Точка на карте. Чужие здесь не ходят, или Полигон «Мерлин»
Точка на карте. Чужие здесь не ходят, или Полигон «Мерлин»
В 1961 году в Столинском районе Брестской области произошла резкая вспышка радиоактивности. Это зафиксировала шведская станция слежения – та самая, которая позже, в 1986 году, первой обнаружила и аварию на Чернобыльской атомной станции. Согласно карте МАГАТЭ, в 1962–1963 годах в Европе отмечался всплеск содержания цезия в атмосфере. В те же годы с территории Ольманских болот, находящихся на юге Беларуси, где в то время находился 41-й авиационный полигон, в экстренном случае выселили несколько тысяч местных жителей Мерлинских хуторов.
Под грифом «совершенно секретно»
Долгое время Ольманские болота оставались недоступными даже для местного населения. И хотя деревня, где я жил в то время, расположена за 200 с лишним километров от этих болот, отчетливо помню, как по ночам на небе появлялись и зависали в воздухе необъяснимые яркие всполохи небывалой мощности, освещавшие даже облака. При этом никаких звуков до нас не докатывалось. Оказывается, в то время там шли испытания военной техники. Тогда мы лишь догадывались об этом, а теперь появилась возможность воочию увидеть то, что от нас долгие годы скрывали.
Некогда это были охотничьи угодья Радзивиллов, где строжайше запрещалась всякая хозяйственная деятельность, за исключением редких великокняжеских охот. Но потом, уже в советское время, эту территорию облюбовали военные, разместив там полигон. Местный люд, а потом и военные называли его просто: «Мерлин» – по названию одного из хуторов.
В августе 1959 года над этим полигоном, вторым по величине в мире и первым – в Европе, была сброшена условная атомная бомба. В небо над болотами и лесами белорусского Полесья поднялся гриб взрыва, как говорили военные, без электромагнитного импульса, без мощной ударной волны, яркого светового излучения и вторичной радиации, но все же с облучением территории радиацией от нейтронного источника. А вскоре вся территория полигона стала местом «утилизации» ядерных бомб, списанных с вооружения. У таких бомб (на профессиональном сленге – «изделий») ядерный заряд демонтировался и возвращался на предприятие, изготовившее этот штучный товар. Но и без ядерного заряда «изделие» оставалось радиоактивным, поскольку в нем находился несъемный нейтронный источник стабилизации цепной реакции.
После прицельных сбрасываний зарядов.
В 1974 году в Москве в издательстве «Атомиздат» была выпущена книга «Глобальные выпадения цезия-137 и человек». Тираж – всего 1 650 экземпляров, найти ее можно было только в служебных библиотеках. Через некоторое время после выхода книги весь тираж был изъят из библиотечных фондов. Согласно ее данным, наиболее загрязненными цезием оказались Столинский, Пинский и Давид-Городокский районы, а концентрация этого радиоактивного элемента была очень высокой. Еще одна версия: в «Народной газете» в 1991 году опубликована статья под названием «Дочернобыльская радиация», в которой утверждается, что территория Ольманских болот была загрязнена и до катастрофы в Чернобыле. Правда, из-за строгой засекреченности этих сведений нигде нет их официального подтверждения. Зато есть другая информация: объект был очень интересен для зарубежных разведок. Люди старшего поколения помнят историю со шпионом О. Пеньковским: он, полковник ГРУ Генерального штаба Вооружённых сил СССР, передал иностранной разведке данные о полигоне «Мерлин». После громкого разоблачения он признал свою вину, а 11 мая 1963 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к высшей мере наказания.
Так что же за тайны вершились на этом полигоне? Были ли ядерные взрывы до проведения их на полигоне? Никто точно не знает. Но местные жители говорят, якобы у военных однажды что-то пошло не так, и они вынуждены были бесприцельно сбросить в Ольманские болота несколько «изделий». Правда это или нет, никто не знает. Одно можно сказать точно: после того случая людей, живших на Мерлинских хуторах, выселяли быстро. Даже очень быстро. Приехали военные, дали полчаса на сборы, потом людей и вещи погрузили в грузовики – и всё.
