны. На этом необоснованном расчете Ватутин вновь решил поймать Манштейна, нанеся по его войскам внезапные удары. 21 февраля из Москвы прилетел маршал Советского Союза Г.К. Жуков, которому Верховный главнокомандующий И.В. Сталин поручил координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов. Прямо с аэродрома Георгий Константинович прибыл в штаб 1-го Украинского фронта, где провёл совещание, на котором сориентировал Ватутина и членов Военного совета фронта с некоторыми новыми указаниями Ставки. Ставилась задача мощными ударами разгромить Проскуровско-Винницко-Каменец-Подольскую группировку немцев, выйти в предгорья Карпат и рассечь стратегический фронт противника, лишив его возможности маневра по кратчайшим путям. 
Все последующие дни Ватутин был полностью погружен в план предстоящей операции. Не изменяя своей привычке, он трудился с подъёмом и напряжением. Днём его можно было видеть в войсках, а вечером Ватутин погружался в бумажные вопросы: читал сводки, донесения, подписывал приказы, распоряжения, работал с оперативной картой. Но утром автомобиль командующего снова отправлялся по путям-дорогам фронтовым в армии, корпуса, дивизии. 
Вот и 29 февраля Николай Федорович вместе с членом Военного совета фронта генерал-майором К. В. Крайнюковым поехал в 13-ю армию генерала Н.П.Пухова, штаб которой находился в городе Ровно. Поездку он согласовал с представителем Ставки маршалом Жуковым, которому сказал, что хочет побывать как у Пухова, так и в 60-й армии генерала И.Д. Черняховского. Во время поездки Ватутин собирался на месте проверить, как там решаются вопросы взаимодействия с авиацией, будет ли подготовлено материально-техническое обеспечение к началу операции.
Между тем Жуков советовал Николаю Федоровичу послать туда своих заместителей, а самому заняться рассмотрением решений всех командармов, ещё раз проверить взаимодействие с авиацией и устройством фронтового тыла. 
Не исключено, что представитель Ставки предостерегал Ватутина от поездки и по другой причине. Дело в том, что после вступления Красной Армии на Правобережную Украину, активизировалась деятельность гитлеровских пособников в лице бандеровцев. Они нападали на обозы с продовольствием и боеприпасами, взрывали эшелоны, устраивали засады, предавали огню мирные села, грабили и убивали местное население. Бандиты с особой жестокостью расправлялись с военнослужащими: расчленяли их живьем, отрубали топором конечности, выкалывали глаза ножами и штыками, сжигали на кострах… Только с января по февраль было зарегистрировано 154 нападения на подразделения и отдельных военнослужащих Красной Армии. Было убито почти 500 бойцов и командиров. Наиболее активно бандеровцы действовали в полосе как раз 13-й армии генерала Пухова (территория Волынской и Ровенской областей). 
Знал ли об этом Ватутин? Безусловно, знал. Тем более он регулярно получал донесения, шифровки и спецсообщения о вылазках отрядов украинских националистов. Но он все-таки настоял на поездке, сославшись на то, что давно не был ни в 13-й, ни в 60-й армиях.

Приехав в 13-ю армию, Ватутин провел там совещание, на котором подробно ознакомил руководящий состав армии и командиров корпусов с планом предстоящей операции, уточнил задачи. Кроме того, командующий лично проверил, как в объединении налажено взаимодействие между наземными войсками и авиаций, между пехотой, артиллеристами и танкистами.
Совещание затянулось. Часы показывали около семнадцати часов вечера, когда Ватутин вместе с членом Военного совета фронта генералом Крайнюковым и сопровождавшей их охраной выехали в 60-ю армию генерала Черняховского. Штаб Черняховского находился в Славуте, что в 70 километрах от Ровно. Сначала ехали по Ровенскому шоссе. Но потом, увидев проселочную дорогу, Николай Федорович сказал Крайнюкову:
– Константин Васильевич, а зачем, нам собственно, делать крюк по шоссе? Этот проселок тоже ведет в Славуту. Здесь всего каких-нибудь двадцать пять километров. Черняховский, наверное, заждался нас. Давайте не будем делать объезд через Новоград-Волынский. 
Через несколько минут машины свернули на проселок. Новый маршрут пролегал через лощины, буераки и небольшие рощицы. Проехали одно село, другое. Везде тишина, нигде ни души, будто все уже улеглись спать. И вдруг началась стрельба. Машина с охраной, въехавшая на окраину села Милятин, быстро дала задний ход. 
О том, как дальше развивались события, подробно излагает в своих мемуарах их непосредственный участник и свидетель генерал-полковник К. В. Крайнюков: 
«Порученец командующего полковник Н. И. Семиков взволнованно выкрикнул: 
– Там бандеровская засада! Бандиты обстреляли машину и теперь наступают на нас.
 – Все к бою! – выйдя из машины, скомандовал Ватутин и первым лег в солдатскую цепь.
