Мы и братья наши меньшие. Миниатюры

Дятел сильнее

В парке на дереве висит кормушка из полиэтиленовой трехлитровой бутылки с вырезом. Хромая очень старая бабушка с палочкой насыпает в кормушку пшено. Целую горку. Тут же прилетают шустрые воробьишки и начинают быстро-быстро клевать. Однако внутри бутылки места мало, а птичек все больше и больше, и летят новые: всем хочется полакомиться. Воробьишки прыгают друг через друга, суетятся, ссорятся и даже дерутся из-за еды. Настоящая куча мала.
Но вдруг прилетел дятел. Он всех разогнал, когтистыми лапами вцепился в край кормушки и, не торопясь, стал насыщаться. 
А воробьи расселись рядом на ветках, смотрят, громко и возмущённо чирикают, а прогнать дятла не смеют: он большой и сильный. 

Шерше ля фам

Голубей развелось много. Два самца, белоголовый и сизарь, вдруг сцепились и бьют друг друга крыльями. Рядом в траве что-то поклёвывает самочка. Белоголовый, видать, посильнее, клювом вцепился сизарю в перья на голове и повалил. Но тот всё же поднялся, стал энергично махать крыльями и, наконец, тоже ухватил клювом соперника за чуб. С минуту голуби валтузили друг друга.
Проходящая женщина забеспокоилась:
– Надо бы разнять драчунов.
– Не стоит, – говорю.
– Почему?
– Они дерутся из-за самки. Шерше ля фам. У них всё по-честному … 
Наконец, дуэль окончилась. Сизарь отступился и улетел. Видно, признал себя побеждённым.
А белоголовый, почувствовав себя победителем, стал нарезать любовные круги вокруг самочки.

Не отбивайся от стаи – пропадёшь!

Видел охоту ястреба. 
В сером, затянутом дождевыми тучами, небе летела стайка коноплянок, маленьких, меньше воробья, птичек. Вдруг откуда-то налетел ястреб и, совершая резкие манёвры, стал метаться внутри стайки, пытаясь схватить то одну, то другую, то третью птичку. Но ничего у него не вышло – стайка улетела. 
Когда дичи много, внимание у хищника распыляется. И добыча может легко ускользнуть.
Через несколько мгновений в небе появилась ещё одна птичка, она, вероятно, отбилась от своих. И летела она как-то зигзагами, видно, смертельно боясь ястреба. Но судьба её уже была решена. Неожиданное пике, стремительный бросок хищника – и от птички осталось только несколько перьев. 
Жаль маленькую. 
Но нельзя отбиваться от своих – пропадёшь!

Птичья реанимация 

В погожий сентябрьский день на даче мы с Любой копали картошку. Была суббота, и нам хотелось закончить копку, чтобы не оставалось на воскресенье. 
Часа в три пополудни послышался крик, точнее, трещание сороки. Мы работали, уткнувшись в землю, ни на что не обращая внимания. Когда крик усилился и превратился в непрерывный и беспокойный треск, я поднял голову и увидел сидящую на оголённом электрическом проводе сороку. Она издавала громкие тревожные звуки, хлопала крыльями и как бы порывалась что-то прокричать другой сороке, которая почему-то висела вниз головой на другом проводе. Эта, вторая птица, казалась мёртвой: её крылья были бессильно опущены, голова болталась как привязанная на ниточке. Вероятно, её крепко стукнуло током. Первая сорока продолжала неистово кричать, и было видно, что она хочет помочь поражённой подруге: движения её крыльев и крики были не беспорядочны, а направлены в сторону второй птицы. 
Но вот появилась ещё одна сорока, которая тоже с громкими стенаниями то приближалась к пострадавшей, то удалялась. На их крик прилетели ещё несколько сорок и все вместе они подняли невообразимый гвалт. Непрерывно кружа вокруг места происшествия и издавая тревожные крики, каждая из птиц стремилась как можно ближе подлететь к той, что безжизненно висела вниз головой. В их действиях прослеживалась какая-то заданность. 
Так продолжалось с полминуты. 
Неожиданно их несчастная, казавшаяся мёртвой, подруга чуть шевельнула крыльями, затем головой. Потом она вся вздрогнула, встрепенулась и отцепилась от провода. Но… не упала на землю, а – что было совсем неожиданно – полетела! Сначала она летела, немного заваливаясь набок, потом всё ровнее и ровнее. Рядом с ней летела первая сорока. Так они вдвоём и летели, пока не скрылись в ближнем лесочке. 
Остальные, как ни в чём не бывало, устремились в разные стороны, видимо, торопясь по своим делам.    
Вот это солидарность! Сороки спасли свою подругу.     
По-видимому, мы были свидетелями птичьей реанимации.