Природа не терпит пустоты
С созданием полигона здесь потекла армейская рутина: расставили мишени – списанные танки, грузовики, самолеты. И регулярно расстреливали их, сбрасывали бомбы. Тренировки проводила авиация всех стран Варшавского договора, которая дырявила полесскую землю и пичкала ее всеми элементами таблицы Менделеева. Вокруг полигона серым туманом ползли слухи. Говорили, что здесь испытывали установки типа «Град» и другое совершенно секретное по тем временам оружие. В некоторых местах, якобы, и сейчас зашкаливает радиация. Ходит и такая байка: однажды неточно выпущенная ракета угодила во двор школы. Слава Богу – во время каникул. Впрочем, все эти мерлинские истории давно поросли быльем так же, как местные болота клюквой.
Как ни странно, но присутствие военных не нанесло большого вреда природе. Благодаря запрету на активное природопользование лесоболотный комплекс площадью более 100 тысяч гектаров уникальных и почти нетронутых угодий сохранил свою целостность. В результате образовался огромный заболоченный массив в естественном состоянии – без населенных пунктов и следов хозяйственной деятельности, сохранивший большое число редких охраняемых видов животных и растений.
После закрытия секретного полигона существовавшая к тому времени символическая граница между Беларусью и Украиной не могла помешать украинским жителям пересекать кордон, чтобы собирать и сдавать на заготовительные пункты лесные дары, которыми так богаты Ольманские болота. Больше половины жителей приграничных украинских деревень – этнические белорусы, переселенные туда еще при создании полигона. Здешние места они по-прежнему считают «своими» и продолжают наведываться сюда за ягодами и грибами, несмотря на то, что на границе в связи с известными событиями на Украине оборудованы усиленные пограничные посты.
В прежние годы белорусские пограничники задерживали и выдворяли за пределы страны тысячи украинцев, нелегально переходивших границу в поисках мест, богатых клюквой и прочими лесными дарами. И ладно бы они бережно относились к тому, что дает им лес. Но нет: случаются незаконные рубки и вывоз леса в зимний период, изготовление бортей из старовозрастного леса. Нередки случаи браконьерства, в том числе на животных, занесенные в Красную книгу Беларуси. А чего стоят сезонные лагеря заготовителей клюквы в островных лесах! Мало того, что после них всегда остаются горы мусора – из-за их нерадивости случались лесные пожары, уничтожающие реликтовые леса.
Местные жители, отселенные за пределы заброшенного полигона, о каком-то ЧП и взрыве атомного заряда в Ольманских болотах говорят неохотно. Зато другие с видом знатоков делятся информацией: военным нужно было просто избавиться от бомб устаревшей конструкции с ядерным зарядом. На наш взгляд, пока нет рассекреченных данных, можно ограничиться утверждением: дыма без огня не бывает. Тем более, что многие полешуки до сих пор вспоминают: бывало, коров пасешь, вдруг самолет возьмет низко-низко. Коровы – врассыпную. А из самолета что-то падает! Бомбили и днем, и ночью, особенно красиво было ночью: осветительные ракеты запустят, светло над болотом, словно под северным сиянием. Грохотало так, что дрожали стекла в домах, но люди ко всему привыкают.
Неразорвавшиеся ракеты лежат здесь до сих пор.
Не нужно думать, что военные списали со счетов «Мерлин» как полигон – уж очень привлекательны здесь для них оперативно-тактические условия. И Министерство обороны Республики Беларусь согласно постановлению Совета Министров РБ от 12.11.1998 №1737 продолжает эксплуатацию 41-го авиационного полигона, каким он числился в прежние времена. Правда, теперь он называется иначе: авиационный полигон «Полесский». Здесь в 2012 году проводились боевые пуски тактических ракетных комплексов «Точка». Три года спустя, в феврале 2015 года, на этом объекте проходили масштабные тактические учения с боевой стрельбой 3-й батареи ЗРК «Тор-М2» 120-й зенитной ракетной бригады. Цели учений понятны: проверка военной и специальной техники зенитной ракетной батареи «Тор-М2», которая поступила на вооружение бригады в декабре 2013 года, а также готовности расчётов к выполнению учебно-боевых задач и ведению автономных высокоманевренных действий. Через 6 лет тоже проходили командно-штабные учения с боевыми стрельбами, в связи с чем жителям примыкающих в полигону населённых пунктов Столинского и Лельчицкого районов был запрещён проход и проезд по этой территории.