Из-за строений показались бандиты, рассыпавшиеся по заснеженному полю. Их было немало, а наша охрана состояла лишь из десяти автоматчиков.
Обстрел все более усиливался. Факелом вспыхнул легковой автомобиль командующего, подожженный зажигательными пулями. Затем запылала и другая машина. 
Бандеровцы приближались. Наши автоматчики, занявшие позицию в глубоком придорожном кювете, открыли огонь. Заговорил и пулемет. Длинной очередью ударил по врагу находившийся возле нас рядовой Михаил Хабибулин. Организованный отпор охладил пыл бандитов. Они залегли и в атаку поднимались уже менее уверенно.
Я посоветовал Николаю Федоровичу взять портфель с оперативными документами и под прикрытием огня автоматчиков выйти из боя. Он наотрез отказался, заявив, что командующему не к лицу оставлять бойцов на произвол судьбы, а портфель приказал вынести офицеру штаба, дав ему в сопровождение одного автоматчика. Когда офицер замялся в нерешительности, генерал Ватутин настойчиво повторил:
– Выполняйте приказ!
Офицер и автоматчик, скрытно пробираясь по кювету, двинулись к лесочку. 
Положение усложнялось. На фоне закатного неба было отчетливо видно, как перебежками подбираются бандиты, намереваясь охватить нас с двух сторон. 

Бой продолжался. Во время перестрелки генерал армии Н. Ф. Ватутин был тяжело ранен. Мы бросились к командующему и положили его в уцелевший газик. Под обстрелом врага открытая машина проехала немного и остановилась. Видимо, был поврежден мотор. Тогда мы понесли Николая Федоровича на руках, спеша доставить его в укрытие. А охрана продолжала вести бой.
Навстречу нам показались сани с парой лошадей. Мы остановили возницу и положили в сани командующего. Перевязав наскоро его кровоточащую рану, тронулись в путь по направлению к Ровенскому шоссе. Притомившиеся кони едва тащились по проселочной дороге, подбрасывая сани на бесчисленных ухабах. Николай Федорович, крепившийся до последней возможности, морщился от сильной боли. Пола его простреленной бекеши намокла от крови. Генерал слабел, у него появился болезненный озноб. 
Наконец мы выбрались на Ровенское шоссе. В одной из хат, прилепившихся возле дороги, нашли военного врача. Он оказал Николаю Федоровичу первую помощь. Затем снова двинулись в путь и вскоре встретили машины с пехотой, высланные нам на выручку командующим 13-й армией. О чрезвычайном происшествии ему, оказывается, доложил офицер штаба, вынесший портфель с документами. Колонну замыкала санитарная машина. На ней Николай Федорович был доставлен в Ровно, где ему тотчас сделали операцию». 
О ранении Ватутина Крайнюков сразу доложил по ВЧ Верховному главнокомандующему. Выслушав доклад, Сталин якобы с укором сказал:
– В вашем распоряжении имеется такая огромная масса войск, а вы беспечно разъезжаете по фронту, не взяв даже надежной охраны. Так не годится!
Сталин не бросал слова на ветер. Буквально через неделю в войска поступил приказ Ставки. В нём говорилось о том, что «при всех выездах командующих фронтами и армиями, лиц высшего командного состава, а также при перевозке важных оперативных документов выделять для сопровождения надежную личную охрану».
И еще одна ремарка. Трагедия с Ватутиным произошла в Касьянов день, который испокон века считается у восточных славян одним из самых опасных и демонических. Неслучайно верующие люди называют его Касьян немилостливый, Касьян кривой… Если в этот день человек выйдет на улицу, говорят они, то рискует заболеть или умереть. Вряд ли можно считать, что кто-то свыше встрял в жизнь Ватутина, кроме войны. Хотя, согласитесь, трудно быть пророком… 
На следующий день Крайнюков направил Сталину письменное донесение, в котором говорилось:
«29.2.44 года, возвращаясь из штаба 13-й армии вместе с тов. Ватутиным в составе четырех машин и с личной охраной в количестве 10 человек, в 18.50 при въезде на северную окраину д. Милятин, что 18 км южнее Гоща, подверглись нападению бандитов численностью 300–350 человек.
При перестрелке тов. Ватутин был ранен.
Все меры по вывозу раненого тов. Ватутина из района нападения приняты.
Характер ранения: сквозное пулевое правого бедра с переломом кости.
По предварительному заключению хирурга 13-й армии, ранение относится к категории тяжелых, требует лечения минимум два месяца. 
К оказанию мед. помощи привлечены все лучшие силы. На 3.00 1.3.44 года состояние здоровья тов. Ватутина удовлетворительное. 
Находится в 506-м армейском госпитале в г. Ровно. Врачи настаивают в течение суток не трогать, а 2.3.44 года обязательно эвакуировать самолетом “Дуглас” в Москву. 
