Тайна урочища «Апшруты»

Крестов на обочинах дорог можно встретить немало – каждый из них свидетельствует о чьей-то гибели в аварии. Кресты на пересечении больших дорог – тоже явление нередкое. А вот чтобы распятие было прибито к сосне посреди леса – такого раньше не встречал. И все же такой крест есть. Расположен он в лесном урочище Апшруты Калкунской волости Даугавпилсского района. Это не просто два деревянных бруска, сбитые крест-накрест – с этим распятием связано столько таинственного, мистического, исторического, что теперь, разузнав все подробности об этой диковине, нисколько не жалею о потраченном времени на изучение исторического места и открывшихся событий, которым нынешней осенью исполняется 105 лет.

КРЕСТ В ЛЕСУ

Наткнулся я на это место совершенно случайно, возвращаясь из очередной командировки. Машина увязла в огромной, по-осеннему не просыхающей луже, из которой можно было выбраться, только настелив гать. В поисках «строительного» материала пошел вдоль дороги, подбирая подходящие сучья и подтаскивая их к обочине дороги. И как-то незаметно углубился в чащу – меня туда словно что-то влекло, манило, звало... 

Скоро я понял, что заблудился. Это обстоятельство обескуражило – человек я сельский, знаю, как не потерять ориентацию в любом лесу. Тем более, многие годы отдал охотничьему промыслу, а там без умения сориентироваться в глухомани и выйти из загона в нужном месте не обойтись. Однако на этот раз сплоховал – вокруг совершенно одинаковый серый лес, в котором ничто не подсказывало правильный путь. Более того, поплутав минут пятнадцать, вышел к дереву, мимо которого недавно уже проходил.

Меня что-то водило по кругу. Поняв это, решил идти в том направлении, которое представлялось диаметром этого круга. Пройдя метров сто, очутившись примерно в центре предполагаемой окружности, по которой блуждал, неожиданно увидел крест, прибитый гвоздями к большой сосне. У подножия дерева в бутылке из-под молока стояли искусственные цветы.

В это время зазвонил мобильник. Включаю, звонит обеспокоенная жена: «Где ты пропал? Давно должен был вернуться!» Она еще что-то хотела сказать, но неожиданно телефон выключился. Совсем. Пропала «зона», хотя раньше была уверенной и стабильной. Однако стоило отойти от таинственного креста, как все параметры телефона восстановились сами собой. Уже одного этого обстоятельства было достаточно, чтобы заинтересоваться аномалией. Но для начала надо было выбраться из леса, вызволить машину и вернуться домой. На все это ушло часа три. А спустя пару дней стал искать людей, которые могли бы рассказать о загадочном кресте. 

Одним из тех, кто поведал немало интересного, оказался местный житель, заядлый охотник Фёдор Овчинников. По его многолетним наблюдениям, если по всей округе идет дождь, то в том самом урочище «Апшруты», где я заплутал, всегда сухо. И наоборот: повсюду засуха, а в урочище идут дожди. Снег тоже здесь особый – наст ложится намного позже, чем в окрестных лесах. Зато весной сходит раньше. 

– В общем, – подытожил он, – место это интересное. Но не только с точки зрения метеорологии… 
И рассказал Фёдор, что не так давно, а именно в те годы, когда он служил участковым, здесь случилась трагедия: один из местных жителей приглядел огромную сосну. Надумал ее спилить, чтобы одним махом получить кубов пять дров – воровать, так уж сразу много... Правда, на дереве был укреплен крест, однако это не остановило браконьера. 
Приехал он к сосне вечером, чтобы меньше было свидетелей. Запустил бензопилу. Приставил полотно к дереву – опилки так и брызнули. Дело шло споро, вот уже и уклон ствола обозначился – куда станет падать огромная масса. Мужичок сделал поперечный пропил, чтобы ствол не «задрался». И только решил закончить свою работу, как дерево с хрустом подломилось и накрыло собой человека. Хватились его только утром. Стали искать. Нашли – под стволом сосны, на которой был прибит крест…

