Катынский вопрос между Польшей и Россией

Катынь снова обострила польско-российские отношения. Варшава в очередной раз обвинила России в искажении правды о расстреле польских военнослужащих в Катыни в 1943 г. Под искажением Варшава имеет ввиду заявление о том, что Москва может отказаться от признаний ответственности СССР за гибель польских граждан. Об было сказано на недавней конференции Российского исторического общества в Твери. 

Спор Варшавы и Москвы в его нынешнем виде об ответственности за гибель польских военнослужащих в Катыни, попавших в плен входе Освободительного похода РККА в Западную Украину и Западную Белоруссию, длится с конца 1980-х. Причём бросаются в глаза некоторые особенности поведения Польши в этом вопросе. 

Для начала давайте предположим, что поляков в Катыни расстрелял, действительно, НКВД. Но катынский расстрел – это собирательное название, потому что поляков из т.н. «катынского списка» расстреливали не только в Катынском лесу, но и в тюрьмах Западной и Восточной Украины и Западной Белоруссии. Основную массу поляков до расстрела держали в заключении в Старобельске, Козельске и Осташкове. Последние два – в Калужской и Тверской обл. России, Старобельск – в Луганской обл. Украины (с 1922 г.). 

За содержание поляков в Старобельске и их этапирование к месту расстрелов в Харькове и др. украинских городах отвечал управление НКВД Украинской ССР, но Варшава все свои претензии по поводу смерти своих граждан адресует исключительно Москве, и никогда – Киеву. Понятно, почему. Катынь для Польши – мощный рычаг давления на Россию, и в этом деле Украина нужна Варшава как союзник по русофобии. Польские власти делают вид, будто украинские сотрудники НКВД к катынскому делу непричастны.

И если это сделал НКВД, мотивы у него могли быть самыми серьёзными. После Польского похода РККА в советском плену оказались десятки тысячи польских пленных. Двадцать лет назад, в 1920 г., эти люди сначала без объявления войны захватили Западную Украину и Западную Белоруссию, воспользовавшись разрухой Гражданской войны в бывшей Российской империи, а потом сгноили в лагерях до 80 тыс. пленных красноармейцев – жестокими избиениями, оставлением без пищи и медицинской помощи, содержанием в ужасающих антисанитарных условиях. 

В 1920 г. поляки надеялись закрепиться где-нибудь под Киевом, но не срослось. Красная армия вышибла их из столицы Древней Руси (почитайте об этом у Михаила Булгакова) и гнала до самой Варшавы. Варшавская битва красными была проиграна, а полякам удалось оставить за собой часть Украины и Белоруссии. На этих землях начался польский террор – уничтожались православные храмы (т.н. ревиндикация), верующих избивали и привлекали к суду за сопротивление властям, если они пытались помешать осквернению святынь.

Советская власть к христианству дружественной никогда не была, но ревиндикацию воспринимала как подавление польским режимом простого украинского и белорусского люда. У НКВД не было никаких оснований проявлять к пленным польским военнослужащим какую-то особую снисходительность, поскольку многие из них были участниками войны 1920 г. и ревиндикации. 

К тому же сама польская пресса сегодня охотно описывает, как пленные поляки демонстрировали на допросах презрительную враждебность к СССР. Польские СМИ в статьях о Катыни публикуют также выдержки из агентурных записок НКВД, в которых указывалось, что пленные поляки обсуждают планы побега для участия в советско-финской войне на стороне Финляндии. Многие пленные были связаны с подпольными польскими националистическими организациями на Западной Украине и Западной Белоруссии, мечтавшими о реанимации Речи Посполитой «от моря до моря».  

НКВД не желал повторения ситуации 1918-1920 гг., когда отпущенные домой из России чехословацкие легионеры (бывшие солдаты австро-венгерской армии) захватили железную дорогу и близлежащие города на огромном пространстве от Поволжья до Дальнего Востока, творя кровавые бесчинства в тылу у Красной армии. Пленные поляки могли поступить точно так же. 

Но даже наличие выше указанных причин вовсе не означает, что поляков расстрелял НКВД, а не гитлеровцы. На последних указывает множество фактов. Например, судьба экспертов, которых гитлеровцы привлекли к раскопкам польских могил в Катыни в 1943 г. 

Как сообщает Польский институт национальной памяти (ПИНП), после окончания Второй мировой войны эксперты (они все были гражданами стран-союзниц Гитлера или оккупированных Третьим рейхом) были осуждены по статье о коллаборационизме или подозревались в коллаборационизме. 

Причём не только в странах соцлагеря, как проф. Марко Марков в Болгарии, Франтишек Гайек и Франтишек Шубик в Чехословакии, Александру Брикле в Румынии, Ференц Орсош в Венгрии, Эдвард Милославич в Югославии, но и в странах Запада – проф. Невилл в Швейцарии, Винченцо Пальмери в Италии, Хельге Трамсен в Дании, Херман Максимилиен де Бурле в Нидерландах, Раймонд Шпелеерс в Бельгии, Арне Саксен в Финляндии (https://ipn.gov.pl/pl/aktualnosci/39573,Anna-Zechenter-Zemsta-za-prawde-o-Katyniu-losy-ekspertow.html). 

ПИНП всё списывает на происки советских спецслужб, но это слишком примитивно. Как могли советские спецслужбы заставить бельгийский суд приговорить Шпелеерса к 25 годам тюрьмы? А заставить нидерландский суд дать заочно 4 года тюрьмы сбежавшему де Бурле? Итак, мы видим, что экспертов, поддержавших заявление Геббельса о том, что поляков в Катыни расстреляли Советы, даже на родине считали позорными предателями. 

В 1988 г. бывший узник ГУЛАГа, гражданин Польши Ромуальд Свёнтек издал в Лондоне (!) книгу «Катынский лес» (The Katyn Forest), в которой описал, как во время пребывания в советских лагерях немецкие военнопленные признавались ему, что казнь поляков в Катыни – дело рук нацистов, а не НКВД. 

Сегодня пану Свёнтеку 92 года, за свои деньги он смог переиздать свою книгу только один раз – в 2014 г. и крохотным тиражом в 1 тыс. экземпляров. Сотрудники ПИНП, занимающиеся темой Катыни, не спешат к нему с вопросами, хотя кому как не Свёнтеку, не питающему симпатий к советской власти, знать правду об этом деле, раз он общался в заключении с пленными нацистами? 

Катынский вопрос остаётся по-прежнему открытым, а пропагандистские ужимки Варшавы никак не способствуют его трезвому разрешению.