На Северном флоте ее называли «Хиросима»

19 марта – день моряка-подводника

Встаньте все, кто сейчас праздно пьёт и поёт,
Помолчите и выпейте стоя!
Наш подводный, ракетный, наш атомный флот
Салютует погибшим героям!!!!

Песню «Девятый отсек», которую ежегодно передают в День моряка-подводника, я впервые услышал более сорока лет назад, в заполярном поселке Гаджиево. Помню, ее слова матросы тайно переписывали в свои дембельские альбомы и записные книжки. Никто из них не знал авторов этой песни, зато все знали, что посвящена она была личному составу девятого отсека, заживо сгоревшего на атомной подводной лодке «К-19» 24 февраля 1972 года, которую тут же в матросской среде назовут «Хиросимой».

РОКОВОЙ КОРАБЛЬ

К-19 была одной из первых атомных подводных лодок СССР. И, как говорили даже наши закоренелые атеисты-политработники, над ней с самого ее рождения висело какое-то проклятие. Судите сами. В феврале 1959 г. при оклейке 10-го отсека пробковой крошкой вспыхнул пожар. Погибли двое рабочих. Чуть позже шесть женщин, оклеивавших одну из цистерн, задохнулись ядовитыми парами. В декабре 1960-го крышкой ракетной шахты задавило электрика...
Но самое страшное произошло 4 июля 1961 г.: в первом контуре кормового реактора атомного ракетоносца, идущего в глубине океана, стало резко падать давление. Из контура ушла охлаждающая жидкость, и начала катастрофически расти температура урановых тепловыделяющих элементов. Расплавленный уран скапливался в сферическом поддоне. Специалисты уверяют, что достигни его масса килограмма, по всем законам физики был бы неминуем ядерный взрыв. Инструкции в таких случаях предлагали отвести тепло, выделяемое ТВЭЛами, путем проливки активной зоны реактора водой. Но конструкция лодки не имела для этой цели специальной системы. Ее-то и пришлось создавать подводникам из подручных средств на терпящем бедствие атомоходе. Монтировать в отсеке с тремя смертельными уровнями радиации, без защитных костюмов, голыми руками, в армейских противогазах... Лейтенант Борис Корчилов первым вызвался идти в аварийный отсек.

Как рассказывал мне заместитель командующего флотилией атомных подводных лодок контр-адмирал Эрлен Зенкевич, подводники работали группами по 2-3 человека. Корчилов же находился в радиационном пространстве все время. Они отвернули заглушку «воздушника» на компенсирующей решетке и приварили медный трубопровод, который применяют для зарядки торпед воздухом высокого давления. Температура в выгородке, где трудились моряки, доходила до 60 градусов, уровень радиации на крышке реактора – 500 рентген!
Кроме группы Корчилова, в этой смертельной парилке руководили монтажом системы еще два офицера – Анатолий Козырев и Юрий Повстьев. Примерно полтора часа понадобилось подводникам на то, чтобы смонтировать самодельную систему. Когда вышли из реакторного отсека, было ясно, что они обречены. Тот же Корчилов получил 5400 бэр...
На Кузьминском кладбище в Москве стоят скромные памятники над могилами старшины 1-й статьи Юрия Ордочкина, старшины 2-й статьи Евгения Кошенкова, матросов Семена Пенькова, Николая Савкина, Валерия Харитонова. В Санкт-Петербурге захоронены лейтенант Борис Корчилов, капитан-лейтенант Юрий Повстьев. Под Питером на Зеленоградском кладбище – главный старшина Борис Рыжиков. Специальной правительственной комиссией действия личного состава по ликвидации аварийной ситуации признаны правильными. К-19 прошла дезактивацию, ремонт и вновь вступила в боевой состав флота.

