Место под солнцем. Человек болота

Казалось бы, совсем недавно был опубликован материал об экспедиции на болота Полесья, где на одном из недоступных островов среди непроходимой топи в давние времена сначала был монастырь, затем староверский скит, позже – партизанская база. И разве можно было предвидеть, что спустя некоторое время мне не только придется снова оказаться в тех местах, но и узнать, что тогда за нами, участниками экспедиции, следили! Кто? А вот об этом человеке, который уже много лет круглый год живет на болоте, мой сегодняшний рассказ.

От местного предпринимателя Владимира К. удалось услышать поразительную историю: он уже более 12 лет помогает отшельнику, бывшему послушнику Свято-Успенского Жировичского монастыря Анатолию Сапешко, который живет среди огромных болот в одном из районов обширного Полесья. Раз в две недели в оговоренное время Владимир привозит к окраине болота продукты питания, иные жизненно необходимые вещи. Вот и в тот день, когда мы встретились, он вез Анатолию хлеб, яйца, сало, растительное масло, колбасу, кефир и прочее, без чего отшельнику вряд ли удалось выжить вдали от людей. 
Владимир Владимирович – человек удивительный. Он успешный предприниматель, владелец популярного в райцентре продуктового магазина. Его заслуги не раз отмечали и на районном, и на областном уровнях. Отшельнику помогает просто так – по велению души. Переживает за Анатолия:
– Боюсь, что пропадет в наших бескрайних болотах, где живет круглый год. Познакомился я с ним осенью на рынке, где тот продавал клюкву, совершенно случайно, —вспоминает Владимир. – Выглядел он неважно: грязная, изношенная одежда, изможденное лицо. Моя жена Ирина, человек чуткий и добрый, сразу обратила на Анатолия внимание. Показала мне на него, мы вместе подошли. Расспросили Анатолия, кто он и откуда. Потом пригласили в гости, накормили. А в дорогу жена собрала корзину продуктов с собой. Сказала, что он может всегда на нас рассчитывать. И Толя еще несколько раз приходил к нам, приносил ягоды, а мы помогали ему едой и одеждой. Так с той случайной встречи и повелось. И теперь мы раз в две недели, а то и чаще, отвозим ему еду. А «связным» между Толей и нами служит его собака Дружок – она сама к нам домой прибегает. А ведь до Толиного скита от нас 15 километров! И мы знаем: если явился Дружок, значит, у Толи с продуктами худо. Тогда собираемся в дорогу: откладываем свои дела, загружаем корзину и отправляемся в путь.

Так было и в тот день, когда Владимир согласился познакомить меня с Анатолием. Проехав с десяток километров по гравийке, ведущей вдоль болота, мы останавливаемся в условленном месте возле одного из съездов в сторону поймы. Не успели выйти из машины, как из леса с радостным лаем выбежала маленькая дворняжка. 
– Это Дружок, Толин песик, – с радостной улыбкой объясняет Владимир Владимирович. – Умнейший пес, надо сказать. Он издалека узнает мою машину по звуку и бежит меня встречать. 
Через несколько минут вслед за собакой на дорогу выходит и ее хозяин. С виду – обычный мужик невысокого роста. Седая борода. На ногах – резиновые сапоги, на плечах – старая куртка. Представился просто: «Толя». Извиняется за опоздание: 
– Вчера сухостойную сосну на дрова валил, вот руку и потянул, а на одном плече мешок с клюквой нести тяжеловато, поэтому часто останавливался и отдыхал.
Я удивляюсь: 
– Толя, а какая сейчас ягода? Ведь весна на дворе! 
Он улыбается: 
– Для меня ягода есть круглый год! А после того, как она перезимовала, то становится сладкой. Вот и вчера набрал пару ведер – гостинец для Владимировича. 
В беседу вступает Владимир: 
– По правде говоря, эта клюква мне совершенно ни к чему, у меня не тот профиль, – с открытой улыбкой говорит он. – Я всю ее сдаю заготовителям, а за полученные деньги покупаю Толе продукты, одежду и обувь на все сезоны, какие-то хозяйственные товары. Например, осенью привез рулон пленки, чтобы укрываться от снега и дождя. 
Недолго поговорив с Анатолием, передав ему запас продуктов и свежую одежду, Владимир уехал назад в город по своим делам. А я, переобувшись в резиновые сапоги, вместе с Анатолием и его Дружком, который уже признал во мне «своего» и весело скакал вокруг, по еле заметной тропинке среди болотной осоки двинулся в гости к отшельнику.

