Риволи

Легко потеряться среди сувенирных лавок и странных магазинчиков, где товар прямо на улице, а продавца не видно. Можно просто оставить деньги и забрать что тебе нужно. Я пытался не упустить Лизу из виду, но это же невозможно. Как и все подростки, она слишком неуловима и начисто игнорирует просьбы держаться поблизости.
– Как тебе, пап? – она приложила серый шарфик к воротнику своего белого пальто, затем другой, едва я успел запомнить первый вариант.
Я поднял вверх большой палец, но жест остался незамеченным. Мы неспеша шли вдоль улицы Риволи навстречу неспешному, но шумному потоку людей, ручейками затекающему в маленькие кафе и лавки. Шли, казалось, целую жизнь. Я то и дело озирался, ища глазами свободную скамейку. Весь день на ногах, едва вышли из самолета. Потом еще метро в час пик. Не знаю, почему я повел ее именно сюда. Наверное, не хотел начинать с того, что можно увидеть на любой открытке. Да и улица Риволи красива сама по себе. Много лет назад именно с нее я начал знакомство с городом, наверное, поэтому и потащил ее сюда, хмурую, поначалу сонную. Сейчас Лизу не узнать. Ее лицо сияет, как когда-то в детстве, когда она, едав открыв глаза в свой день рождения, встречала глазами заказанный накануне подарок.
Лиза попросилась еще в одну лавку и умоляюще сложила руки.
– Иди уже, – махнул рукой я.
Сувениры были мне не интересны. В юности, бывало, я захламлял ими квартиру, стараясь унести с собой кусочек новой страны поярче, клеил магниты на холодильник и расставлял на полочки приобретенные за неприличные деньги статуэтки. Понимание того, что все это обман – попытка ухватиться за ускользающие впечатления, пришло гораздо позже. Скорее всего, многие просто не понимают смысла путешествий. Кому-то кажется, что шопинг и развлечения – основа туризма, кто-то же хочет беззаботного отдыха и впечатлений, а третьи галочку в коллекцию посещенных мест. Но вещи портятся, впечатления тускнеют, а мир меняется и его не зафиксировать неизменным ни в сувенирах, ни в фотографиях. Пожалуй, единственное, что нужно ценить в таких поездках – ощущение жизни.
Мимо медленно дрейфовали, не останавливаясь туристические автобусы. Разноязычные зеваки, огибая меня, следовали неспешной рекой мимо магазинов и ресторанчиков к вездесущему Макдональдсу на углу. Я улыбнулся. Даже в таком универсальном месте, как международный общепит, многих ожидал сюрприз – неизменный и неожиданный национальный колорит. Надо обязательно сводить Лизу. Вот удивится.

Телефон тихой трелью давал о себе знать. Я же совсем забыл позвонить!
– Привет.
– Ну наконец-то! Я звонила раза четыре. У вас все в порядке? – голос Яны дрожал. Волновалась, словно мы не виделись месяц, хотя еще утром провожала нас в аэропорту.
– Да, все нормально. Гуляем.
– Тут тебе несколько раз звонили…
– Если с работы, посылай их к чертовой матери! Я взял отпуск за свой счет и это не значит, что меня можно дергать каждый день из-за из квартального отчета. И пусть не пытаются мне слать что-нибудь на почту с пометкой срочно посмотреть, я даже телефон взял самый древний на такой случай.
Яна молчала.
– Прости, вспылил, – я глубоко вздохнул и добавил уже спокойнее. – Мне сейчас совсем не до них. Не представляешь, как тут красиво.
– Представляю, – Яна усмехнулась в трубку. – Кстати, из школы тоже звонили. Спрашивали, когда вернется.
– Сразу, как привезу, – буркнул я.
– Но четверть идет…
– Выгонят, найдем другую школу. Яна, о чем ты вообще думаешь?
Она вздохнула в трубку.
– Прости, я тоже волнуюсь. Несу всякую чушь. Как она?
– Лиза просто умничка. Хочет купить себе третий шарфик. Только потому, что два предыдущих она увидела раньше, но они ей нравятся меньше.
– За них вы, конечно, еще не расплатились, – засмеялась Яна.
– Само собой.
Яна вздохнула.
– Про меня не забудьте, туристы. И мне парочку.
Я покачал головой.
– Меня окружает слишком много женщин. Ладно, не трать деньги. Я позвоню из гостиницы.
Тяжелое молчание в трубке.
– Я скучаю. Хочу обнять ее.
– Потом. Все после. Для всего свое время.
А сейчас время для парижских кафе.
– Дочь, как насчет кофе?
Лиза отвлеклась от стойки с шарфами и футболками, долго рассеянно смотрела на меня, потом повесила одну из выбранных сумочек обратно.
– Я бы еще и поела.
Объяснять, что главные улицы Парижа подходят для этого с большой натяжкой, я не стал. В конце концов, не каждый день здесь бываем.
– Ты с покупками закончила?
– Да, – Лиза подбежала и чмокнула меня в щеку. – На сегодня – да.