Ягодное нашествие
В 2011 году Беларусь пошла навстречу жителям украинских приграничных сел и официально разрешила им собирать дары леса на Мерлинском полигоне. И началось! Самое массовое «паломничество» наблюдается во время сбора клюквы. О масштабах нагрузки на болото можно судить по количеству посетителей. По информации пограничной службы, на трех пунктах упрощенного перехода, созданных на окраине болота, было зарегистрировано 83 тысячи пересечений границы, в день кордон переходят до 1,5 тысячи человек! В наиболее урожайные годы они выносили до 400 тонн клюквы за сезон.
Территория бывшего полигона вытаптывают квадроциклами, ягоды собирают запрещенными гребенками. Это приводит к необратимым процессам в растительном покрове болота: происходит смена одного биоценоза другим, в результате чего клюквы становится меньше, сама ягода мельчает, зато разрастаются конкурирующие виды растений, не дающие жителям практической пользы.
Один белорусский ученый высказал предположение, что нужно изучить радиационную обстановку на Ольманских болотах. И тогда, уверен он, мифы о том, что на этом полигоне в прежние годы испытывали ядерное оружие, не исчезнут, а лишь подтвердятся! По его мнению, под Чернобыль и его последствия «легализовали» всю ситуацию, во всех бедах обвинили взрыв на ЧАЭС! На Ольманских болотах нужно навести элементарный порядок с охранным режимом созданного здесь заказника, прекратить браконьерскую рубку на лесных островах, остановить массовый поток сборщиков грибов и ягод. Иначе скоро там можно будет смотреть только на пни, пожарища и горы мусора вокруг временных лагерей ягодников. Здесь по-прежнему гремят взрывы от срабатывания потерянных или несработавших зарядов. За два дня засушливого 2013 года раздалось 13 взрывов – на бывшем полигоне горел лес, от чего детонировали ракеты и снаряды. На борьбу со стихией тогда вывели около 200 человек со специализированной техникой. Заместитель начальника отдела службы боеготовности Брестского областного управления МЧС Федор Олешкевич рассказывает:
– Добраться туда сложно. Болото! Иногда – непроходимое болото! Без специализированных вездеходов не суйся! Да еще оставшиеся бомбы «вылезают» на поверхность и при пожарах взрываются. Приходится использовать для тушения пожаров даже авиацию. Мы отсюда не уезжаем, пока полностью не обезопасим обстановку. Разбиваем полевой лагерь, здесь и живем неделями.
Кресты на островах.
Уникальность Ольманских болот – в полном отсутствии цивилизации. Во времена существования полигона и активного бомбометания сформировался невероятный пейзаж, сравнимый с космическим видом. Вся территория бывшего полигона делится на две части – болота и леса. Но если лес смешанный, чахлый, редкий, заросший травой, то болота – другое дело. Представьте себе зеленую равнину, раскинувшуюся на десятки километров. Лишь кое-где торчат чахлые низкорослые сосенки, усохшие осины. Без сапог-болотников не продержаться на «плаву» и несколько часов. Вода, грязь чавкает и булькает при каждом шаге. При ходьбе по болоту нервы на пределе. Качнулся вперед, ступил шаг, смотришь вперед, а далеко впереди побежала волна трясины под тонким ковром травы. Если не знать, как и где ходить по зыбкой «земле», сюда лучше не соваться: есть «окна», в которых трехметровая жердь уходит вертикально без сопротивления на всю свою длину. А сколько здесь комаров и прочих кровососов, лучше не вспоминать – тучи! Здесь, в необъятном клюквенном царстве, свои законы, своя валюта и свои короли. И сюда удалось добраться, чтобы разгадать тайну ночных вспышек в далекие годы моей молодости.