Путь был неблизкий – полтора часа ходьбы по болоту. Места здесь фантастические! Еле заметная тропинка под ногами играет, будто идешь по матрасу, наполненному водой. «Здесь можно провалиться и по пояс, так что с тропинки лучше не сворачивать», – предупреждает Анатолий. 
Вскоре болото переходит в небольшой лес. Анатолий садится на поваленное дерево: «Это мое место отдыха». Рядом ложится Дружок, с которым отшельник уже 10 лет делит нехитрую пищу и кров. Вокруг – лес, а сразу за ним – десятки километров бескрайних полесских болот. В этих топях Анатолий чувствует себя как рыба в воде: «У меня даже свой остров есть, люди называют его «Остров Монаха», – улыбается он.
Анатолию чуть за 50 лет, родился он в Копыльском районе. Семья у него была обыкновенная – отец, мать, старшие брат и сестра. Окончив восьмилетку в своей деревне, устроился рабочим на завод. После работы учился в вечерней школе. Повзрослев, женился. Но брак не удался. Детей у него с женой не было, а развелись они из-за того, что он начал сильно выпивать. В какой-то момент после очередного запоя, когда Анатолий протрезвел, его словно осенило – дальше так жить нельзя. Пытался найти смысл жизни в религии. Вначале попал к кришнаитам – их часто можно было встретить в людных местах. Год прожил в их общине на одном из хуторов, но потом понял, что это не его путь: «Не тем богам молятся!» и убежал оттуда.
– Душой я чувствовал, что надо держаться православной веры, в которую был крещен в детстве, – рассказывает Анатолий. – Потому и направился в Свято-Успенский Жировичский монастырь. Приняли меня там хорошо. Я стал послушником – помогал монахам в различных работах, беседовал с ними на все темы, читал Священное Писание и другие книги. Приходилось мне читать и об отцах-пустынниках, променявших жизнь среди людей на молитвы и уединение. Особенно меня поразило житие Серафима Саровского. Тогда я и решил по их примеру поселиться где-нибудь в глухом месте. Об этом рассказал в монастыре. Хотя не верил в монашескую поддержку, но, тем не менее, получил одобрение и благословение.

Конкретного намерения направиться именно на Полесские болота у него не было. Он говорит: 
– Если бы в Белоруссии были горы, то ушел бы туда. А жить на болоте решил потому, что здесь всегда можно найти ягоды, в лесу – грибы, ими и кормиться. 
Его путь из монастыря на Полесье проходил по многим районам, где тоже были лесные массивы – там тоже можно было осесть. Но то были места весьма населенные, а его тогда больше всего влекло одиночество. 
– Когда однажды осенью пришел в деревню, расположенную вблизи болота, то местные бабульки от меня шарахались, – вспоминает он. – Но я им объяснил, что бояться меня, бывшего послушника в монастыре, не стоит. Тогда меня и прозвали Монахом. Сельчане подсказали, что лучше всего поселиться на лесном острове, даже подсказали, как туда добраться. А когда я туда пришел, то удивился: именно это место мне однажды приснилось. Я посчитал это совпадение знаком судьбы, и остался там.
Сначала он жил прямо среди болота, но потом ему был сон, подсказавший, что надо идти на восток. 
– Встретил как-то охотников, расспросил их. Они подсказали, что в том направлении, на песчаной гряде, есть большой лесной массив, окруженный болотами. Я его нашел, и с тех пор он стал моим домом.
Он поднимается, и мы продолжаем путь. Лес снова переходит в болото. Идти по зыбкому «ковру», покрывшему трясину, тяжело. Но за Анатолием поспеваю. На ходу спрашиваю, не скучно ли здесь.
– Нет, конечно! Я молюсь, собираю ягоды, заготавливаю дрова. Дружок всегда рядом. Осенью сборщики ягод иногда появляются. Многие знают, что я здесь живу, подходят, разговаривают. А кто не знает – пугаются. И убегают, даже вещи и ягоды бросают! 
Дикие животные Анатолию особых проблем не создают. Раньше приходили кабаны – теперь их не видно. Они боятся человеческого голоса. Крикнешь, кабаны и несутся прочь со всех ног. С волками сложнее, воют вокруг по ночам. Но Анатолия они не трогают и даже не приближаются к скиту.