Собачья самоволка 

Солнышка не видно, но его свет где-то там вверху угадывается. От края до края неба город закрыт толстым слоем стерильно белой ваты, из которой сыплются мелкие искры снега. С тихим шорохом они падают вниз, покрывая крыши домов, дороги, тропинки, газоны, кусты и ветки деревьев белым пухом. И всё жилое становится светлым, праздничным, нарядным. Не видно ни одного изъяна – всё изукрашено белым и чистым. Воздух наполнен прозрачной дымкой. Хорошо дышится, на душе легко.
Зима началась. Зима…
Шкандыбая, припадая на левую нездоровую ногу, спускаюсь из зала большого магазина по внешней, пристроенной, крутой железной лестнице. 
Спустился и вижу – что такое? – стоят внизу два немаленьких кобеля.
Откуда они тут взялись? Может, из ближних усадеб? 
Меня, что ли, дожидаются? 
Один, черный, цыган, вопросительно уставился на меня с навострёнными ушами, другой, повыше, серый с белым пятном на широком лбу, скаля зубы, подступил ко мне с одним поднятым ухом, второе – опущено.
– Ну что, ребята, чего надо? – говорю я, обращаясь к псам, которых вижу впервые, и показываю им в знак миролюбия свою открытую ладонь. 
Серый коснулся прохладным носом моей ладони и тут же засунул свою кудлатую морду мне в меховой рукав куртки.
– Что, – спрашиваю, – кушать хочется?.. Не обессудь … Угостить нечем. 
Мой новый знакомый посмотрел на меня умными жёлтыми глазами, мотнул головой, как бы говоря: «Да, ладно!», легко вскинул своё мощное туловище и положил передние лапы мне на плечо. Голова серого сравнялась с моей, и он попытался лизнуть меня в нос.
– Ну, брат, это ни к чему. 
Серый спрыгнул и снова засунул морду в мой рукав. Неожиданное дружелюбие его было беспредельно.
Что же мне с вами делать? – подумал я, поняв, что собаки, судя по упитанности и ухоженности, не бездомные. Они наверняка – домовые псы. Хозяин недоглядел, и они сбежали в самоволку по случаю празднования прихода белой зимы. Они, должно быть, немного ошалели от возбуждающих запахов свежести первого снега и ощущения полной свободы. И впервые обнаружили, что там, где свобода, не всегда есть еда. Но радость продолжала пьянить их собачьи головы. 
Мы втроем пошли по заснеженной дороге: цыган впереди, серый рядом со мной, держась за мой рукав, слегка сжимая его своими зубами.

Новые товарищи проводили меня до остановки троллейбуса и, видно, поняв, что здесь наши пути, увы, расходятся, вильнули кольцами хвостов и дружно повернули в ближайший проулок. Наверное – домой. 

Подарки Чипа

У меня появился приятель – пёс Чип, рыжий беспородный кобелёк, каких немало в нашем доме, особенно, у одиноких, пожилых, людей. Есть в доме, конечно, и несколько ценных псов высокого происхождения, которых на поводках выгуливают по утрам и вечерам дородные дамы и озабоченные мужчины. Но большинство – простые дворняжки, которые гуляют иногда сами по себе и держатся ближе к своим подъездам, изредка потявкивая, чтоб понятно было, что они, как положено, несут сторожевую службу. 
Чип, внешне малорослый и неказистый, выделяется среди них своей независимостью: он гуляет, где ему вздумается, и делает то, что ему хочется. И жильцы, и собаки признали за Чипом его особое привилегированное положение. Похоже, что сам он чувствует себя вожаком вольного собачьего сообщества и хозяином двора …
Ещё года два назад, когда я подходил к дому, Чип с напускной свирепостью бросался на меня, громко лаял и норовил приблизиться к моей ноге с оскаленными зубами. Соседи утверждали, что таким способом он напугал нескольких прохожих. Недавно пуганул чужого мужика, который унизил его. Но то был чужак, покусившийся на высокий статус Чипа, дающий ему, как видно, считал сам пес, исключительное право всех обнюхивать и обгавкивать. Мужик нанёс Чипу оскорбление тем, что, проходя мимо, ругнул авторитетного пса матом и в ответ на рычание даже пытался пнуть его ногой. 
Что поделать: в разгуле собачьей демократии повинны и мы, собачьи хозяева. 
Я же был свой, давнишний знакомый, совсем не агрессивный. 
Возможно, Чипу не нравился запах, исходящий от меня. Дома я общался с любимцем нашей семьи котом Барсиком и, наверное, был пропитан его запахами. А может, Чипу не нравилось что-то в моем поведении? Так или иначе, причина его недружественного лая была непонятной. Но как-то не верилось в его озлобленность: уж больно осмысленными глазами пёс поглядывал на меня. Полает-полает – потом вопросительно смотрит. После короткой паузы опять лает. И опять смотрит. И так несколько раз. Потом, как бы спохватившись – «некогда мне», – разворачивается и, больше не обращая на меня внимания, по-спортивному галопируя то на четырех, то на трех лапах, удаляется по своим делам.