Разведка боем
После знакомства и проверки документов отправляемся в путь с представителем погранзаставы. Подполковник просит не называть его по имени-отчеству и не фотографировать: «Мне еще служить». Он предупредил: будет тяжело. Заедят комары, растрясет дорога, затянет болото. И его прогнозы начали сбываться сразу после выдвижения: через несколько минут езды по Мерлину «уазик» повышенной проходимости увяз в черном месиве торфяной бузы. Хорошо, выручила страховочная машина. Но скоро опять «засели» по самое брюхо. Мой проводник вполне серьезно сказал: «Пока едем по асфальту». Значит, будет хуже. Но отступать некуда.
Ночью здесь настолько тихо, что кажется, будто наступил конец света, а на земле, кроме этих болот, не осталось ничего. Даже воздух – не воздух, а влажное марево. Это дышат болота. Вокруг мокрый утренний лес и тишина. И эта тишина словно звенит. Глазу не на чем остановиться. Через несколько сотен метров забор из колючей проволоки – граница между Беларусью и Украиной. Пару метров в сторону – уже Украина. Где–то вибрирует эхо: кто-то кричит, и его призывы дробятся на многоголосье. Мы настораживаемся. Вскоре видим: по тропинке пробираются две женщины с заплечными мешками. Из травы, будто привидения, в своей камуфляжной форме появляются пограничники:
– Пограничная служба Республики Беларусь. Вы знаете, что нарушили государственную границу?
Конечно, они знали. Даже не прикидываются, что заблудились. У старушки за плечами – увесистый мешок размерами с ведро. Там – клюква. У спутницы моложе – в два раза больше. И начинается «мыльная опера»: рассказ, что в семье четверо детей, работы нет, денег нет, хлеба нет – спасает только белорусская клюква, за которой они вынуждены ходить даже весной. Закутанная в платок бабушка ничего не объясняла. Просто повторяла эту мантру, как заведенная: «Отпустите...»
Когда полигон закрыли, местные жители начали потихоньку возвращаться на обжитые места. Колхозы и крестьяне долго не покупали детали для тракторов и комбайнов: пользовались «дарами» Мерлина – снимали с бывших мишеней уцелевшие колеса, переоборудовали двигатели, вывозили железный лом, а из парашютного шелка шили занавески. Полигон снова стал «кормильцем».
Бывшие мишени.
Спрашиваю у проводников: действительно ли украинцы из приграничья бедствуют? Или, быть может, просто пускают пограничникам пыль в глаза?
– У большинства, – рассказывает офицер-пограничник, – действительно большие семьи, по 6 – 7 детей. Как прокормить такую ораву? Работы никакой. Одно спасение – клюква. Поэтому и идут на болото. За сезон, если собирать ягоды всей семьей, можно заработать более 20 тысяч долларов. И чего только не придумывают нарушители! Приезжают на телегах. Ягоды ссыпают в коробки, а коробки ставят в несколько слоев. Сами усаживаются сверху. Часто мешки с клюквой топят в болоте. Ягоды сохраняют свои целебные свойства до зимы. Когда появляется первый ледок, возвращаются за «урожаем», находят мешки и тащат на заготовительный пункт. Так что встречаемся с ними круглый год.
Ягода – кормилица
Мерлинская проблема не столько «пограничная», сколько социальная. Своими силами военнослужащие справиться с ней не могут. Нужна система мер. Пришло время властям по обе стороны границы взяться за полигон всерьез. Мерлин – это особый мир, в котором люди пытаются победить обстоятельства и получить хоть какие-то средства для выживания. До 1991 года никто подумать не мог, что когда-нибудь здесь пройдет государственная граница и превратит условную картографическую линию в зону повышенного внимания и риска. Местные жители приграничных деревень спокойно, а часто даже безразлично реагируют на информационно-предупредительные аншлаги и ленты: «Стой! Граница. Проход запрещен!» – они здесь живут и создают свой уклад жизни в обход всех существующих законов, правил и норм.
