Остарбайтеры. День освобождения от рабства

9 Мая мы в 75-й раз отмечаем день Великой Победы, ставший для миллионов наших соотечественников – узников нацистских лагерей – великим днем освобождения от рабства. 
«Донбасс – кузница кадров» – это горделивое определение индустриального региона, поставлявшего специалистов на все уровни государственного управления великой страны, родилось в советские времена. Кузницей рабов сделали его фашисты, двинувшие свои орды на Советский Союз и захватившие промышленный регион осенью 1941 года. Что получилось из их затеи – мы знаем.
Тема остарбайтеров долгие годы в Советском Союзе была под негласным запретом и обсуждалась только «на кухнях», хотя она коснулась огромного числа людей, оказавшихся в годы войны «под немцами». Ведь с началом войны и особенно после Сталинградской битвы, ставшей переломным этапом, гитлеровская Германия столкнулась с индустриальным кризисом, обусловленным, в том числе, и острой нехваткой рабочих рук. Поэтому с оккупированных территорий началась массовая депортация молодежи в Германию. Основным «рабочим скотом» назначены были граждане Украины, России и Белоруссии – неизбалованные, работящие и выносливые. 
Масштабы рабства были потрясающие: 9 млн. советских граждан, около 6 млн. из которых составляли представители гражданского населения и 3 млн. – военнопленные. Только из Донецкой (тогда Сталинской) области было угнано более четверти миллиона молодых здоровых девушек и юношей. Поэтому для многих жителей Донбасса судьба остарбайтеров является частью их собственной судьбы. 
Выжившие жертвы нацизма неохотно вспоминают о тех годах, потому что долгое время клеймо подозрительности и второсортности лежало тяжким бременем на их биографиях, судьбах, карьерах. В свое время ради создания социалистического лагеря и ее западного форпоста Германской Демократической Республики, Сталин отказал этим людям в компенсации, которую выплачивала Германия гражданам стран-победителей. Лишь тех, кто дожил до 21 века, нашли скромные выплаты, перечисленные через Немецкий Федеральный фонд «Память, ответственность и будущее», что позволило привлечь к теме остарбайтеров внимание общественности. Хотя это были крохи, сравнимые с месячной зарплатой немецкого клерка, которые надо было еще вырвать.

Юность, прерванная войной

Юность студентки-первокурсницы Харьковского института инженеров железнодорожного транспорта Оли Юриковой закончилась после сдачи экзаменационной сессии. В июне 1941 началась война, как ударом острого топора отрубившая мирные, беззаботные дни. Спавшие доселе какие-то тайные пружины опрокинули привычный ход вещей и направили жизнь в совершенно новое русло. В городе началась спешная мобилизация. В первые дни войны ушел в армию и жених Ольги – спортсмен и красавец Алексей, только что получивший диплом инженера-путейца. Попрощавшись с ним, Ольга поехала к родителям в Сталино (теперь – Донецк). 
Здесь было то же самое. Отец, работавший на машиностроительном заводе имени 15-летия ЛКСМУ, готовил к эвакуации оборудование. Все лето, пока фашисты утюжили плодородные украинские черноземы, захватывая, как плесень, все новые и новые населенные пункты, Ольга начиняла взрывчаткой снаряды на военном заводе. В один из дней, придя на завод, рабочие застали полное безлюдье: ворота были открыты, охрана снята, а ветер гонял бумажки по пустым помещениям. Стало обидно и страшно: завод эвакуировали, а людям, работавшим до последнего дня, никто ничего не сказал. 
А потом в город вошли немцы – и гордый город стали и угля оказался оккупированной территорией, с новыми порядками и новой властью. Эта новая жизнь сразу же показала свое угрюмое и враждебное лицо: ни работы, ни новых денег – оккупационных марок, на которые можно было купить продукты, не было. Вооружившись тачкой, толкая ее перед собой или волоча от усталости, ходила Ольга с братом-подростком по окрестным селам менять вещи на продукты, но на обратном пути большую часть, как правило, отбирали полицаи. Отец – мастер на все руки – лил из олова ложки, крыл крыши, ловил рыбу и делал еще множество нужной, но плохо оплачиваемой работы. Неплохо владея немецким языком, Оля устроилась переводчицей на завод – новым немецким мастерам нужно было квалифицированно руководить рабочими. Правда, сразу же выяснилось, что ее знаний было достаточно для бытового общения, а на заводе требовались переводчики со знанием технических терминов, поэтому на второй день работы с завода она сбежала. А потом красавица, комсомолка и отличница, гордость школы и института, нанялась мыть полы в комендатуру. С точки зрения «сверхчеловеков» – это была идеальная работа для славянской девушки. Ведь в соответствии с планом «Ост», на Украине должно было остаться всего 20% населения, да и то – для обслуживания немецких колонистов.
Надо сказать, что в первые же дни оккупации в лучшей комнате родительского дома поселился немецкий офицер. На хозяев он не обращал ни малейшего внимания, но и не зверствовал. Лишь грозно зыркнул глазами, когда застукал Ольгу с братом в своей комнате, где, крутя ручку радиоприемника, они пытались поймать Москву.

