«Уходит поколение героев…»
«Уходит поколение героев…»
Поколение войны
Неровным, размыкающимся строем,
В мир неисповедимой тишины
Уходит поколение героев,
Уходит поколение войны.
Не сетуя, по выдоху, по вдоху,
Слабеющей лучиною горя,
От нас уходит целая эпоха,
Вместившая войну и лагеря.
Но если жизнь на небе всё же есть –
Там всё готово к званому обеду,
Там ждут последних, чтобы вместе сесть
И выпить за великую Победу.
И там, где всем навеки хватит места,
Где незачем и не с кем воевать,
Отцов увидят дети наконец-то,
А вдовы станут жёнами опять,
Обнимутся солдаты и матросы –
Медаль, звеня, ударит о медаль.
И будут петь Шульженко и Утёсов,
А Шостакович сядет за рояль.
И где-то там в рубахе деревенской,
Как на портрете – и плечист, и юн, –
Сидит мой дед, пропавший под Смоленском,
И обнимает бабушку мою,
Её – того родного человека,
Что, в смерть не веря, в стареньком дому
Ждала его, ждала его полвека,
Не отдавая сердце никому.
Идут солдаты в небо тропкой узкой
И будто входят в свой родимый дом:
– А ну-ка, где тут первый Белорусский,
Ну, где тут мой гвардейский батальон?
И тут же, сразу – всё порасспросили:
– Ну, что у нас? Какой теперь расклад?
А к ним прильнут: – Ну, как она, Россия?
А к ним прильнут: – Ну, как она, Москва?
Рассядутся за длинными столами,
И разольётся песня, как река,
Аж колыхнётся боевое знамя!
Но это будет после, а пока…
Задумавшись, в нетягостном молчанье,
На облако присев, как на топчан,
Дымят махрой и ждут однополчане
Оставшихся своих однополчан.
Город плача
Городам-кладбищам Второй мировой: Сталинграду, Ленинграду, Минску, Хиросиме, Нагасаки, Берлину, Дрездену, Кенигсбергу, Ковентри и ещё, и ещё...
Тепло под ворот скрыв, без карты, наудачу,
Минуя томных дев и ветреных чудил,
Я, тих и нелюдим, вступаю в Город Плача.
Двадцатый век всего меня исхолодил!
Здесь до сих пор земля подрагивает мелко,
Хотя вокруг тебе – и мир, и благодать!
Доверчиво берёт с руки орешек белка,
И, ежели не знать, вовек не угадать,
Что падали сюда тяжёлые фугасы,
Несли, роясь, свои смертельные кули,
И лопались они, и вырывали с мясом
И церкви, и дома у плачущей земли!
Что огненная сталь, разорванная в клочья,
Валила с ног людей, как кукол ростовых!
Что отвернулся свет, и дни сменились ночью,
Что чёрные ручьи бежали с мостовых!..
Пусть мир живёт уже в четвёртом поколенье,
Упрятана война под траурный гранит,
Но только обернись – и холод по коленям,
Ведь город до сих пор кровит, кровит, кровит!
Под сводами его, напитанная кровью,
Пульсирует душа, раздета и боса!
Неужто мы опять живём в междувойновье?
Досыплется песок, и рухнут небеса?
Когда я здесь, то кажется всегда мне,
Как будто бы слеза течёт из камня.
И нету слов, и нечем говорить.
Но лишь один, один вопрос задам я:
Кому ещё неймётся ПОВТОРИТЬ?
Поджечь, взорвать, убить – чего во имя?
Идите вы с доктринами своими!
А лучше – все сюда, глаза не пряча,
Сюда, сюда, на площадь, в Город Плача!
Где студят раны городу снега,
Где память бесконечно дорога,
А ненависть к войне неохладима
И свята, как стена Ершалаима!
Дотроньтесь же – до камня, кирпича ли!
Они полны и скорби, и печали.
Прислушайтесь, вглядитесь: здесь она,
Под камень замурована, – война...
Забудем, успокоимся, и тут же
Она змеёю вырвется наружу!
Скорбеть и помнить. И никак иначе,
Ведь наша память – тот же оберег!
Я, тих и нелюдим, вступаю в Город Плача,
В двадцатый век.
Художник С. Бессонов.