Член Военного совета 1-го Укр[аинского] фронта генерал-майор Крайнюков».

Как свидетельствуют архивные документы, 29 февраля первую помощь Ватутину оказали врачи танковой бригады. На следующий день, 1 марта, в госпитале 13-й армии ему была сделана операция по первичной обработке раны и на ногу наложили глухую марлевую повязку. В Ровно в это время уже находились начальник санитарного управления фронта генерал-майор медицинской службы С. А. Семека, главный хирург Киевского военного округа генерал-майор медицинской службы И. Н. Ищенко, главный хирург 1-го Украинского фронта полковник медицинской службы Г. М. Гуревич, другие специалисты. Днём позже из Москвы прилетели заместитель главного хирурга Красной Армии генерал-лейтенант медицинской службы В. Н. Шамов и ведущий хирург московского госпиталя септических инфекций майор М. К. Кокин. Врачи поставили Николаю Федоровичу следующий диагноз:
«Сквозное пулевое ранение верхней трети правого бедра с переломом бедренной кости. Перелом кости косой, с незначительными смещениями отломков. Кровоизлияния нет. Раны входного и выходного отверстия чистые, из которых выделяется незначительное количество крови. Правая сторона тёплая. Пульс на артерии стопы хороший. Пальцы стопы хорошо подвижны. Общее состояние удовлетворительное. На 8 часов утра температура 37, 4. Потеря крови незначительная». 
Также было отмечено, что подобного типа ранения квалифицируются как тяжелые, влекущие 25 % смертности раненых.
Через несколько дней Ватутина поездом перевезли в Киев. По настоянию Н.С. Хрущева, который после освобождения Киева одновременно возглавил ЦК Компартии Украины и Совет народных комиссаров Украины, отправлять Николая Федоровича в Москву не стали. Хрущев убедил Сталина в том, что нет необходимости лишний раз беспокоить раненого транспортировкой. Все надлежащие условия для лечения Ватутина будут созданы на месте. Тем более, по заключению врачей, его жизни ничто не угрожает, ранение подлежит лечению. Да и сам Николай Федорович не горел желанием лечиться в Москве. Рядом был родной фронт, поэтому ему не хотелось отрываться от его дел. Кроме того, генерал рассчитывал скоро вернуться в строй. 
Подтверждением этому служит телеграмма Хрущева Сталину: «Товарищу Сталину И. В.
Сегодня тов. Ватутин прибыл поездом в Киев. Я был у него в вагоне. Температура 38, самочувствие у него, по его личному заявлению, плохое. Ухудшилось оно при переезде из Ровно в Киев. В связи с этим он не хотел бы ехать сейчас в Москву, а остаться в Киеве и выждать, пока наступит улучшение. Я говорил с врачами: нач. санитарного управления I Украинского фронта тов. Семека, заместителем тов. Бурденко, тов. Шамовым и другими врачами, которые сопровождают тов. Ватутина. Все они единодушно заявляют, ранение у тов. Ватутина серьёзное, но для жизни не опасное. По поводу временного оставления тов. Ватутина в Киеве они заявили, что на это нужно пойти и удовлетворить просьбу больного. В Киеве они обещают создать такие условия для лечения, какие имеются в Москве. Так как тов. Ватутину передали, что есть Ваш приказ доставить его для лечения в Москву, то в связи с состоянием здоровья он просит Вас временно для лечения ему остаться в Киеве. Со своей стороны я считаю целесообразным оставить тов. Ватутина в Киеве. Мы ему здесь создадим все условия для лечения. Прошу Вашего согласия на оставление тов. Ватутина для лечения в гор. Киеве. 
Н. Хрущёв, 6.3.44.»

В Киеве Ватутина разместили в правительственном особняке, где оборудовали перевязочную и лабораторию. За Николаем Федоровичем закрепили лечащих хирургов, терапевтов, медсестер. Моральную поддержку ему оказывала жена Татьяна Романовна, сразу приехавшая из Москвы. Не было никаких проблем и с обеспечением раненого командующего лекарственными препаратами, в том числе пенициллином. 
Об упомянутом препарате, который тогда закупался в США, нужно сказать отдельно. В конце 50-х годов прошлого века, когда шло разоблачение преступлений Сталина, на вождя народов «повесили» и смерть Ватутина. Автором мифа являлся никто иной, как сам Хрущев, который заявил, что именно Сталин запретил использовать пенициллин при лечении командующего 1-го Украинского фронта. Подхватили эту «утку» и некоторые историки, начав её тиражировать в массовом количестве. Однако этот факт впоследствии не нашёл подтверждения. В документах, касающихся лечения Николая Федоровича, сохранились записи о сделанных ему инъекциях именно пенициллином.