БИСКАЙСКИЙ ЗАЛИВ, 24 ФЕВРАЛЯ 1972 ГОДА

К-19 под командованием капитана 2 ранга Виктора Кулибабы возвращалась с боевой службы в Атлантике на Север. В 10 часов 35 минут по корабельной трансляции прозвучал сигнал аварийной тревоги. Что случилось – в тот миг мало кто знал. Это позже выяснится, что в трюме 9-го отсека лопнул трубопровод. Масло попало на фильтр очистки воздуха, в котором рабочая температура элемента (ускорителя химической реакции) была свыше 120 градусов. Заплясало пламя, повалил дым. Огнем выплавило фторопластовые прокладки в трубопроводах воздуха высокого давления, и пожар, раздуваемый струей в 200 атмосфер, загудел яростным ураганом. Первым вступил с ним в борьбу старшина отсека – главный корабельный старшина Александр Васильев: он спустился в трюм, размотал шланг пожаротушения и направил струю на пламя. Большего он не успел...
Через десять лет после нашей первой встречи капитан 3 ранга запаса Валентин Заварин прислал из Ленинграда объемную рукопись. Бывший минер К-19 попытался по крупицам восстановить трагедию на «Хиросиме», рассказать о героических действиях своих товарищей.
...Инструкции подсказывают, что самый надежный способ тушения пожара на подводной лодке – герметизация отсека. Через несколько минут после объявления тревоги все отсеки на субмарине наглухо замкнули свои двери. И в том же соседнем 8-м услышат душераздирающие крики погибающих в 9-м товарищей. Но помочь им ничем не смогут.

Отзывается сердце на каждый удар,
Рядом гибнут свои же ребята,
И открыть бы… Да нет, смерть войдет и сюда.
И седеют от криков в десятом.

Черные струи дыма и угарный газ проникнут и в электромеханический отсек. Командир отсека капитан-лейтенант Лев Цыганков успеет убрать лишних людей, останется со старшиной отсека мичманом Николаенко и с несколькими электриками, без которых невозможно было обеспечить всплытие подводного крейсера. Валентин Заварин напишет: «...Они обязаны обеспечить работу главных механизмов, иначе пучина океана навсегда может поглотить корабль. Сквозь дым еле различимы шкалы приборов, горло раздирает кашель. Надо включиться в аппарат... Цыганков сам переключает работу агрегатов от аварийных источников питания, выключает второстепенные потребители. Кружится голова, израсходованы все средства пожаротушения. Он один у щитов управления. Оборвалась связь. Погас свет».
Смерть рвалась из отсека в отсек. В 7-м, турбинном, она выбрала своими жертвами Вячеслава Хрычикова и старшину 1-й статьи Казимира Марача. Когда поступил приказ покинуть 6-й загазованный отсек, командир дивизиона капитан-лейтенант Милованов оставил при себе лишь одного помощника – старшего лейтенанта Сергея Ярчука. Ярчук умер на глазах у своего командира, управляющего одновременно двумя реакторами в аварийной ситуации.
К-19 всплыла с момента объявления аварийной тревоги с глубины океана на поверхность за 24 минуты. Но за эти минуты экипаж атомохода недосчитался 28 человек. Ничего не было известно о судьбе 12 подводников, отрезанных пожаром в кормовом 10-м отсеке. Телефонная связь с ними оборвалась.
Океан встретил всплывшую без хода, без электричества, без тепла и дальней связи субмарину жестоким штормом. Судьба как бы испытывала на прочность советских моряков. Первым к ним подошел корабль береговой охраны США. Но подводники от помощи американцев отказались. 

«ГОТОВЫ ИДТИ НА ПОМОЩЬ!»

В последнее время в различных источниках появилось много публикаций, связанных с трагедией К-19. В биографии этой лодки и сегодня еще много белых пятен. Но если о погибших офицерах и матросах написаны сотни статей, но как-то за кадром остались те, кто пришел на помощь терпящему бедствие в Атлантике атомоходу. 
 Отряд кораблей Северного флота в составе: БПК «Вице-адмирал Дрозд», эсминца «Скромный», подводной лодки и танкера под руководством контр-адмирала Л. Рябцева – следовал из порта Конакри в Южную Атлантику с деловым заходом на Кубу. Двадцать шестого февраля из Главного штаба ВМФ пришла телеграмма: срочно идти спасать терпящую бедствие в Бискайском заливе подводную лодку.
 – За пять суток БПК «Вице-адмирал Дрозд» пересек Атлантический океан, – рассказывал мне участник того легендарного похода, капитан 1 ранга запаса Василий Красильников (к сожалению, ушедший уже из жизни), – и утром 3 марта подошел в район аварии «К-19». В районе терпящей бедствие подлодки находились также сухогруз «Ангарлес», несколько рыболовецких траулеров и корабль береговой охраны США. Но из-за 8-балльного шторма подобраться к «К-19» никто не мог. Тогда на БПК начали готовить корабельный вертолет майора Крайнева. Сняли с винтокрылой машины всю локацию, тем самым облегчив ее на 500 кг.