Однажды я шёл из магазина. В моей сумке были хлеб, молоко, кружок колбасы. Увидев приближающегося Чипа, я отломил кусочек колбасы и предложил ему, прежде чем он начал лаять на меня. Чип принял угощение благосклонно. Каково же было моё изумление, когда на следующий день пёс, издали увидев меня, дружелюбно завилял хвостом и устремился ко мне. По дороге он нашёл небольшую щепочку, бережно взял её зубами и пошёл рядом со мной к подъезду. Перед дверью он остановился и положил щепочку к моим ногам; при этом его хитрая морда светилась от счастья, а задняя часть туловища часто и энергично вибрировала, приводимая в движение мощными взмахами лохматого хвоста. Как мне объяснила бабушка, его хозяйка, таким способом Чип проявлял изменившееся в лучшую сторону отношение ко мне.
После этого события, встретив Чипа, я иногда угощал его чем-нибудь вкусненьким, и наши отношения стали переходить в стадию взаимной доверительности. Пёс с достоинством приветствовал меня и после обмена любезностями приносил мне щепочку или клочок бумажки и благосклонно разрешал мне почесать свою грязноватую шею. Он не всегда ел моё угощение, видно, не всё ему было по вкусу. Но неудовольствия своего никогда не проявлял. Было ясно, что он оказывает любезность мне в ответ на признание его авторитета…

Вчера на улице было морозно. Чипа среди собак не было. Но когда я вошел в дом, то увидел его на площадке второго этажа. Я нажал кнопку лифта и тихо позвал своего приятеля: «Чип! Чип!»
Чип степенно сошёл по ступенькам на первый этаж, по пути нашёл «подарочек» – замусоленную бумажку – и в зубах принёс мне. Я принял бумажку. По правилам хорошего тона это означало, что пакт дружбы между нами скреплялся навечно. 

Птичка какнула

Полвторого. 
Стою на автобусной остановке. Подходит старая знакомая Валя, которая давно уже стала Бабой Валей. Она здоровается и, оглядывая меня, спрашивает:
– Чтой-то у вас, Пал Васильч?
– Где?
– Вот, на плече? 
– Не знаю.
– Ой, да это же какашка. Видать, какая-то птичка на вас какнула. 
– Стало быть, – говорю, – и я сподобился дожить до такого возраста, когда на меня может гадить всякая тварь.
Однако сердобольная Валя меня разуверяет: 
– Ну, что вы! Дерьмо – это же всегда к деньгам, такая примета. Так что ждите прибытка. – И она аккуратно бумажной салфеткой очищает мою куртку.
– Спасибо за утешение! Однако хорошо, что коровы не летают.

Яд – средство выживания

В природе, как выясняется, выживает не только тот, кто сильнее, а тот, кто лучше приспособился. Некоторые животные, такие как медузы, змеи, лягушки, пауки и другие, приспособились использовать яд не только для самозащиты, но и для охоты.
 Яд – средство выживания, но оказывается, чем труднее условия обитания, тем больше яда нужно. Поэтому, например, яд полосатой морской змеи сильнее, чем яд кобры, так как охотиться и выживать ей труднее.
Больше яда накапливает тот, кому чаще приходится защищаться от превосходящих его по силе врагов. 