Но продолжим рассказ. На начальном этапе состояние здоровья Ватутина не вызывало тревоги. 7 марта Николаю Федоровичу провели хирургическую очистку раны, сняли гипс, причинявший ему дискомфорт. Иными словами, продолжался плановый курс лечения. В своих мемуарах Хрущев позднее вспоминал: «Лечение командующего шло довольно успешно. Я каждый день приезжал к нему. Он чувствовал себя хорошо, уверенно выздоравливал, уже начал заниматься делами и был даже назначен день, когда он сможет официально приступить к исполнению прежних обязанностей и вернуться во фронтовой штаб». 
Параллельно с лечением шло и разбирательство произошедшего в деревне Милятин. Как могло случиться, что генерал армии Ватутин попал в засаду? Кто выбирал маршрут его движения? Было ли нападение бандеровцев на командующего фронтом случайным или это спланированная операция немецкой разведки? Какие вооруженные формирования УПА, действующие в прифронтовой полосе, совершили это преступление? На эти и другие вопросы пытались дать ответы органы военной контрразведки СМЕРШ 1-го Украинского фронта, НКВД Украины…
Рассекреченные спустя годы документы, хранящиеся в фондах Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, Государственного архива Российской Федерации, архиве Военно-медицинского музея Министерства обороны Российской Федерации, архивах территориальных органов Федеральной службы безопасности Российской Федерации, а также ряда архивов Украины, свидетельствуют о том, что была проведена большая работа по выяснению причин чрезвычайного происшествия. Кроме того, органы безопасности и внутренних дел приняли ряд серьёзных мер по выявлению и ликвидации националистических банд. 
Вот выдержки из «Докладной записки начальника Управления контрразведки НКО СМЕРШ 1-го Украинского фронта Н. А. Осетрова секретарю ЦК КП(б)У Н.С. Хрущеву об обстоятельствах нападения украинских националистов на командующего войсками 1-го Украинского фронта Н. Ф. Ватутина»: 
«Расследованием обстоятельств, при которых было совершено нападение на Командующего фронтом генерала армии т. Ватутина, установлено:
29 февраля 1944 г. примерно в 19.00 в населенном пункте Милятын [так в документе] Острогского района бандгруппа численностью в 100–200 человек обстреляла машину командующего Первым Украинским фронтом генерала армии т. Ватутина и машины его сопровождавшие, вследствие чего тяжело ранен в ногу генерал армии т. Ватутин.
29 февраля 1944 г., закончив работу в штабе 13-й армии, в 16.30 т. Ватутин выехал в район расположения штаба 60-й армии в г. Славута.
Перед отъездом генерала армии т. Ватутина и других командующий 13-й армией Пухов предложил ехать в Славуту через Новоград-Волынский.
Член Военного Совета армии Козлов предложил ехать также через Новоград-Волынский или же по маршруту: Ровно – Гоща – Милятын (по которому ехал т. Ватутин в 13-ю армию), с чем т. Ватутин и согласился.
Несмотря на позднее время и наличие по маршруту Гоща – Милятын – Славута вооруженных банд, что Военному Совету 13-й армии было известно из сообщений Отдела СМЕРШ той же армии, генерал-лейтенант Пухов и генерал-майор Козлов для сопровождения командующего фронтом т. Ватутина не направили дополнительной охраны и не предложили бронированных средств передвижения.
Полковник Семиков, зная, что часть охраны Военного Совета фронта направлена по другому маршруту, также не предложил Военному Совету 13-й армии усилить имевшуюся охрану.
Кроме этого, Военный Совет 13-й армии о передвижении командующего фронтом из г. Ровно в г. Славута не поставил в известность отдел контрразведки СМЕРШ.
В результате беспечности в охране командующего фронтом т. Ватутина, его и вместе с ним следовавшие машины, не подозревая о наличии вооруженной банды, въехали в с. Милятын, где и был произведен обстрел и ранение т. Ватутина.
Необходимо отметить, что Военный Совет фронта также систематически был информирован о наличии активно действующих бандгрупп на участке 13-й армии, и члены Военного Совета фронта лично были предупреждены о принятии мер предосторожности при поездках в части 13-й армии.
По показаниям помощника начальника оперотдела штаба фронта майора Белошицкого, сопровождавшего Военный Совет, установлено, что во время вынужденной остановки машин Военного Совета в 3 километрах от с. Милятын, майор Белошицкий услышал впереди пулеметную стрельбу, однако об этом никому не доложил, а лишь предупредил личную охрану командующего о готовности.
По его же показаниям, при въезде машин на окраину с. Милятын Белошицкий на расстоянии 800–900 метров заметил большую группу людей, но продолжал ехать, не доложив об этом командующему и сблизившись, таким образом, с бандой на расстояние 150–200 метров…»

Процитируем еще один документ – «Справку начальника отдела контрразведки СМЕРШ 13-й армии полковника М. П. Александрова о деятельности банды Зелёного на территории Острогского района Ровенской области и нападении на генерала Н. Ф. Ватутина»:
«5 марта1944 г. опергруппой отдела контрразведки СМЕРШ 13 армии был задержан активный участник, оперирующей в районе сел Милятин, Сиянцы, Мощаницы, Дубенцы и др., банды “Зеленого” – Ундир Григорий Васильевич… Будучи допрошенным, Ундир показал, что участником сотни “Зеленого” он является с января месяца 1943 г. и принимал активное участие в проводимых операциях против проходивших и проезжавших отдельных групп военнослужащих Красной Армии.
