Банник

Рассказ

Я – давний дегустатор бань. Бывал и в русских с их горьковатым берёзовым духом. И в турецких, где пар сочится прямо из стен. Знаю и благодатные римские термы, и неторопливые японские офуро с их жаркими ваннами зимой и оглушающе-ледяными летом. И понял: если в бане не обитает Банник, удовольствие – так себе. Банник – это сила. Незримая такая сила. Что-то типа Домового, Водяного… В сказках слыхивал про многих, а вот про Банного духа не доводилось. А тут как-то сижу я в хаммаме – это баня такая турецкая. Сижу, пускаю колечки из кальяна, мятный чай попиваю. А чай у турков, может. знаете, густо-янтарный, терпкий, с неуловимым ароматом. Балдею. И вдруг чувствую – возле меня, вроде, примостился кто-то. В клубах пара и дыма особо не разобрать, но хвост я углядел. Похож на лисий – рыжеватый такой, отмытый до самых корешков. А на ощупь – будто волосики детские.
– Ты кто? – спрашиваю.
– А я – Дух Банный. Банник, – отвечает.
И одна лапка хвать сахарок с блюдца, другая – стаканчик-стограммовку всклубила и хрустит сверху. Очень мне в тот раз всё сладостным показалось. Таким сладостным, что, отчаёвничав в хаммаме, я изловчился и – хвать Банного за хвост. И стал водить с собой по разным интерьерным одесским парилкам. Дорого и сердито. Особенно в Арк-спа, что на Генуэзской: внизу банные комплексы с всяческими услугами, а вверху – отель с превосходным кофе. Мы смаковали его под помпезной люстрой. На стульях, инкрустированных золотыми вставками. Помнится, себе я заказал устрицу. Одну. На больше не решился – кто знает, что это за яство заморское. Да и денег жалко. А Баннику, как он и хотел, хлеб с солью. Правда, без скандальца с моим почётным пленником не обошлось – закочевряжился Банный дух: поваренную соль отверг начисто и затребовал морскую, а хлеб предпочёл сугубо домашней выпечки. Но от кофе не отказался, только ещё и на марокканский чай уломал. Сидим. Кайфуем. Блаженство неописуемое! Тем паче, и официант вот-вот устрицу принесёт. А под марокканский чай – это, наверное, что-то! И пока таким образом я предвкушал, Банный, не будь дурак, возьми да подайся в бега. Прихватив с собой и мою устрицу. Ибо нерадивый служитель водрузил её мне на стол незаметно, а всё, что незаметно, и украсть не грех. В общем, нарезал винт мой Банник, оставил меня в одиночестве и все мои последующие вылазки проявили себя самым скучнейшим качеством. Поскольку интерьеры есть, воды и пара вдосталь, а неги никакой. А значит и удовольствия ноль. Это ведь только Он знал, кого и как лучше парить. Так что ходить-то я ходил. Но без всякой услады – то в «Добрыню» на Костанди, то в «Форму» на Люстдорфской, то ещё в десяток вполне уважаемых заведений, которые людям, не познавшим истинного духа банного, покажутся просто превосходными.

Но я-то из инициированных! Потому и ходил, вспоминая наши с Банником загулы. Пока однажды не оказался на Балковской. «Дюковские бани» для меня далековато, потому и не бывал в них раньше. Но… а такси на что? Приехал, по лестнице поднялся, одежду сбросил – всё как обычно. Хорошо-то хорошо, но… ничего хорошего. Окатился под душем, бултыхнулся в джакузи – всё, как всегда. Разве вот хаммам получше – пара, как в фильме с Луи де Фюнесом. В «Большой прогулке». Слегка умиротворённый, вкатываюсь в дверь напротив. Вкатываюсь и… И уже с порога чую – а ведь он здесь, мой беглец, мой хитроумный бес, вилявый чертяка! В этом донельзя раскалённом духовом шкафу я слышу его дыханье! 
– Привет, шельмец! Рад снова узреть тебя, нечистая сила!
– Не имею отношения к нечистому, – буркнул он, будто мы и не расставались. – С какой бы стати мне якшаться с нечистым?
– А устрицу кто украл? – напомнил я 
– Ну-у-у, устрица… – шмыгнул он сконфуженно. – Устрица не в счёт. И как ты этакую-то дрянь съесть удумал? Мы – духи – потребляем только свежатину. А эту падаль ещё и столько лап перецапало. Тьфу. Я её кошкам выкинул. И потом… – тут его голос окрасился сварливыми нотками. – Согласись, дружок, уголовный кодекс расценил бы твой поступок как киднеппинг. – Лисий хвост беса опасливо завернулся вокруг невидимых мне ног. – Признайся, мил человек, разве я давал дозвол шастать с тобой по купальням?
Мне ничего не оставалось, как безропотно взобраться на каменный полок. Ясное дело, Банник такого дозволу мне не давал.
– То-то же, – бормотнул Банный назидательно. – А теперь, мил друг, на себя пеняй. – И с дьявольским смешком взмахнул веником.
И замельтешили, заплескались берёзовые листья. Поначалу даже приятно: – Ох! Ах! А ну поддай! – Ещё ему, ещё? – Ещё! 
Но не успел я натешиться горьковато-девственным благовонием берёзы, а бока и голени уже от жара искрят! И чего я сюда сдуру полез?! Ах, да, баня-то называется «лазня». Ох…
– Назвался груздем… – жизнерадостным фальцетом банщика Вовки заметил Банник.
Ох, горячо! То-то грешникам на сковороде! А не греши! А исполняй семь заповедей! Ещё мгновенье – и вместо меня горстка антрацита. Ух! Ох! Ах! Но тут меня, как блин, переворачивают на живот, и влажные веники на секунду приносят послабление. Всего секунда! И – опять – О-о-х-х! – В ушах звон. Волосы трещат. В голове – раскалённые угли.
И когда уже угасающее сознание взмахнуло крыльцами, чтоб неведомая сила унесла мою измученную душу туда – не знаю куда, слышу хохоток донельзя польщённого Банника: «Хе-хе-хе…». И с взвизгом: «Хъ-ю-у-у-у-уй!» мою раскалённую головушку оглоушивают девятый вал ледяной воды! – Откуда?! – С потолка! – А чего Айвазовский там?! – Да не Айвазовский – бочка»! – Из бочки? – Ну да! Обитой обручами! (или это была бадья?) – Смекнуть я не успеваю – тело уже долбят колкие струи душа Шарко. Такого желанного – век бы колбасился! Ан нет! Банник (или массажист Юрий?!) уже вложил в мои руки вожделенный бокал кваса, и, растянувшись на подогретом каменном полке в комнате отдыха я тяну Дюковский эксклюзив, студёный и терпкий. Через прозрачную соломинку. И разглядываю запотевшие бока посудины.
Ах, как вкусно! Глоток, ещё б один… Так бы и пить, и пить… Чувствуя, как поёт каждая клеточка истерзанного Банным духом тела. И как отзываются звуки в коже, отглаженной до хруста волшебными пальцами массажиста Юрия…
А вот, чтобы воспеть вкус Дюковского кваса, мне уже – увы! – слов не найти. Пока про Банника рассказывал, все растерялись. Теперь ноты понадобятся. И с их помощью развернётся вся его многоструйная и многоголосая полифония, в коей само небо обозначило нужные команды «анданте», «аллегро», «стаккато». А пока, уж простите, всё-таки допью…