Василий Александрович передал мне объемную папку с хранившимися в ней рукописными свидетельствами участников той уникальной спасательной операции. 
Бывший заместитель командира БПК по политчасти Александр Михачев: «Капитан 2 ранга Проскурняков В.Г. собрал в столовой команды экипаж и сообщил о тяжелом положении подводников. После сообщения в столовой воцарилось глубокое молчание. Только было слышно, как за бортом беснуется 8-бальный шторм и свирепо свистит в антеннах ветер. 10-метровая волна методически содрогала корпус своей огромной массой, кладя на борт корабль до 35 градусов. Нарушил молчание командир корабля: «Мы в этих условиях должны оказать помощь нашим боевым товарищам, нужны добровольцы». После минутного молчания весь личный состав заявил: «Мы готовы идти на помощь!» Из всего экипажа были отобраны 25 матросов, старшин и офицеров, более сильных, ловких, выносливых. Двенадцать из них во главе со старшим лейтенантом Кондрашовым В. В. высадились с «вертушки» на лодку и тут же включились в спасательные работы: запуск буксира на ПЛ, прием доставляемых вертолетом и спасательными судами грузов, эвакуация подводников.

По выполнении поставленной задачи мы получили отзыв командира АПЛ капитана 2 ранга Кулибабы и замполита лодки капитана 2 ранга Веремьюка: «Ваши люди, которые находились у нас и оказали нам помощь, проявили себя с самой лучшей стороны. Подводники благодарны им за мужество, бескорыстие и высокое чувство ответственности за порученное дело. Мы специально не перечисляем фамилии, так как все матросы, старшины, мичманы и офицеры вашего корабля заслуживают самых теплых слов большой благодарности. Передайте всему личному составу БПК "Вице-адмирал Дрозд", что мы гордимся вашими моряками – нашими боевыми друзьями".
Там, на аварийной подводной лодке, действительно было тяжело. Непривычная обстановка, работа в ледяной воде с риском для жизни, отсутствие света и тепла… 
Вертолетную группу спасателей возглавил боцман большого противолодочного корабля мичман Григорий Тихий. Десятки раз вместе со старшинами А. Мунтяном, Ю. Зеленцовым и П. Боринским при сильном порывистом ветре Григорий Тимофеевич поднимался в воздух, чтобы снять с К-19 очередную горстку подводников или доставить на борт горячее питание. Впрочем, вот воспоминания самого Григория Тимофеевича:

«Личный состав боцманской команды собрался в каюте и заявил мне, что все готовы идти на лодку. Я отобрал пять человек, с которыми решил идти на К-19. Остальные на меня сильно обиделись, что не беру их. На собрании мичманов и офицеров я заявил, что готов идти на лодку с личным составом боцманской команды. Лично не допускал мысли, что меня не пошлют. О боязни высоты и мысли не было. Очень большим моральным испытанием было, когда вертолет завис над лодкой и все было готово для высадки людей, но сделать это не смогли из-за поднятого перископа и штыревых антенн. Да и волна захлестывала рубку. Удалось передать только два мешка с продуктами. Очень четко действовал старшина 1-й статьи Григорий Кондратьев. Никакого страха, лишь холодная решительность. Уверен, разреши ему, он бы вплавь добрался до лодки. На второй день (04.03) Кондратьев первым с вертолета пошел на лодку. После высадки наших людей на лодку на вертолете стало увереннее работать. С каждым рейсом росло мастерство по высадке людей и грузов. Когда начали поднимать людей с лодки, то заметного страха у них в глазах не было. Правда, схватившиеся за трос подводники разжимали руки уже в вертолете. Иной раз с нашей помощью. Мичмана трюмного втягивали в вертолет в бессознательном состоянии, и конец каната захлестнулся вокруг шасси. Пришлось выходить на шасси старшине Зеленцову, дабы отвести канат в сторону. При приеме или передаче людей на лодку пальцы рук попадали в блок, заливало все кровью. Но никто не пускал канат, ибо это было катастрофой для висящего за бортом. 
Желание было одно: спасти во что бы то ни было людей. Принимали тяжелобольного старшину. Носилки дошли до буртика двери вертолета. Их перекосило. Мне и Зеленцову удалось за бортом вертолета перевернуть носилки, а штурман капитан Федась, покинув кабину, помог втянуть носилки внутрь вертолета.
Мы были поражены героизмом и большим мастерством экипажа вертолета – майора Крайнова, капитана Федася, старшего лейтенанта Молодкина...»