29 февраля 1944 г. бандой “Зеленого” в количестве 80–90 чел. было совершено нападение на группу автомашин, которыми ехал командующий 1-го Украинского фронта генерал армии т. Ватутин.
Указанное нападение было совершено при следующих обстоятельствах:
Утром 29 февраля с.г. бандгруппа в количестве 80-90 чел., во главе с «Зеленым», вышла из с. Дубенцы в засаду в районе Милятино – Сиянцы, где по полученным от высланной “Зеленым” разведки данным двигался обоз из 12 подвод.
Когда обоз поравнялся с находящейся в засаде бандгруппой, по нем был открыт огонь и завязалась перестрелка с охранявшими обоз красноармейцами.
В ходе боя красноармейцам на 6 повозках удалось убежать по направлению с. Садки, а остальные 6 повозок, из них 4 с боеприпасами, были захвачены бандитами. Во время боя был убит один красноармеец.
В то время, когда бандитами еще преследовались бежавшие подводы, из с. Милятин показалась грузовая автомашина, которая была обстреляна и находившиеся на ней военнослужащие бросили автомашину и бежали.
Через некоторое время, уже перед вечером, по дороге из с. Тессова показались 4 автомашины, из коих 3 легковых.
“Зеленым” была организована в районе Милятинских хуторов засада и когда автомашины начали подходить к находившимся в засаде бандитам, по ним был открыт сильный огонь.
После этого три автомашины развернулись и пошли обратно, а следовавшая первой автомашина была выведена из строя и осталась на месте…».
В те дни такого рода документов – докладных записок, спецсообщений, аналитических справок, рапортов было написано и передано в разные адреса в достаточном количестве. Большинство из них дублируют друг друга, несмотря на отдельные разночтения, нестыковки в цифрах. Например, Крайнюков в донесении Сталину назвал 300–350 бандитов, участвовавших в нападении на кортеж Ватутина. В цитируемых выше докладной и справке уже другие данные: от 100 до 200 и от 80 до 90 человек соответственно. В реальности бандеровцев было не менее 30–40 человек.
Отличительной чертой документов, подписанных руководителями Смерш, является тот факт, что их авторы, безусловно, хотели переложить часть ответственности за трагический инцидент с командующим с себя и подчиненных контрразведчиков на чужие плечи – замполитов и охрану командующего. Хотя их вина в случившемся, безусловно, тоже есть. Что проглядели, то проглядели нападение боевиков УПА… Также ни в одном из этих и других документов нет никаких свидетельств и о причастности к нападению немецкой разведки. Оно, вне всяких сомнений, было совершено исключительно украинскими националистами.

Но готовили ли бандеровцы нападение? Писатель В. М. Журахов, автор книги «Генерал Ватутин: тайна гибели», изучив большой объём рассекреченных документов, пришел к выводу, что нападение бандеровцев не было спланированной акцией. Бой был стихийным и скоротечным. Бандиты, не дождавшись, когда машины подъедут ближе, открыли по ним беспорядочную стрельбу и преждевременно обнаружили себя. Во многом благодаря этому машина командующего фронтом не попала в ловушку. 
В качестве подтверждения Журахов обнародовал объяснительную записку непосредственного участника тех событий офицера по особым поручениям командующего 1-м Украинским фронтом полковника Н. И. Семикова. Вот её текст: 
«Военный совет фронта – командующий фронтом генерал армии тов. Ватутин, член Военного совета генерал-майор тов. Крайнюков в сопровождении представителя оперативного отдела фронта майора Белошицкого и личной охраны Военного совета в количестве 10 человек в 16:30 29.02.1944 года выехали по указанному маршруту и подъезжая к сев. окр. Милятын были обстреляны бандой в 18:50. Сам факт в этот момент произошел так: при въезде в населенный пункт Милятын впереди нас следовавшая машина “виллис” во главе с майором Белошицким и охраной в количестве двух человек остановилась, и товарищ Белошицкий доложил, что впереди слышна стрельба. Мы начали выходить из машин, и в это время из ближайших хат открыли сильный ружейно-пулеметный огонь по нас… Часть охраны открыла огонь, часть помогала выбраться из снега и грязи командующему и члену ВС и отступать от хат назад, т.е. на дорогу, откуда мы ехали. Я лично, чувствуя некоторую растерянность шоферов, принял все меры развернуть самую проходимую машину “додж” и подогнать командующему. Когда я подошел к командующему, он уже был ранен и не мог следовать и с помощью охраны был посажен в “додж”, потом подождали члена Военного совета и часть охраны и вырвались из сев. окр. этой деревни».