Приглашение в германский «рай»

А тем временем местные оккупационные газеты развернули настоящую агитацию рабочей силы для отправки на работу в Германию. «Спешите! – писала газетенка «Донецкий вестник», – набор заканчивается!». Граждане не только не спешили, но и всячески отлынивали от этой «чести». Однако каждый дом, каждый человек были под бдительным оком полиции, сформированной из местных отщепенцев, хорошо знавших обстановку в городе. Ловили на улицах, устраивали облавы по домам. До поры до времени Ольге удавалось избежать отправки в немецкий «рай». Работавшая в комендатуре соседка Мотя, Матрена, которую немцы на свой лад называли Матильда, выправила ей «аусвайс» и несколько раз вытаскивала Ольгин паспорт из документов, отобранных для отправки в Германию. Но потом произошла осечка.

«Drang nach Westen!»

…В июле 1943, когда наша армия уже двигалась на Запад с освободительными боями, Ольгу вместе с другими такими же несчастными затолкали в товарные вагоны и под охраной вооруженных солдат отправили трудиться на благо «Великой Германии».
В дороге не кормили. После пересадок, дезинфекций и фильтраций она вместе с несколькими девчонками, знакомыми еще по довоенной жизни, оказалась в рабочем лагере горного австрийского города Ротенман. Здесь их поселили в бараках и выдали отличительный знак «OST», который в обязательном порядке нужно было носить на одежде. На заводе «Стальиндустрия» им пришлось включиться в тяжелую мужскую работу. 
Хрупкую маленькую девушку поставили у огромного строгального станка, работа на котором – и это было очевидно всем – оказалась ей не под силу. Когда пожилой мастер-австриец понял, что толку с нее не будет, перевел на токарный станок. А когда узнал, что эта симпатичная маленькая девушка – студентка, то очень удивился. К «образованным» он, рабочий, всегда относился с почтением. Потом и другие мастера и рабочие-австрийцы приходили поглазеть на студентку, видать, не часто такая птица залетала в их рабочий коллектив. 
Пожилой мастер стал опекать Ольгу, но в открытую делать это опасался. «Оли, – проходя мимо, шептал он девушке, – возьми в тумбочке, там для тебя кое-что есть». В тумбочке лежала отварная картофелина или кусочек хлеба. При скудном питании (на завтрак – желудевый «кофе» с кусочком хлеба, на обед – пустой суп из брюквы) это было хоть и небольшое, но все же подспорье для вечно голодного молодого организма. 
Голодное существование выдерживали не все. Была в лагере девушка Фаня из Белоруссии, которая, не сумев справиться с голодом, украла на кухне какие-то продукты. Тем самым она подписала себе смертный приговор – с рабами не церемонились.
Работали от зари до зари, вытачивая на станках какие-то детали. Иногда в воскресенье работницы получали увольнительную в город. Ротенман был типичным маленьким австрийским городком, где каждый новый человек был на виду. В один из таких выходов в город Оля познакомилась с основательным парнем, хорватом Урошем Ездымером, который содержался в соседнем мужском лагере. Этот лагерь был отделен от них несколькими рядами колючей проволоки. Русских там почему-то не было, были англичане, французы, итальянцы, хорваты. Условия у них были гораздо лучше, чем у русских девушек. Время от времени они получали от Международного Красного Креста продовольственные посылки. Лагерное «радио» передавало, что в них был даже шоколад.