Первое время, пока было тепло, Анатолий спал прямо на листве, под корнями поваленного бурей дерева, накрывшись куском полиэтиленовой пленки. Мылся и стирал одежду на небольшом озерце посреди болота. Еду готовил на костре, продукты покупал за деньги, вырученные от сдачи грибов и ягод. А когда денег не было и несколько дней подряд приходилось голодать, шел в деревню и просил что-нибудь поесть. Ему, которого местные люди считали божьим человеком, никогда не отказывали. 
Так и жил, пока не стало холодать. Соорудил себе небольшой навес, под которым и собирался зимовать. Правда, как это все будет, он тогда еще и сам не представлял: теплой одежды нет, чем питаться зимой, когда не будет ни грибов, ни ягод, тоже было не понятно.
– Я просто жил по библейскому принципу: даст Бог день, даст Бог и пищу. Каждый день молился о помощи свыше, и Господь услышал меня: свел с моим благодетелем Владимиром, который дал мне еду и одежду. И это главное. А зимняя стужа, если рядом горит костер и есть где укрыться от дождя и снега, мне нипочем.
Болото незаметно кончилось. Ноги ощутили твердую почву. Кажется, пришли. Из-за деревьев показалась обитель отшельника. Вместо входной двери – большой лист жести. Вместо стен – стоящие торчмя сосновые бревна. За этими стенами, под небольшим навесом, и живет Анатолий. Здесь же хранит все свое нехитрое имущество. Рядом со своим жилищем консервной банкой вырыл колодец. В этом году уровень воды сильно упал, так что колодец пришлось углублять. Запас продуктов хранит высоко на деревьях – чтобы дикие животные не добрались. Еду он старается экономить. «Ем как птичка: часто, но совсем чуть-чуть», – говорит Анатолий.
– Мне предлагали обзавестись ружьем. На лосей охотиться, на зайцев. Но я не могу выстрелить в живое существо. Выстрелю – до конца жизни жалеть буду. Был случай: захожу как-то в сельский магазин, а продавец мне советует колбасы купить. Местные смеются: «Зачем ему колбаса? У него полное болото лосей!». Но я никогда ни в кого не стрелял и не собираюсь кого-нибудь убить, будь то птица или зверь, жизни лишить ради куска мяса. Обхожусь ягодами. Сейчас, правда, цена на клюкву упала, стало тяжелее. Но Владимирович, слава Богу, помогает. Он всегда говорит, чтобы я не стеснялся и брал продуктов сколько надо. Но ведь совесть нужно иметь, правильно? – задает он риторический вопрос.

Осень для него – любимая пора года: комаров уже нет, а морозы еще не прижали. Зимой, конечно, приходится тяжелее. Но даже в самую сильную стужу Анатолий спасается молитвой и хорошим запасом дров. Из трех бревен научился складывать такой костер, что горит всю ночь и дает ровное тепло. Самое страшное, говорит, когда болото снегом занесет так, что и пройти нельзя: «Это тяжелое испытание, но я делаю большой запас дров, собираю продукты впрок, чтобы это время хоть как-то продержаться».
На здоровье, к слову, Анатолий не жалуется: за все годы, проведенные на болоте, ни разу даже не простыл. Только однажды разболелись зубы, но Владимир помог: привез таблеток.
– Я ни разу не пожалел о своем выборе, – говорит отшельник. – Мне однажды хату бесплатно в деревне неподалеку предлагали. Но я отказался – мне и тут хорошо. Каждый день благодарю Бога за то, что живу, за то, что есть кров и пища. Молитвы я знаю, но с Господом разговариваю по-своему, как умею. И покидать свои обжитые места не собираюсь. Разве что чуть ближе к дороге думаю перекочевать, а то слишком далеко к Владимиру добираться. Здесь я по-настоящему счастлив, хотя понимание счастья у каждого свое. В монастыре жизнь для меня была слишком простой, но именно там я понял, что мне нужно уединиться и поселиться в глуши. Решил жить не с людьми, а с Богом, вдали от соблазнов и искушений. Теперь я точно знаю, что именно этот путь – мой. Я нашел то, что искал долгие годы.