– Потом, – продолжал Фёдор, – крест перенесли на другое дерево. Сделал это Бронислав Малина – он живет недалеко от урочища. Тогда и выяснилось, что именно он с давних пор решил оборудовать здесь своеобразный памятник погибшим во время Первой мировой войны – здесь находится огромное братское кладбище. Правда, погибших хоронили не как обычно – вырыв могилу, а просто складывали трупы в окоп. Об этом Брониславу рассказывал его отец, живший неподалеку от захоронений. Бронислав сбил из брусьев крест, закрепил его на сосне, стоявшей на окраине лесного квартала, пригласил ксендза, освятил место, где находятся могилы. Правда, ни он сам, ни кто-нибудь иной никогда не говорили и не интересовались, солдаты какого государства здесь погибли. Впрочем, для него, человека верующего, это не имело никакого значения – люди есть люди. 

Теперь стало понятно, почему вблизи захоронения создалась аномальная зона, влияющая на сбой в ощущениях пространства, из-за чего мне и довелось заблудиться. Она же влияла и на работу телефона: негативная энергия солдат, погибших здесь более ста лет назад насильственной и мученической смертью, излучается из-под земли, наверно, вечно.
Вспомнилось – недалеко отсюда, на обочине дороги «Даугавпилс – Зарасай» установлены два памятника погибшим во время Первой мировой войны. И всякий раз, когда проезжаю мимо, испытываю какое-то гнетущее ощущение. Словно сознание заволакивает туманом, отчего клонит в сон, отвлекает от управления машиной – солдаты сотнями и тысячами гибли вдоль этой дороги.
К сожалению, не удалось встретиться с первым смотрителем креста Брониславом Малиной – он уже умер. Однако его сыновья, часто наведываясь на опустевший отцовский хутор, каждый раз приходят к кресту – обновляют цветы, убирают сучья с просевшего за многие годы насыпного холма. 

А вот сосед Бронислава Малины Антон Янен рассказал, что все окрестные поля были изрыты окопами, в которых шли сражения в двух войнах – сначала Первой мировой, затем – Великой Отечественной.

– Потом, – вспоминает он, – во времена колхозов окопы запахали. Земля была так нашпигована металлом, что без саперов с миноискателями к пахоте не приступали. Находили всякого вооружения столько, что увозили эти трофеи на подводах. Мой отец рассказывал, что в «Апшрутах» в Первую мировую войну погибло множество солдат с обеих сторон. 
Память Антона Павловича крепко держит детали еще одной войны – Великой Отечественной, хотя в то время ему было мало лет: в их доме еще несколько лет после Победы располагался штаб «лесных братьев», а хозяев вышвырнули вон. И потому пришлось им «квартироваться» в хлеву.

– А раньше, еще в ту войну (имеется в виду Первая мировая – автор), в нашем доме, как рассказывал отец, тоже был штаб. Правда, какие тогда здесь стояли войска, он не говорил. Его тогда мало интересовала политика, потому что он был простым крестьянином, которого выкинули из родной хаты. А в хлеву стояли кони – на это он, очень любивший животных, обратил внимание, потому что лошадям почти не давали не то, чтобы овса, но даже сена – к линии фронта фураж подвозили с большими перебоями. Несчастные кони так изгрызли бревна сруба, что через щели был виден соседний лес…
Когда в Великой Отечественной войне и в смутное послевоенное время определился перевес, «лесные братья» спалили избу, в которой располагался их штаб. Пришлось Яненым строиться заново. Теперь здесь, на холме, возвышающемся над окрестностями, стоит обложенный кирпичом дом. А в нем живут двое старичков – муж да жена Янены. Казалось бы – спокойная и обеспеченная старость:

– Я получаю хорошую пенсию, да жена тоже неплохую. Кроме того, огород выручает. 

