И вечно течёт тихий Дон...

115 лет Михаилу Александровичу Шолохову

Помните, с чего начинается «Тихий Дон» у Шолохова? – с рассказа о судьбе казака Прокофия Мелехова, того самого, что привёз жену-турчанку с войны. Он привёз себе чужеземную жену и любил её очень сильно, даже носил на руках, сидел с ней на кургане, смотрели они в лазоревую степь и были счастливы друг с другом. Но поднялась волна дикого озлобления у всего местного населения станицы против непонятной чужанки, которую сочли колдуньей. Вломились станичники в дом Прокофия и били его беременную жену, но Прокофий успел зарубить саблей того казака, что первый вломился в его курень. Жена Прокофия, забитая казаками, умерла, но перед смертью успела родить недоношенного ребёнка, мальчика, которого выходили и окрестили Пантелеем. Прокофий вернулся с каторги, отсидев положенный срок за убийство, и стал в одиночку воспитывать сына. Вот с такой печальной истории берёт начало великое историко-художественное повествование, созданное 23-летним молодым человеком, уроженцем хутора Кружилинского станицы Вёшенской Области Всевеликого Войска Донского Михаилом Александровичем Шолоховым и названное им «Тихим Доном».

Сам он по роду своему казаком не являлся. Мать его Анастасия Даниловна Черникова (в девичестве) была дочерью украинца с Черниговщины, а отец Александр Михайлович Шолохов являлся довольно зажиточным торговцем, скупщиком скота («шибаем», как говорили на Дону), выходцем из купеческой семьи славного города Зарайска Рязанской губернии. То есть родители его числились «иногородними», как называли таких пришлых людей на Дону. Михаил Шолохов хоть не казачьего рода, но сразу по рождению записан был казаком, а фамилия его от рождения тогда была Кузнецов, ведь мать его формально была замужем за казаком Кузнецовым, но ушла от нелюбимого мужа к «шибаю» Шолохову, который и усыновил мальчика, рождённого от него, когда формальный его отец умер. Так с самого рождения вокруг будущего великого писателя Дона, певца степных просторов, завязалась причудливая интрига, которая, без сомнения, окажет своё влияние на всю последующую жизнь и даже творческую судьбу Шолохова. Отчего-то его всю жизнь будут подозревать в неискренности. Он и по происхождению – то ли казак, а то ли и не казак; то ли это он в таком раннем возрасте написал великую эпопею, а то ли и не он, а присвоил себе труд какого-то белогвардейского офицера... А был ли будущий писатель в юности красным или белым? – из характера повествования это трудно определить, оно не тенденциозно, и потому противники Советов считали автора «красным», а ревностные адепты коммунистической идеи подозревали его в явном сочувствии к «белякам». А тут ещё и сама рукопись «Тихого Дона» пропала во время Великой Отечественной войны (нашлась лишь в 1999 году), что дало недоброжелателям Шолохова лишний повод обвинить писателя в плагиате.

А действительно – был ли Михаил Шолохов (будущий лауреат Сталинской и Ленинской премий, член Коммунистической партии, делегат партийных съездов, кавалер шести (!) орденов Ленина и т.д. и т.п.) в юном возрасте таким уж твёрдокаменным сторонником нового советского строя? И опять – на этот вопрос можно ответить и так, и эдак. До революции он, сын зажиточного мещанина, торговца и управляющего паровой мельницей, приносящей нешуточный доход, был явно почти барчуком, с точки зрения станичной бедноты, учился в гимназии (даже одно время в Москве), родители нанимали ему и частных учителей. В 1918-19 годах, когда Область Войска Донского, под управлением атамана Краснова являлась фактически самостоятельным государством, дружественным Германии, а после находилась под властью белого правительства «Главнокомандующего вооружёнными силами Юга России» генерала Деникина семейство Шолоховых благополучно жило в станице Вёшенской, центре особо яростного сопротивления власти большевиков на Верхнем Дону и не подвергалось преследованию со стороны белоказачьих властей. Отсюда и проистекает то детальное знакомство будущего автора «Тихого Дона» с мельчайшими подробностями жизни и борьбы белых казаков в войне с большевиками. И хотя писатель Шолохов всегда оставался строго объективным ко всем обстоятельствам гражданской войны, к столкновению характеров, к правде и кривде представителей обоих противоборствующих лагерей, но когда читаешь это удивительное повествование, то невольно проникаешься сочувствием именно к белым казакам, к их борьбе и понятным заблуждениям. Главный герой повествования Григорий Пантелеевич Мелехов, сын Пантелея Прокофьевича, о котором я говорил выше – действительно активный враг Советов. Но что привело его к этому? Ведь на фронте Первой Мировой он попадает под влияние большевиков, сам пропитывается духом неприятия царизма, в первое время после революции сочувствует Подтёлкову – лидеру «красных» казаков. А потом происходит слом. Старый казачий уклад жизни, вся система ценностей традиционной с царских времён понятий казачьей чести, несокрушимое чувство превосходства казаков, как вооружённого и привилегированного сословия старой России над русским «сиволапым мужичьём», что пошло за большевиками – всё это перевешивает в Мелехове, и он уходит к белым, воюет за «спасение Дона», хотя сам Дон внутренне не однороден, казаки разделены и некоторые знакомые Мелехову с детства станичники, такие, как Михаил Кошевой, уходят к красным и ожесточённо борются за Советскую власть. Ну а где разрастается междоусобная борьба, там уже не до родственных связей – там сын убивает отца, отец сына, брат стреляет в брата... Нет ничего преступней и подлей, чем междоусобица, чем гибельный раскол общества. Ведь каждая из противоборствующих сторон, и в этом весь ужас происходящего, сражается за Россию, только видит эту Россию по-своему и ненавидит Россию, устроенную по иным принципам. А в результате получается, что сама Россия уничтожает саму себя, сам русский народ истребляет сам себя... Ничего более трагического и представить невозможно!