Надо сказать, что местное население Гитлера не любило. В Австрии к этому времени уже понимали, что аншлюс, т.е. присоединение Австрии к нацистской Германии накануне Второй мировой войны, делало их ответственными за преступления фашистского режима. Видимо, поэтому охрана в лагерях была не очень строгая. Да и куда бежать? – везде Альпы. Благодаря этому, встречаясь во время увольнительных в городе, девушки знакомились с обитателями мужского лагеря, возникали симпатии, романы, как у двух ее подружек, и даже твердые намерения жениться во что бы то ни стало. Ольга уверена, что Урош был связан с подпольщиками, потому что было у него много тайных дел, объяснить которые Урош обещал после войны. Он-то и познакомил девушку с владелицей маленького магазинчика фрау Талой, где заключенные отоваривали те несколько марок, вернее талонов для остарбайтеров, которые им выдавали на мыло. Фрау Тала была одинокая и бездетная, поэтому всем сердцем потянулась к девушке. «Оли, – говаривала она, – кончится война, не уезжай. Будешь мне как дочь. Я тебе и магазин свой оставлю».

Победа глазами освободителей…

А пока наши девушки гробили свою молодость в огромных цехах «Стальиндустрии» Советская Армия в боях ковала победу.
«Победа явилась для нас теплым солнечным днем в Австрийских Альпах близ города Ротенмана на реке Энс, где мы встретились с союзниками, – писал фронтовик, классик белорусской литературы и автор знаменитой «Альпийской баллады» Василь Быков в очерке «Много лет назад...». Может, он встретился с нашей героиней в Ротенмане, а может и нет. Факт остается фактом: в один день они оказались в одном месте, правда, в разных ролях. Она – рабыня Третьего Рейха, он – долгожданный советский солдат-освободитель.
«Этому дню, – вспоминал писатель-фронтовик, – предшествовали недели наступления по Венгрии, жестокие бои на австрийской границе и в горных районах Альп. После 5 мая выдались два дня передышки, в течение которой наш 1245-й ИпТАП вместе с пехотой готовил новый, казалось, уже последний удар по упорно сопротивляющемуся противнику. Уже был повержен Берлин, ходили слухи о скорой капитуляции Германии. Но это там, на севере, здесь же, в Альпах, перед нами оборонялись немецкие дивизии, которые предстояло сбить с их, как всегда, укрепленных позиций.
Атака была назначена 7 мая на 19:00, и весь день до вечера прошел для меня в хлопотах по ее подготовке. После полудня артиллерия пристреляла цели, пехота изготовилась к броску из передней траншеи. Солдаты дописывали письма. Все понимали, что в этом последнем, по всей вероятности, бою кому-то суждено будет навеки остаться в чужой земле, считанные часы, не дожив до победы. Помнится, я тоже написал своим старикам, однако отправить письмо не успел, – меняли огневые позиции и стало не до того.
Как и было назначено, в 19:00 пехота поднялась, достигла немецкой траншеи, но… траншея оказалась пустой. Немецкие гренадеры скрытно покинули ее за час до нашей атаки и по всем дорогам устремились на запад, навстречу беспрепятственно наступавшей американской армии. Мы начали преследование, а затем и обгон бесчисленных колонн немецкой пехоты, которая уже не оказывала сопротивления. Города и поселки горной Австрии встречали нас белыми флагами, простынями с балконов, цветами и радостью на лицах исстрадавшихся австрийцев».