Из объяснительной записки, которую полковник Семиков написал на следующий день после случившегося, видно, что бандиты действовали непрофессионально. Никакой подготовленной ими засадой здесь и не пахнет. Засада – это тактический прием, суть которого заключается в достижении преимущества над противником за счёт внезапности с заранее подготовленных, хорошо замаскированных позиций на наиболее вероятном маршруте его продвижения. Если бы бандеровцы целенаправленно готовили засаду, а они это умели делать в лучшем виде, то, скорее всего, события приняли бы совершенно иной оборот. В данном случае, увидев идущую грузовую машину, они спонтанно открыли стрельбу, в результате которой и был тяжело ранен Ватутин.
Перед эвакуацией Ватутина на санитарном поезде из Ровно в Киев его накоротке навестил член Военного совета фронта генерал Крайнюков. Как вспоминал впоследствии Крайнюков, Николай Федорович очень обрадовался визиту боевого товарища. Доброе лицо командующего озарила улыбка. В глазах блеснули искорки радости.
– Ну, как думаешь, Константин Васильевич, разрешат мне после лечения вернуться на фронт? – спросил Ватутин.
И, не дожидаясь ответа, уверенно заявил: 
– Конечно, разрешат! Недельки три поскучаю на госпитальной койке – и снова на фронт поеду. На костылях, а доберусь. И снова за работу, чтобы своими глазами увидеть нашу великую Победу.
Действительно, Николаю Федоровичу очень не терпелось скорее вернуться в боевой строй. И все вроде шло к этому. Первые три недели его состояние оставалось удовлетворительным. Он был в курсе событий, происходивших как на родном фронте (командование принял Г. К. Жуков), войска которого успешно осуществляли его план Проскуровско-Черновицкой операции, так и на соседних фронтах. 
Маршал Советского Союза А. М.Василевский впоследствии вспоминал: 
«Но даже находясь в тяжелом состоянии, он [Ватутин] следил за тем, как развертываются события на фронте. 19 марта я получил от него из Киевского госпиталя телеграмму, в которой он поздравлял командование 3-го Украинского фронта и меня как представителя Ставки с успехами. Я тогда ответил Николаю Федоровичу: “Благодарю за поздравление и пожелания. От души, дорогой Николай Федорович, желаю тебе скорее поправиться, чтобы вновь вполне здоровым быть во главе своих войск на этом решающем направлении. Примем все меры, чтобы осуществить твои пожелания”».
Однако 23 марта у Ватутина неожиданно наступило резкое ухудшение здоровья. Температура утром подскочила до критических 40,2°. В течение дня у него было два приступа. У лечащих врачей возникло подозрение на рецидив малярии. Они сделали несколько анализов, но диагноз не нашел подтверждения. 
В последующие дни состояние здоровья Николая Федоровича только ухудшалось. 27 марта Хрущев направил Сталину очередную телефонограмму:
«Сегодня утром был у тов. Ватутина. Состояние у него очень тяжёлое. Ночью был снова приступ с повышением температуры до 40,4 градуса.
Тов. Ватутин физически очень ослаб, нет аппетита и ничего не ест. Точного диагноза врачи до сих пор не установили, но они предполагают, что в основе осложнения лежит поступление инфекции в кровь из раны.
Заместитель тов. Бурденко – генерал-лейтенант Шамов, главный терапевт Красной армии генерал-майор Вовси и другие врачи, которые лечат тов. Ватутина, все единодушно решили, что тов. Ватутину нужно произвести срочную вторую операцию и перевязать вены, идущие от очага поражения, считая это мероприятие как первый этап борьбы с осложнением. Операцию тов. Ватутину врачи сейчас производят. Если эта операция не даст должных результатов, то, как они считают, может возникнуть необходимость более радикальной операции вплоть до ампутации…»
Спустя несколько дней, 31 марта, Николаю Федоровичу была сделана операция по удалению нагноений в области раны. Именно из-за этого у него случались частые приступы. Сразу после операции Ватутину стало лучше. У него появился аппетит, он, вспоминал Хрущев, «охотно выпил вина и даже попросил водки». 