Михаил Александрович Шолохов сам на себе испытал всё это, что называется, с младых ногтей. Ему было только 15 лет, когда на Дону в 1920 году победили, наконец окончательно, красные, и хотя не был, разумеется, выполнен в полном объёме людоедский указ большевика Якова Свердлова о физическом истреблении миллиона казаков, но станицы запустели, станичники ушли с белыми полками на юг, в Крым к Врангелю, а потом и за рубеж, и немногие вернулись. По Верхнему Дону рыскали банды, даже сам Нестор Махно заходил в те края со своей разбойной армией, а большевистский центр требовал под угрозой всяческих кар хлеба, хлеба, и ещё и ещё хлебных реквизиций. В этот оборот был втянут и юный Миша Шолохов, который недоучился в закрывшейся гимназии, а закончил налоговые курсы в Ростове и был мобилизован большевистскими комиссарами в продотряд – отбирать хлеб, выполнять план продразвёрстки... Что это был за ужас с этой продразвёрсткой – об этом читайте в ранних «Донских рассказах» у Шолохова. За мешок припрятанного зерна землепашца могли расстрелять на месте и на виду семьи. Могли повесить на воротах собственного дома, сжечь и сам дом, продотряды имели полную власть творить всё, что заблагорассудится, лишь бы добыть хлеб, ведь города голодали, а за неисполнения плана хлебозаготовок и самих продотрядовцев легко могли поставить к стенке. Сам Шолохов признавался потом: «Я вёл крутую линию, да и время было крутое; шибко я комиссарил, был судим ревтрибуналом за превышение власти. Два дня ждал смерти... А потом пришли и выпустили... Жить очень хотелось». И это всё происходило с парнем, которому не было ещё и 18 лет! Теперь понятно, почему так тяжело сейчас читать «Тихий Дон», с некоторых его страниц словно каплет человеческая кровь...

По сути, «Тихий Дон» Шолохова во многом гораздо более жестокое и откровенное в своей правде жизни повествование о гражданской войне в России, чем известный «Доктор Живаго» Пастернака. И неясно: отчего же официозная большевистская пропаганда так возносила эпопею Шолохова и одновременно так третировала произведение Пастернака? Судьбы этих произведений скрестились в 1958 году, когда Нобелевский комитет решал вопрос: кому дать премию по литературе: Пастернаку за «Доктора Живаго» или Шолохову за «Тихий Дон». Тогда руководство СССР по всем официальным и неофициальным каналам потратило массу усилий, чтобы протолкнуть Шолохова, но премию дали Пастернаку и на бедного «блаженного», как называл в своё время Пастернака Сталин обрушились все громы и молнии советской пропаганды. Видимо, дело в том, что Шолохов ещё в конце 20-х годов, когда были написаны две первые книги «Тихого Дона», после серьёзного идейного разбирательства, как говорится, на самом «верху» (а разбирательством занималась специальная партийная комиссия во главе с самой Марией Ильиничной Ульяновой, сестрой Ленина!), был признан «своим» и его произведению был дан ход как могучему аргументу перед лицом всего мира в деле исторического оправдания действий большевиков в гражданской войне, которые жестокой рукой насаждали свою правду, против не менее жестокого движения со стороны противников нового строя. И Шолохову силой своего удивительного таланта удалось уравновесить на страницах своей эпопеи две чаши исторических весов – доказать, что жестокость шла на жестокость, и если большевики творили зло, то лишь потому, что выбора у них не было, враги их, эти самые Григории Мелеховы, не заслуживали снисхождения, ибо они сами запутались, погрязли в крови и должны были быть уничтожены. На Западе это поняли, ибо и сам «цивилизованный» Запад всегда точно также поступал со своими врагами, и книга Шолохова отчасти помогла мировому общественному мнению примириться с победой большевиков.