С украинской стороны к границе вплотную примыкают 4 деревни: Познань, Березовое, Заболотье и Дрозды. При создании полигона их перенесли в безопасную зону. Сейчас там в основном живут баптисты: семьи огромные (по 10—12 детей), а работы нет. Более 2 тысяч человек зарабатывают себе на жизнь сбором клюквы на полигоне. Летом и осенью здесь настоящее ягодное нашествие. Люди разбивают лагеря, ночуют в них и собирают ягоду от зари до зари. Тактика проста: границу переходят бабушки, дети и женщины – они лучше умеют убалтывать пограничников. Мужчины потом только помогают выносить мешки с ягодой. Раньше нарушителей задерживали, просто предлагали покинуть территорию Беларуси. Но проку от этого мало: днем пограничники выдворяют нарушителей – утром все снова здесь.
Зимой, когда болота сковывает лед, начинается сезон вырубки леса. Далеко за линию границы украинцы заходить боятся: 100—200 метров, бензопила с самодельным глушителем звука – и только опилки летят! Конечно, пакостят: вырезают лишь деловую часть ствола, все остальное – в расход. Затем бревно цепляют к лошади, и она волоком перетаскивает его на сопредельную территорию: к складу, который находится всего в 10—15 метрах от зоны влияния белорусских пограничников. Мужики знают: преследовать их здесь не будут. Иногда погранцы устраивают засаду. Тогда застигнутые на беспределе дровосеки бросают и топоры, и бензопилы, и лошадей, и даже шапки – лишь бы унести ноги. Бороться с незаконной рубкой тяжело, особенно когда по ту сторону границы одна за другой открываются частные пилорамы, хозяева которых за каждое бревно платят по 15—20 долларов.
Старожилы приграничных деревень рассказывают, как в конце 60-х ходили за клюквой во время учений. Осколки снарядов свистели в метрах от людей, однако их все равно гнала в лес нужда: работу в селе найти нереально. Несколько раз военным приходилось и вовсе отменять учения – уж слишком много сборщиков было на полигоне. Украинцы почти беспрепятственно промышляли в белорусских лесах до 2004 года, лишь позже в районе Мерлина на белорусско-украинской границе появился более-менее серьезный пограничный контроль. Правда, сборщиков это не остановило. Они, как и прежде, ходили через межу за ягодами. Пограничники «лояльничали» – выдворяли нарушителей «в упрощенном порядке»: отводили к границе без составления протоколов и штрафов. Те, конечно, возмущались, ссылаясь на то, что являются этническими белорусами. Даже угрожали пограничникам физической расправой, грозились поджечь торфяники. Однако до прямых конфликтов не доходило, а сборщики ягод раз за разом нарушали пограничное законодательство, но продолжали ходить в белорусский лес.
Масштабы бедствия
Но древесина и ягоды – только вершина айсберга. Потому что украинскую границу, как неприступный бастион в осаде, преодолевают всеми доступными и недоступными средствами. Днем и ночью. По суше и по воде. На лодках, велосипедах, повозках, мощных «Уралах».
Самый ходовой товар – украинская водка, сигареты, ткань или турецкий трикотаж. Пакеты формируются на хуторах, подтаскиваются к границе и затем готовятся к переброске. У контрабандистов есть и свои перевалочные базы, и свои координаторы, и информаторы. Каждая переброска – это тщательно спланированная операция. И речь идет не о каком-нибудь дяде Ване с ящиком водки на подводе. Это серьезный бизнес, в котором крутятся огромные деньги. Стоимость средней партии товара, перебрасываемой через границу, редко бывает ниже 3–4 тысяч долларов, а когда кордон пересекает машина, груженная водкой, тканями или мясом, стоимость возрастает многократно. И не раз бывало, что нарушитель, в кузове у которого «лежит» 100—120 тысяч долларов, не моргнув глазом шел напролом, собираясь давить пограничников. Остужала его пыл только автоматная очередь по колесам.