 …и освобожденных

Отрезанные от внешнего мира обитательницы рабочего лагеря с замиранием сердца вслушивались в грохот проходящих боев, который эхом отражался в горах. Они знали: это идут наши. За грохотом последовала тишина. О победе девушки узнали только когда пришли на завод. Охраны вокруг него не было, разбежалась. В цехе на полу валялся разбитый портрет Гитлера. «Гитлер капут!» радостно объявил пожилой мастер-австриец. Девчонки, жившие несколько лет в страхе и надежде, поначалу замерли. Но потом, поддавшись неудержимой радости, стали прыгать и обниматься. Кто-то заплакал, кто-то запел «Катюшу». Свобода! Можно идти. Но куда?

Кто в городе?

Ходили слухи, что они попали в зону оккупации американских войск. Вышли в город, где все пришло в движение. Там были и советские и американские солдаты. Ведь встреча союзников произошла не только на Эльбе, но и на австрийской реке Энс, где томились в рабстве наши соотечественницы, которых сотоварищи освобождал лейтенант артиллерии, будущий народный писатель Василь Быков. 
«Мы на ту сторону не ходили, – вспоминает он, – сами американцы пришли к нам. Тут вот в чем дело. Мы получили пополнение из Западной Украины и Западной Белоруссии. Многие ребята знали польский язык. А у американцев тоже были солдаты польского происхождения. Четыре или пять человек пришли и в мой взвод. Тогда модно было меняться на память часами. А у нас было вино, мы выпили, и они стали отдавать свои автоматы, винтовки.
Отдали все и уснули прямо в кузове «студебеккера» в обнимку с нашими. Ну, конечно, до этого говорили друг с другом по-польски».
Всего этого, конечно, наши остарбайтеры не знали. Но зато, выйдя в город, увидели, что ворота продовольственного склада, у которых всегда стояла немецкая охрана, взорваны. К солдатам, взявшим этот рубеж, присоединились и местные жители, жившие довольно голодно. «Дедуля один пришел с миской, – вспоминает Быков, – просит муки. Я говорю: бери мешок, подставляй спину. А он сгорбленный, слабый. Мы мешок взвалили ему на спину. И, знаешь, жалко его стало: сейчас хрястнет под этим мешком и умрет. Потащил, из стороны в сторону шатается и все благодарит: “Данке, данке”».
С трофеями в лагерь вернулись и наши соотечественницы. Только теперь они смогли вспомнить вкус довоенной еды, воскрешая в памяти забытые рецепты блинов и оладий. 
Победа восстановила не только их кулинарную память, но и зрение. Они стали замечать красоты австрийских Альп. Блуждая как-то по лесу («Глупые, мы даже не подумали, что там могло быть заминировано», – говорила потом Ольга), они наткнулись на замок. Было видно, что хозяева бежали оттуда в большой спешке. И бесхозного добра в нем, по мнению вечно голодных, вконец обносившихся вчерашних рабынь, было больше меры. Набрали консервов. Вспомнив о том, что существует постельное белье, прихватили с собой и простыни, и, стуча деревянными колодками, которые стали их обычной обувью, отправились пировать «домой» – в барак.