В первое время пребывания Анатолия на болоте он попал, по его выражению, в переделку: кто-то из сборщиков ягод рассказал о нем в милиции. И скоро к нему нагрянули нежданные гости. Они забрали Анатолия и отвезли в камеру следственного изолятора. 
– Держали меня за решеткой двое суток, пока проверяли по своим базам: не числюсь ли в розыске, не скрываюсь ли от правосудия. Но я перед законом был чист. Единственное нарушение – не было паспорта. Тогда милиционеры отвезли меня в район, где я раньше был прописан. И там выдали новый паспорт. Я его отдал Владимировичу – пусть хранит у себя. А здесь, на болоте, мне он зачем? Кому я его предъявлять буду? 
– Анатолий, а как на твое решение уйти от людей отреагировали родные? Поддерживаешь ли с кем-нибудь из них связь? 
Было видно, что на эту тему говорить ему тяжело – лицо сразу посуровело, глаза потускнели. Но он ответил: 
– Отец умер, когда я еще был школьником, – после минутного раздумья сказал он. – Но помню, что он в семье был очень властным человеком. Наверняка, если бы батька был жив, он бы сделал все возможное, чтобы я не ушел в лес. Со старшим братом и сестрой у меня и раньше были нелады. Когда же я перебрался сюда – отношения совсем порушились. Единственным родным человеком, который в открытую не осуждал мой выбор, была мать. Когда я метался по жизни в поисках себя, когда стал пить, она старалась уговорить меня остаться в нашей деревне и все переживала: как я там в лесу? Живой ли, здоровый? Чтобы немного успокоить ее, каждое лето я выбирался на родину. Перед этим днями и ночами собирал ягоды, сдавал перекупщикам и покупал много всяких сладостей. Приехав домой к маме, угощал ее, чтобы она видела: я не голодаю и деньги у меня есть. Но несколько лет назад она умерла, и с тех пор в родную деревню я больше не езжу.
– Сколько еще времени ты собираешься жить на своем острове? Возраст-то не юношеский.
– Пока есть силы –буду жить здесь. А когда почувствую, что они начнут покидать, то, скорее всего, вернусь к монахам. 
Неожиданно Анатолий как-то странно взглянул на меня и спросил: 
– А вы и еще три человека бывали в этих краях? Я-то видел, как тогда кто-то пробирался на соседний остров. И, похоже, теперь вас узнал!

Пришлось вспомнить ту самую экспедицию, в составе которой действительно был. А Анатолий продолжал удивлять: 
– Тогда ваша группа прошла так близко мимо меня, что я расслышал, будто вы искали сбитый самолет. 
– Нет, мы искали остров, на котором раньше жили монахи, потом староверы, потом располагались партизаны. А про самолет рассказывал наш проводник – он когда-то занимался поисковыми работами – и знал, что неподалеку до сих пор в болоте лежат два самолета. К одному из них – немецкому – он водил сына летчика, который решил найти место гибели отца. А вот советский самолет найти не удалось. 
– Зато я знаю, где он! – с радостью воскликнул Анатолий. – И если хотите, могу сводить – тут недалеко! Правда, туда зимой уже наведывались какие-то люди, подняли самолет из трясины. Он, раскуроченный, так и лежит там. 
Как можно было отказаться от такого предложения! И хотя уже день клонился к вечеру, мы отправились к месту падения самолета. Он действительно был вытащен из болотной грязи, но основательно раскурочен поисковиками. Что они искали, какие детали снимали, остается невыясненным. Впрочем, для меня это не столь важно: если это были официальные поисковики, то они передали все сведения в военкомат. А если здесь орудовали черные копатели, то всю правду о летчике никто никогда уже не узнает. 
Анатолий со мной согласился. Мы с ним тепло, по-дружески попрощались на краю его острова. По едва заметной тропинке я осторожно шел через качающееся в такт шагам болото назад к своей машине, к людям и цивилизации. И от простой мысли, что меня ждет семья и уютный дом, куда вела моя путеводная звезда, на душе становилось хорошо. 
Отшельник тоже вернулся к себе «домой», где по-своему счастлив. Но, честно говоря, поверить в то, что счастье человека в одиночестве бывает настоящим, так и не удалось. Ведь я на прощанье уловил пронзительный взгляд Анатолия – в нем было больше тоски и печали, чем того самого счастья, которого много не бывает. 

Фотографии автора.