Не так давно из Украины на белорусский мясокомбинат нелегально переправляли целые стада коров, в этот бизнес были втянуты многие, в том числе подростки, которые за каждую переведенную буренку получают по десять долларов. Навар взрослых превышал эту сумму в 10—15 раз. Что интересно, каждая корова была подписана: пограничники осматривали задержанное стадо и сразу определяли, кто решил подзаработать в этот раз. По такой же схеме украинцы пытаются перегнать на свою территорию белорусскую сельхозтехнику: бэушные тракторы в исправном состоянии. Одна машина стоит 4—5 тысяч долларов и очень ценится на сопредельной территории. Гонят колонной по 2 – 5 машин, за рулем – украинцы, впереди – разведывательный дозор из местных мужиков на мотоциклах, с собаками, а еще дальше – наблюдатели с биноклем и рацией.
Клюквенный бунт
Серьезные разногласия возникли недавно. Пограничники начали оформлять украинских нелегалов как нарушителей пограничного режима, составлять протоколы и выписывать штрафы. За повторное нарушение сборщиков ожидала депортация из страны. Тут и началось...
Однажды пограничники задержали на территории Беларуси шестнадцать украинцев. Уже собирались везти их для составления протоколов в погранотряд, как возле временного поста «Мутвица», где базируются пограничники, появились односельчане задержанных – больше ста человек. Украинцы пришли «отбивать» своих земляков и вели себя достаточно агрессивно. Начальнику поста кое-как удалось успокоить людей и оттеснить их к границе. Срочное сообщение о форс-мажорной ситуации было направлено в Минск, и тогдашний председатель Госпогранкомитета Игорь Рачковский сразу же вылетел на вертолете к месту событий. Он встретился с бунтарями, которые рассказали о ситуации. Генерал выслушал их претензии и пообещал в кратчайшие сроки решить вопрос. Потом он доложил Президенту о проблеме. В результате был подписан указ о разрешении жителям украинских приграничных деревень беспрепятственно собирать ягоды и грибы на белорусской территории. С тех пор украинцы, предъявив паспорт и справку из сельсовета, могут пересекать границу на двух временных пунктах пропуска, чтобы попасть на болото для сбора ягод.
И началась «движуха»: «клюквенники» разбивают лагеря, обустраивают осенние жилища. Браконьеры всех обходят стороной. Туристы убегают от лесников. Лесники бегают за туристами. Украинцы ищут, где бы дерево спилить. Пограничники смотрят, кого бы задержать. Ольманские болота стали огромной и своеобразной «партизанской зоной», где нет случайных людей. Но они там есть.
Сегодня украинских сборщиков ягод можно встретить на бывшем полигоне повсюду. Их здесь не меньше, чем ягод. Они приезжают на велосипедах, целыми семьями трудятся, не разгибая спины, с утра до позднего вечера. И если раньше они находились в статусе нелегалов и прятались от пограничников, то теперь приветливо улыбаются и здороваются со стражами границы.
Местные люди говорят, что «ягодники» не бедствуют. За неделю семья может заработать на чернике более тысячи долларов. А когда наступает сезон клюквы, за которую заготовители платят больше, доход возрастет – за день можно собрать до 80 килограммов, а за такой сбор платят уже значительно больше. Правда, остается одна проблема: весь урожай украинцы уносят на свою территорию. Можно было бы организовать прием клюквы, собранной украинцами, на белорусской стороне. Но как оборудовать заготовительные пункты приборами для радиологических исследований? Ведь не секрет, что на Мерлине есть зоны, где собирать ягоды и грибы запрещено – они, по аналогии с чернобыльскими дарами лесов, сильно «фонят». Клюква же, собранная заготовителями, проходит все необходимые проверки. Однако есть нелегальные перекупщики, которые приезжают в деревни, закупают продукцию, потом продают. Утверждать, что их ягоды безопасны для здоровья, никто не берется. По статистике, лишь пятая часть клюквы безопасна и пригодна для выхода на внутренний рынок страны. Остальные ягоды с радиацией. В некоторых случаях счетчик зашкаливает – более 1.000 беккерелей на килограмм при норме 185. Поэтому часто клюкву с превышением дозы, забракованную белорусскими заготовителями, нелегально переправляют на Украину и сдают там.
Мерлин живет своей жизнью, в которую постороннему человеку вписаться сложно: здесь свой интерес, своя валюта, свои законы. Но люди привыкли к такому укладу. Приспособились. И ничего менять не собираются. Это их жизненный простор.
Фото автора.