Ожидание

Через несколько дней в лагерь подъехали грузовики и забрали французов, англичан и итальянцев. Вместе с ними уехали и две Олины подружки: Алла, ставшая женой сидевшего в лагере немца-антифашиста Вебера, и Полина, которую ее жених повез к своим родителям по Францию. Еще за несколько дней до Победы ее приятель Урош ушел в одну из своих отлучек. Жив он или нет? Может, влился в ряды советских солдат, а может уже уехал в свою Хорватию?.. Из Сталино в лагере осталась одна Ольга. Правда, были еще несколько девушек, но им надо было ехать совсем в другие места. 
В эти дни у девушек было много встреч со своими соотечественниками. Но Оле ясно было одно – выбираться отсюда надо поскорее. Казалось, что если она проведет здесь еще один день, то прекрасный сон под названием «Освобождение» закончится и она никогда в жизни больше не попадет домой.
Помощь пришла в лице молоденького лейтенанта по имени Николай, то ли по приказу командования, то ли по воле случая оказавшегося на территории лагеря. Пообещав рвавшимся домой девчонкам помочь, он предупредил их: «Закройтесь в комнате, никуда не выходите и ни с кем не вступайте в контакт. А то бывали случаи, что чересчур доверчивые девушки бесследно пропадали. Я приеду через несколько дней и отвезу вас на пересыльный пункт». Так и сделали, благо продуктов теперь было вдоволь. А Николай на самом деле вернулся через несколько дней на грузовике. В пять минут собрала Оля свои нехитрые пожитки и, забросив их в кузов, отправилась на встречу с Родиной. С фрау Талой и подругами по несчастью она попрощалась еще в День Победы. Забегая вперед, скажу, что через несколько месяцев Николай приехал к Ольге свататься. Но она, хоть и была ему благодарна за помощь, тем не менее, ждала с фронта своего жениха и любви к лейтенанту не испытывала. Так и расстались, сохранив друг о друге добрую память…

Домой!

Путь домой был долгим и тяжелым: Австрия, Румыния, Западная Украина. Ольга шла пешком, ехала на попутках, в товарных вагонах, меняла свой нехитрый скарб на еду. Пересыльные пункты, беседы с особистами, их не лишенная оснований профессиональная подозрительность – ведь надо было выловить тех, кто запятнал себя сотрудничеством с фашистами, на чьих руках кровь невинных людей. До сих пор в архиве СБУ хранится фильтрационное дело нашей героини, подписанное (это же надо, какое совпадение!) капитаном Нюрнбергом. Этот личный «нюрнбергский процесс» с приведенными показаниями свидетелей – соседей и знакомых – не нашел в поведении нашей героини ни одного изъяна.
Но еще много раз пришлось Ольге и ей подобным выслушивать обвинения в несуществующих грехах только лишь потому, что ее два года держали в фашистском рабстве. По возвращении ей не выдавали паспорт, против воли посылали на работу в село. На фронтах она потеряла старшего брата и родного дядю. Жених, вернувшийся с войны блестящим офицером, наслушавшись нашептываний родни: «она тебе не пара, она была в Германии», нашел себе другую. Правда, через год он одумался, но простить его Ольга смогла лишь на склоне лет. Всю жизнь после немецкого «рая» не давали ей покоя хронические болезни, заработанные на «Стальиндустрии» в результате тяжкого труда и недоедания. К этому жизненному грузу добавлялось обязательное «покаяние» за оккупационное прошлое при смене работы и продвижении по карьерной лестнице. 
Всю жизнь она, как и другие рабыни Третьего Рейха, старалась забыть черные страницы своей искалеченной молодости. Может быть, поэтому и наше повествование не изобилует примерами несчастий, жестокости и лишений, которые испытали угнанные в рабство девушки. Они давили в себе эти воспоминания, чтоб вновь учиться жить в мирной жизни, строить семью и растить детей…

У Оли это получилось. Преодолев все тяготы и невзгоды, она закончила педагогический институт, и стала преподавателем математики. Вырастила детей и внуков. И, наверное, к счастью, не дожила до того момента, когда вылезшие из щелей и схронов фашистские недобитки и последыши подняли головы, а на ее родной Донбасс полетели бомбы и снаряды. Она так и не узнала, что время расстрела ее малой Родины, которое продолжается долгих шесть лет, уже давно превысило время Великой Отечественной войны… 

Художник James Brown.