Иерархия 

В управлении человеческими сообществами господствует иерархия. Так заведено в социуме. Для иерархических организаций характерен силовой контроль высших уровней над более низкими. Иерархия существует во всех сферах объективной реальности: неорганической, биологической, социальной, метафизической. В животном мире можно наблюдать элементы такой организации, например, у так называемых общественных насекомых: муравьёв, термитов, ос, пчёл. У них существуют касты: господствующие половые особи (репродуктивные самки и самцы) и подчинённые им бесплодные насекомые (рабочие, солдаты и другие); представители разных каст выполняют разные обязанности, однако господствующие касты управляют действиями подчинённых. У высших животных силовой контроль так же является непременным условием управления стаей (прайдом) вожаком и его «приближёнными». 
В птичьей стае или рыбьем косяке – своя иерархия: во время миграций во главе сотен или даже нескольких тысяч особей каким-то (непонятно, каким?) образом становятся самые сильные, опытные, знающие. И возникают вопросы: как они обмениваются информацией? А, главное, как выдвигают самых лучших, самых полезных и нужных для стаи или косяка? 

Почему более умные люди своими вожаками и депутатами нередко выбирают недостойных карьеристов и пустых краснобаев?

Свободу коровам!

Многие животноводы и фермеры считают, что крупный рогатый скот, в том числе коровы, должны содержаться малыми группами, без привязи, в условиях свободного выпаса. 
Практический опыт убеждает, что, если животным предоставлены нужные условия для жизни, они будут здоровы, спокойны и продуктивны. Им нужны комфортные места обитания с постоянным доступом к укрытию от непогоды, свободный выпас с наличием чистой воды и хорошей еды, свобода от стресса и определенный уровень стабильности.
«Коровы – это личности, – считает Розамунд Янг, владелица самой известной в Великобритании органической фермы, – также как овцы, свиньи и куры и, смею сказать, все существа на планете… В течение многих лет мы были свидетелями глубины эмоциональной и физической привязанности, которую испытывают друг к другу коровы и телята… Сделать животных счастливыми, позволить им вести себя в соответствии с природными поведенческими инстинктами – это вопрос не только морали и этики. В этом есть и финансовый смысл. Счастливые животные растут быстрее… Мы попытались на своей ферме создать условия, обеспечивающие всем животным свободу общения или же, напротив, уединения, по их собственному выбору».
Относительно свободный образ жизни коров, пребывание на свободном выпасе влияют на качестве их молока и мяса. В их мясе содержится более высокий уровень полиненасыщенных масел и более низкое соотношение жира к белку в сравнении с мясом тех животных, которые были выращены так называемым интенсивным способом.

Почему инопланетяне не вступают с нами в контакт?
Предположение

Почему мы, человечество планеты Земля, не имеем регулярных контактов с другими инопланетными цивилизациями или, если вступаем в случайные контакты с так называемыми НЛО, то никакой конкретной пользы от «братьев по разуму» не имеем. Уфологи говорят, что одна из причин в том, что те «зелёные», «серые» и «серебристые» человечки, которых условно причисляют к внеземным расам, то есть те, с которыми встречались наши земные контактёры (по их рассказам), не испытывают к нам интереса вследствие сравнительно (с ними) низкого развития нашей науки и техники.
Другая причина: инопланетяне, возможно, являются представителями рас негуманоидов с совершенно непохожими на наши способами жизнедеятельности и мышления, с непохожей на нашу цивилизацией. И наблюдая за нами, они испытывают зоологический интерес, не более того. Примерно такой же, как наш интерес к муравьям или пчёлам.
Зададимся вопросом, какую пользу от контактов с людьми могут извлечь муравьи, пчелы, термиты и многие другие существа, которые обнаруживают зачатки коллективного разума? Если этот коллективный разум насекомых на самом деле способен мыслить, то наверняка он должен сделать вывод о том, что человека надо опасаться: он не стремится к интеллектуальным диалогам с насекомыми, а если и контактирует, то только для извлечения своей выгоды. Можно предположить, что названные насекомые – достаточно разумны, в своём развитии они достигли определённого, разумного, оптимума гармонии с окружающей средой. При этом их «цивилизация», достигшая в организации общежития большей слаженности, чем наша, человеческая, уступает нам по мощи интеллекта, но пока не раскрывает перед нами своих секретов, в том числе секретов своего «менеджмента» (то есть согласованного управления несколькими тысячами особей). А мы не знаем, как вступить с ними в контакт. Они – негуманоиды. 
И есть ещё одно соображение: мы, гуманоиды, слишком агрессивны и представляем пока повышенную опасность для других цивилизаций. Если мы, человеки разумные, за семь тысяч лет своей истории так и не научились жить в мире без войн, то кому мы можем быть интересны? 

Художник Эдди Фаган.