Но, к сожалению, этот период улучшения продолжался всего лишь несколько дней. Несмотря на энергичное лечение, общее состояние Николая Федоровича вновь стало ухудшаться. Температура не падала, пульс достигал от 120 до 140 ударов в минуту. Результаты анализов свидетельствовали об общем инфицировании организма. В отчете «Развитие заболевания у раненого тов. Николаева [Ватутина]» врачи констатировали: имеет место «тяжелое поражение организма, с септическим процессом раневого происхождения, приведшее к значительному угнетению и без того ослабленных функций организма». К лечению были подключена новая группа специалистов, в том числе доктор медицинских наук, бактериолог Покровский, выдающийся патофизиолог и гематолог академик А. А. Богомолец, профессор С. С. Юдин. Во время консилиума мнения именитых врачей разделились. Одни считали, что Ватутину необходимо срочно делать ампутацию ноги. Только эта операция станет для него возможным спасением. Другие вообще не видели в ней никакого смысла, поскольку у больного было «положение безнадежное». Конец дискуссиям положил прибывший в Киев главный хирург Красной Армии генерал-лейтенант, академик Н. Н. Бурденко, который прямо заявил: 
– Выход из создавшегося положения вижу только в неотложной высокой ампутации правой ноги, несмотря на всю опасность этой операции…
Хрущев вспоминал: «Бурденко, отведя меня в сторону, сказал, что единственный выход – операция, и как можно быстрее. Придется отнять ногу. “Мы возлагаем на вас большую надежду. Вам нужно поговорить с Ватутиным раньше, чем нам. Вы сошлетесь на нас и скажете ему о такой необходимости. Он питает к вам большое уважение, доверие, и вы сумеете найти слова, чтобы убедить его согласиться на операцию”. 
И я поговорил с Ватутиным: “Николай Федорович, ваша рана дала осложнение. Врачи говорят, что нужна ампутация, придется отнять ногу. Я понимаю, что это значит для каждого человека. Но генерал без ноги возможен. А пожалеешь ногу, и потеряешь голову. Выбор один: жизнь или ампутация. Ампутация сохранит жизнь. Если ее не сделать, остается смерть. Прошу вас согласиться на операцию”. Он ответил довольно спокойно: “Да, я согласен. Скажите врачам, пусть делают так, как считают нужным. Я готов хоть сейчас”».
О рискованной операции доложили Сталину. Была к ней готова и супруга Николая Федоровича – Татьяна Романовна. За все прошедшие недели она выплакала много горьких слез за любимого Коленьку. И теперь Татьяна Романовна просила и врачей, и Хрущева сделать всё возможное для того, чтобы спасти жизнь мужа. 
Операция по ампутации бедра была сделана Николаю Федоровичу 5 апреля в 15.00. К ночи он начал выходить из послеоперационного шока. Отсеченная ткань была отправлена в лабораторию. В ходе исследования были выявлены паралогические изменения тканей, кости и костного мозга. К сожалению, улучшения состояния здоровья раненого не наступало. Инфекция, словно ржавчина, продолжала разъедать организм. В некоторых местах тела Ватутина появились новые гнойные очаги.
В Киеве высадился очередной «десант» врачей. Из Москвы прибыли академик Н. Д. Стражеско, хирурги Кремлевской больницы, профессора А. А. Бакулев и Н. Н. Теревинский, из Харькова приехал известный в СССР специалист по иммунизации профессор В. А. Коган-Ясный. Борьба за жизнь полководца продолжалась. Но усилия врачей не приносили желаемого результата. Николаю Федоровичу становилось все хуже и хуже. Календарь судьбы отмерял ему последние дни.

Вновь обратимся к воспоминаниям Хрущева: «Все делали, буквально всё, чтобы состояние его здоровья улучшилось. Не знаю, сколько дней протянул он еще в таком виде, когда опять мне позвонил Бурденко (или его ассистент) и попросил, чтобы я приехал, потому что Ватутин уже находился в тяжелейшем состоянии. Он метался, поднимался на руках, требовал блокнот, карандаш и пытался написать какую-то телеграмму, обращался к Сталину с просьбой спасти его, и тому подобное. 
Когда я подошел к нему, он метнулся навстречу, обнимал, целовал, был в полусознании, но хотел жить и обращался к каждому, кто мог в какой-то степени помочь отвоевать его жизнь. А я ему сказал: “Николай Федорович, Сталин знает и все сделает, что надо”».
14 апреля Ватутин написал карандашом последний в своей жизни документ – записку И.В. Сталину на бланке Председателя Совета Народных Комиссаров УССР. Скорее всего, этот бланк ему как раз и дал Хрущев. В записке всего три предложения: «Дела идут очень плохи [так в тексте]. Бурденко меры принимает. Прошу кое-кого подстегнуть. Ватутин».
Кого имел ввиду Николай Федорович, написав фразу «кое-кого подстегнуть», ответить трудно. Но, скорее всего, он до последнего верил и надеялся, что Сталин своей железной властью спасёт ему жизнь. 
В ночь на 15 апреля сердце военачальника перестало биться. Врачи констатировали: «В 1.30 15 04 с.г. т. Ватутин скончался при явлениях нарастающей сердечной слабости и отека легких». 
В этот же день в газете «Правда» было опубликовано печальное сообщение:
«Совет Народных Комисаров СССР, Народный Комиссариат Обороны СССР и Центральный Комитет ВКП(б) с глубоким прискорбием извещают, что в ночь на 15 апреля после тяжелой операции скончался в Киеве командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Ватутин Николай Федорович – верный сын большевистской партии и один из лучших руководителей Красной Армии. В лице товарища Ватутина государство потеряло одного из талантливейших молодых полководцев, выдвинувшихся в годы Отечественной войны.