В 1965 году Михаила Александровича Шолохова удостоили заслуженной Нобелевской премией, но ещё в 1928 году всё это очень хорошо уяснил Сталин и произведению Шолохова сразу открылись страницы самого престижного в то время литературного журнала СССР – журнала «Октябрь», издание которого курировал ЦК партии, где в течение всего того года в 10 номерах были опубликованы две первые книги эпопеи юного автора (23 года автору!). А вскоре «Тихий Дон» вышел и отдельным и сразу массовым изданием. Мировая литература такого раннего взлёта ещё не знала!
А между тем, если разобраться, «Тихий Дон» – это не только потрясающий по своей правде документ гражданской войны в России. Это ведь ещё и история любви. И здесь ведь угадал гениальный казак! Всё-таки, исторические события – историческими событиями, а всё повествование пронизывает линия любви Григория Мелехова и казачки Аксиньи. Здесь, видимо, судьба его родителей подсказала Шолохову этот ход. Также, как мать Михаила Анастасия бежала от своего опостылевшего мужа казака Кузнецова к «шибаю» Александру Шолохову и жила с ним «во грехе», родила ребёнка, также и Аксинья, простая казачья жена, но обладающая какой-то особой «порочной» красотой, бросает своего мужа и бежит к Григорию Мелехову, а тот бросает свою жену Наталью. Вот вам роковой «треугольник», только не два кавалера спорят из-за одной красавицы, а две необыкновенные женщины (ведь и Наталья ничуть не менее красива, чем Аксинья и также любит своего Гришу) делят любимого. Тут тоже что-то вроде гражданской войны только в личностном плане идёт: Наталья – это традиционный семейный уклад, а Аксинья – это революция!.. И несчастный Григорий также мечется между ними, как будет метаться между красными и белыми. Мечется и не может определиться и этими своими метаниями, как в личной жизни, так и в политике он только усугубляет горе – в личностном плане – горе своей семьи, а в гражданском – горе всей страны.

Чем больше думаешь о главной книге Шолохова, тем больше поражаешься – сколько в ней потаённых смыслов обнаруживается! Поистине это неисчерпаемый кладезь тайн жизни, но для современного читателя, позвольте уж мне высказать то, что наболело, эта книга слишком тяжела. Она ему не по зубам. Современный человек бежит от сложностей, они ему не нужны. Ему не до мук совести и неразрешимых вопросов бытия, он несвободен. Современный человек, живущий в огромных муравейниках городов, дрожащий от страха перед каким-то мифическим вирусом, который заставляет его превратиться в жалкое, обвязанное марлевыми повязками существо, он не может понять душу сына лазоревых степей, душу этих буйных, несдержанных в чувствах свободных людей, которые больше жизни ценили свою волю и свою любовь. У них была душа, вот они и мучились её муками, но они жили, они творили свою судьбу. И то, что у «Тихого Дона» такой, казалось бы, трагический конец, когда измученный Григорий Мелехов, похоронивший обоих своих, любивших его женщин, лишившийся и отца и матери, и дочери, остаётся только со своим единственным сыном – это ведь не конец. Подумайте, ведь с этого, собственно, и начинается «Тихий Дон», когда дед Григория казак Прокофий, похоронив жену, отбыв каторгу, возвращается вот точно также домой к своему единственному сыну Пантелею и начинает жить сызнова. Михаил Шолохов гениально закольцевал своё произведение, вернув своего героя к началу истории. И жизнь начинается снова. 
А в этом, как ни странно, прослеживается необычный оптимизм этой трагической эпопеи. Да и всей русской истории, если хотите. И вечно течёт «Тихий Дон» – великая книга и великая река.