Однако Антон Павлович уверен, что и сейчас еще идет война:

– Мы – с одной стороны баррикад, всякие хапуги – с другой! А как же иначе расценить ситуацию, если я еще совсем недавно покупал корову за 300 евро, а когда у нее не стало молока, то вынужден был продать ее за 100? И то еще надо оформить кучу справок, заплатив за каждую. Загоняют крестьян в такой тупик, из которого никогда не выбраться. Это ли не война с народом? И теперь, чтобы еще раз не попасть впросак, корову больше не держим – обходимся, чем Бог пошлет. 

Когда эта история уже почти выстроилась в мыслях, возникла такая параллель: водруженный в лесу крест послужил связующим элементом между тремя или даже четырьмя поколениями людей, живущими здесь, в аномальной зоне и вблизи нее. А это значит, что о человеке, помнящем о трагедиях разных лет, не забудут никогда. Вечным будет и крест, прибитый к дереву простым верующим селянином в знак памяти о погибших на этой земле. Если истлеет этот крест – сделают другой. Умрет один смотритель огромной братской могилы – придут иные. И как доказательство этой непрерывной цепи событий – лес, вырезанный в этом урочище. Хотя лесорубы почти подчистую вырезали сосняк в этом месте, они не затронули ту сосну, на которой укреплен крест. Значит, люди еще помнят о прошлом. 

И ВЕЧНЫЙ БОЙ – ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ

Тогда, в 1915 году, здесь шла война. Несмотря на давность лет, она навечно останется в памяти человечества как одна из самых длительных и кровопролитных войн, в которой были разрушены тысячи городов и селений, погибли десятки миллионов человек.

В круговороте событий Первой мировой войны Двинск (ныне Даугавпилс) занимает особое, историей отведенное ему место. Еще и сейчас жители Даугавпилсских волостей обнаруживают в своих огородах напоминания о той войне: в октябре минувшего года житель Калкунской волости Сергей Трофимов нашел в земле рядом со своим домом неразорвавшийся 76-миллиметровый снаряд и ручную французскую гранату, которые были на вооружении русской армии времен Первой мировой войны. Таких «сюрпризов» земля Латгалии таит еще немало. Старые, наполовину обрушившиеся окопы возле поселков Медуми, Свенте и Илуксте – свидетельство жестоких боев на подступах к Двинску в 1915 году.

Во время недавних экспедиций Даугавпилсского музея в этих местах сотрудники видели сохранившиеся блиндажи, построенные германскими солдатами и теперь успешно используемые местными крестьянами в качестве погребов. Еще в 1926 году газета «Двинский голос» сообщала о том, что железобетонные укрепления окопов и блиндажей, осколки снарядов, тысячи пудов колючей проволоки местные крестьяне отправляли в город для продажи. Чтобы извлечь металл, конструкции взрывали, причем мелкие куски бетонных плит шли на сооружение различных построек. С каждым годом следов былых сражений остается все меньше, но даже прошедшие годы не смогли сравнять изуродованную взрывами и изрытую окопами землю.

Накануне Первой мировой войны Латвия являлась составной частью Российской империи, а Двинск был уездным городом Витебской губернии. Тогда Двинск по численности населения (113 тысяч) опережал Минск и занимал 2-е место в Латвии после Риги. Это был крупный железнодорожный узел, промышленный и торговый центр, занимавший по числу промышленных и торговых предприятий первое место в Витебской губернии.

В связи с бурным экономическим развитием Двинска в начале ХХ века выросло и его стратегическое значение. В течение многих десятков лет здесь дислоцировалась 25-я пехотная дивизия, состоявшая из Лифлядского, Дерптского (позднее Юрьевского), Ивангородского и Островского полков, а также 25-я артиллерийская бригада. Артиллерийская бригада располагалась на Новом строении. Там, где теперь находятся лютеранская церковь и костел Девы Марии, была просторная площадка, на которой проходило обучение артиллеристов.