Африканская девушка с меню и тысячей тонких косичек встретила нас у входа, проводила за столик под картиной с пейзажем маленького городка. Парижские кафе маленькие, но уютные. 
– Два луковых супа, два салата, пиво и сок. 
– Пап?
– Сок, говорю. Апельсиновый. 
Я прищурился. 
– Пап…?
Я сдался. 
– Два супа, два салата, два пива, – сказал я на ломаном французском. Белозубая официантка кивнула и исчезла. 
– А по утрам тут частенько пьют вино, – сказал я. – В километре отсюда индийский ресторанчик, и там сортов вина с утра штук десять, кофе всего один и тот за одиннадцать евро. С семи утра – стакан вина и на работу.
– Папа, быть не может, – она засмеялась. 
– Нет, серьезно, сам видел.
– А еще говорят, что вино тут самое дешевое. И самое лучшее. Как думаешь, правда?
Я погрозил ей пальцем.
– С тебя и пива на сегодня хватит. Хотя, конечно, нужно было брать вино. Для пива есть соседние Германия и Бельгия. Я рассказывал, как однажды нахваливал бармену Бельгию, удивляясь, какая это чудесная страна и какие отличные в ней живут люди, понятия не имея, что уже нахожусь в Голландии. Это был величайший позор в моей жизни.
Конечно, рассказывал, и не раз. Но Лиза посмеялась снова. В ее глазах снова светились искорки, пока еще едва заметные. Не все сразу. Я подмигнул ей.
Мы ели молча, изредка обмениваясь улыбками. 
– Целый день в Париже, а я так и не видела Эйфелеву башню, – заметила Лиза. 
– А ты, конечно, думала, что её тут видно из каждого окна?
– Я на это надеялась.
Я пожал плечами. 
– Где– то может и так, но точно не на Риволи. Разве что Лувр. Кстати, он как раз через дорогу, – я показал в окно на длинное здание – крыло дворца, выходящее на Риволи. В арке, ведущей на площадь, щуплый мальчик араб продавал жареные каштаны. 
– Пойдём сегодня?
– Спрашиваешь! А на башню посмотрим?
– Это далеко отсюда. Но ночью ты вполне можешь увидеть кое-что удивительное – ее прожектора будут освещать небо и весь город.
Она насупилась.
– Завтра, обещаю.
Я попросил счет и достал кредитку. Вздохнул и оптимистично улыбнулся официантке. Настоящие проблемы с карточкой, зарплатой и работой в принципе начнутся совсем скоро, но не сегодня и даже возможно не завтра. Сейчас это не имеет значения. В конце концов всегда можно позвонить Яне. Обратные билеты я пока не брал, да и речи о них не заходило.
– Каштаны?
Лиза похлопала себя по животу.
– Я наелась на всю жизнь!
– А немного каштанов?
– Никогда.
 Каштаны мы все же купили, не смотря на немаленькую порцию супа из кафе. Семь евро за пакетик – однако… 
– Ты не умеешь торговаться, дочь, – заключил я.
– А ты умеешь?
– Вон сенегальцы с сувенирами. Попробуй. Больше евро не давай, хотя будут просить пять-шесть. 
Лиза насупилась. 
– Пап, я французского не знаю. 
– А ты по-русски попробуй. Тебя будет ждать сюрприз. 
Сувениры в первый день – огромная ошибка, но она была счастлива. Даже сделала Селфи с довольным торговцем. Конечно, одним евро дело не обошлось.
-– Как тебе, пап?
В руках маленькая башенка на ключи, башенка побольше и два браслетика с подвесками в виде триумфальных арок. 
– Шик!
– Поможешь мне?
Она протянула мне браслет и обнажила запястье. Я невольно вздрогнул, холодок пробежал по спине и засел где-то глубоко внутри. Тонкие шрамы едва заметными рубцами, все ещё розоватыми. 
– Да, конечно. 
Не замечая, как дрожат пальцы, я попытался завязать ремешок.

На площади много лавок и людей. Все спешат, никто не хочет присесть и полюбоваться красотой вечернего города. Я опустился на свободную скамейку. Лучи заходящего солнца играли в стеклянной глубине пирамиды. Она казалась неуместной здесь – на монументальной площади, словно поднявшейся из глубины веков в первозданном виде и в то же время была необходима, как частица того, что соединяет историю с нами – живущими сейчас. В глубину пирамиды на медлительных эскалаторах медленно опускались потоки запоздавших посетителей. Большинству и в голову не придет посетить античный зал или пройтись по галерее эпохи возрождения – все как один направятся к самой знаменитой улыбке в истории искусства. Нужно и Лизе ее показать. Запрещенное селфи в толпе туристов с упрятанной под толстой стекло Джокондой – пошло, конечно, но крайне необходимо.
– Посидим минутку и пойдём. 
– Красиво тут, – сказала Лиза.
– Смотри. Вон две очереди в Лувр. Одна огромная – это туристы, а вон там вторая из пяти человек – те, кто знает, что есть второй вход.
Лиза не ответила.
Стремительно темнело небо. Поднялся ветер, задул со стороны сада Тюильри, погнал желтые листья по пустеющей площади. Лиза согрелась под моей курткой и положив голову мне на плечо тихо любовалась монументальным Лувром, обступившим стеклянную пирамиду. Её дыхание стало слишком ровным. Так, понятно, значит такси. Я вздохнул и потянулся за телефоном. Лиза зашевелилась, подтягивая к себе края куртки. 
– Спи, спи.
Такси приехал не сразу, я успел изрядно продрогнуть. Лиза растерянно озиралась, на её щеке красовался отпечаток моего воротника. Я довёл её сонную до машины, стараясь не выронить пакеты. Показал водителю карточку отеля. 
– Папа…, – тихо позвала она. 
– Спи, дочь. 
– Я не сплю. 
Она сильно сжала мою руку. Её била мелкая дрожь. 
– Папа, спасибо. 
Я погладил её по голове и поцеловал в висок, крепко прижав к себе. 
– Ну что ты, дочь. Я бы никогда не позволил тебе пропустить все это. 
– Париж? – спросила она. 
– Жизнь. 

Художник Николя Джолли