Похороны генерала армии Ватутина Н. Ф. состоятся в г. Киеве.
Память генерала армии Ватутина Н. Ф. увековечивается сооружением ему памятника в г. Киеве». 
В некрологе, подписанном Г. К. Жуковым, А. М. Василевским, К. Е. Ворошиловым, С. М. Будённым, С. К. Тимошенко, Б. М. Шапошниковым, И. С. Коневым, Н. Н. Вороновым, П. А. Ротмистровым А. И. Антоновым, К. А. Мерецковым, К. К. Рокоссовским, Р. Я. Малиновским, Ф. И. Толбухиным, Л. А. Говоровым, М. М. Поповым, И. Х. Баграмяном, А. И. Еременко, В. С. Соколовским, другими военачальниками, Ватутин был назван как «выдающийся генерал и полководец Красной Армии», боевой путь которого «отмечен активнейшим участием в Сталинградской операции, в победоносном наступлении от излучины Дона до Донбасса, победной операцией в Белгородско-Курском сражении в июле 1943 года, взятии Киева, Житомира, Бердичева, Ровно».

Тысячи киевлян – от мала до велика, военнослужащие гарнизона пришли проститься с полководцем. В течение нескольких дней огромная нескончаемая людская река текла и текла в здание Дворца пионеров, где был установлен гроб с покойным, чтобы отдать последний долг выдающемуся военачальнику, внесшему огромный вклад в дело защиты Родины и освобождению её городов и сёл от захватчиков. 
Все это время рядом с гробом Ватутина находились члены его семьи – овдовевшая Татьяна Романовна, осиротевшие дети Елена и Виктор. Невозможно без сострадания было смотреть на убитую неизмеримым горем мать полководца Веру Ефимовну. За последние два месяца эта скромная русская женщина уже дважды пережила тяжёлую горечь утраты. В первых числах февраля она получила известие о том, что её сын «красноармеец Ватутин Афанасий Федорович, находясь на фронте, в бою за социалистическую Родину был тяжело ранен и умер от ран 4.2.1944 года». Спустя месяц пришло извещение на сына Семёна, который «погиб смертью храбрых в борьбе с немецкими оккупантами». И вот теперь Вера Ефимовна потеряла ещё одну свою кровинушку – Колю. По свидетельству очевидцев, она стояла у гроба, плакала и тихо повторяла: «Умер ты, сын мой, за жизнь других. Они не забудут тебя, Коля, сокол мой ненаглядный».
Торжественные похороны полководца состоялись 17 апреля в Советском парке (в настоящее время Мариинский парк. – Н.К.) – в самом центре столицы Украины. Траурный митинг открыл 1-й секретарь Киевского обкома Компартии Украины З. Т. Сердюк. Затем с речами выступили 1-й секретарь ЦК КП(б) Украины, председатель Совета народных комиссаров УССР Н. С. Хрущев, представитель Ставки Верховного главнокомандования генерал-полковник Ф. И. Голиков, академик Н. Н. Гришко, поэт Микола Бажан, председатель Киевского областного совета депутатов трудящихся С. И. Олейник, член Военного совета 1-го Украинского фронта генерал-майор К. В. Крайнюков и другие. Ораторы произносили речи на русском и украинском языках. 
Когда гроб стали опускать в могилу, в Москве в эти минуты зазвучали раскаты прощального траурного салюта. Родина отдала последнюю дань своему верному сыну, одному из лучших и талантливых своих военачальников. 
Спустя четыре года, 25 января 1948 года, в соответствии с решением партии и правительства на могиле полководца был установлен памятник. Скульптор Евгений Вучетич запечатлел Ватутина в граните в полный рост. На постаменте бронзовыми буквами высечена надпись на украинском языке: «Генералу Ватутину от украинского народа».
К сожалению, сегодня с горечью приходится констатировать, что на Украине, где Ватутин долгое время служил и которую освобождал от гитлеровской нечисти, полководец стал объектом поругания и ненависти со стороны фашиствующих националистов. Особенно ярая злоба стала проявляться после государственного переворота, который произошел там в 2014 году. В рамках объявленной десоветизации имя прославленного военачальника исчезло из названий улиц и учебных заведений. Регулярно совершаются нападения на памятники. В частности, националисты кувалдами разбили монумент в Бердичеве Житомирской области. Также «патриоты» уничтожили памятники «кровавому генералу» в ряде населенных пунктов Сумской и Черниговской областей. Не прекращаются попытки националистов снести памятник Ватутину и в Киеве. Очередная атака вандалов была совершена в феврале текущего года. Но генерал не сдается, сражается, чтобы победить. Потому что его дело правое и победа будет за ним.