И таких свидетельств о проявленном в те дни героизме членов экипажа БПК «Вице-адмирал Дрозд», вертолетчиков, а также спасенных подводников во главе со своим командиром, капитаном 2 ранга Кулибабой очень и очень много. Для того, чтобы хотя бы вкратце изложить их, не хватит, пожалуй, и газетной полосы.
 – Некоторые из подводников, которых мы принимали на борт, прямо на глазах седели, – рассказывал мне Василий Александрович Красильников. – Многие не могли разговаривать, отдельных мы с ложечки кормили. Наш вертолет снял с лодки порядка 50 человек. Еще человек 30 по веревочной переправе снял буксир-спасатель.
 В документах, переданных мне Василием Александровичем Красильниковым сохранилась докладная записка старшего группы спасателей старшего лейтенанта Кондрашева, датированная 3 апреля 1972 г. В ней, в частности, подчеркивается:
«...Образцы выдержки, умение правильно повести себя в данной обстановке показали командир объекта (К-19. – В.Г.) капитан 2 ранга Кулибаба, капитан 3 ранга Веселов, капитан-лейтенант Милованов. Именно благодаря их умению, энергии, опыту задача по буксировке была решена успешно. Они лично участвовали в заводке концов, которые постоянно лопались. Поведение их было безукоризненным. По моему личному мнению, такими и должны быть наши старшие товарищи и начальники, за которыми можно пойти на самое сложное задание».

Как известно, подводную лодку «К-19» на буксире вместе с погибшими притащили в Полярный, где тела подводников были преданы земле. Но для двоих погибших могилой стала Атлантика. На обороте одной из объяснительных записок я обнаружил копию страшного по своему существу акта. Он свидетельствует, что 8 марта 1972 года комиссия в составе капитана 2-го ранга В. Красильникова, капитана 3-го ранга А. Михачева, капитан-лейтенантов А. Лазукина, П. Попова и капитана медслужбы В. Широких в 23 часа 37 минут московского времени на Ш -51 градус 28,91 Северная, Д – 28 градусов 25,3 Западная провели церемонию погребения старшего матроса Марач Казимира Петровича, 1951 года рождения, поляка, члена ВЛКСМ, уроженца Брестской области, города Ружаны, призыва 18 ноября 1969 года, машиниста-турбиниста подводной лодки, погибшего на боевом посту 24 февраля 1972 года в 13.00 московского времени. Через четыре минуты волны Атлантики в той же точке приняли и тело командира третьей группы БЧ -5 лейтенанта-инженера Вячеслава Витальевича Хрычикова. Он погиб на боевом посту 24 февраля в 12.30 московского времени...
Большой противолодочный корабль «Вице-адмирал Дрозд» находился в районе спасения подлодки до конца. В Североморск он пришел 24 марта. Пришел с приспущенным флагом, неся на борту тело капитана 2-го ранга Ткачева, замполита второго экипажа «К-19», пришедшего из Североморска на смену первому экипажу. От удара во время шторма о переборку Ткачев получил сотрясение мозга, вызвавшее общий паралич. Все усилия нейрохирургов не увенчались успехом... Всего на К-19 погибли 28 человек...

Тишина. Нет страшнее такой тишины…
Смирно! Скиньте пилотки, живые.
Двадцать восемь парней, без вины, без войны
Жизнь отдали, чтоб жили другие.

Художник Тимур Яруллин.