В 1892 году у графа Плятера-Зиберга был куплен участок земли в черте города (ныне это район леса около Нового Форштадта), где был оборудован лагерь и построена деревянная гарнизонная церковь. Даже спустя 40 лет, в предвоенные годы, полигон все еще считался одним из лучших в Латвии. В 1934 году церковь была перенесена в район Старого Форштадта. Однако до сих пор некоторые старожилы обозначают место в лесу привычным названием «у церкви».

Длительное расположение в городе значительного количества войск с обозами, мастерскими, складами и огромным количеством лошадей было выгодно городскому хозяйству: это давало работу многим горожанам, а также доходы тем, кто снабжал армейские части продовольствием, обмундированием, фуражом и т. д.

Немаловажное значение имел этот факт и для культурной жизни. Офицерское гарнизонное собрание, где собирались не только военные, но их родственники и знакомые, было тем местом, где создавались и демонстрировались любительские спектакли, концерты, читались лекции, устраивались вечера. Находилось гарнизонное собрание на 2-м этаже здания, где в настоящее время располагается Даугавпилсская городская дума.

С началом Первой мировой войны 25-я пехотная дивизия и 25-й артиллерийский полк покинули Двинск, чтобы уже не вернуться назад. Они принимали участие во многих серьезных сражениях в Восточной Пруссии, а затем в Галиции.

2 августа 1914 года России была объявлена война. На следующий день на первых полосах российских газет был помещен императорский манифест: «Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную нам страну, но оградить честь, достоинство и целость России и положение ее среди великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту русской земли дружно и самоотверженно встанут все наши верные подданные. В грозный час испытаний да будут забыты внутренние распри, да укрепится теснее единение Царя и его народа и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага…».

По всем городам прошли молебны о ниспослании победы русскому оружию. Создавались комитеты по оказанию помощи фронту. Собирались добровольные средства. Кружка уличных денежных сборов к вечеру каждого дня становилась полной и тяжелой, а у сборщиков не хватало значков, выдававшихся жертвователям.

Патриотические настроения охватили все общество, все его социальные слои. В этом отношении характерна фотография, датированная 1914 годом, хранящаяся в фондах Даугавпилсского музея. На ней запечатлена статная женщина в богато украшенном русском наряде, с короной на голове. Надпись гласит: «Милой Марфе Трофимовне от О. Смирновой, изображающей Россию. Уверена и надеюсь, что русские победят».

С самого начала войны на территории Латвии было введено военное положение. Через 4 дня после объявления Германией войны России был образован Двинский военный округ, управление которым осуществлялось из крепости. В район театра военных действий среди прочих была включена и Витебская губерния, а Двинск стал прифронтовым городом.

Уже 14 июля 1914 года Двинская крепость-склад была объявлена на военном положении и приведена в полную боевую готовность. Крепость была хорошо вооружена: из амбразур свои стволы выставили дальнобойные пушки, нацеленные на Калкунскую долину по ту сторону Даугавы.

Самым масштабным мероприятием в Латвии в начале войны стала мобилизация. Добровольцам не было конца. Под влиянием пропаганды складывалось представление о войне, как о героическом походе. Всего за годы войны в результате 7 мобилизаций в армию было призвано более 140 тысяч жителей Латвии. Резервисты пополняли ряды воинских формирований. 29 августа 1914 года газета «Двинская мысль» сообщала, что только из Двинска на фронт выехало 1200 добровольцев.

«Записная книжка» двинчанина Владимира Борткевича, недавно пополнившая фонды Даугавпилсского музея, представляет интересные сведения об обеспечении солдат обмундированием: «При мобилизации все нижние чины запаса, независимо от времени призыва их на службу, снабжаются годовыми вещами в количестве двух рубах, двух пар исподних брюк, трех пар портянок, двух носовых платков, одного утиральника и одной пары сапог… В военное время все годовые, мундирные и амуничные вещи, а также теплые вещи составляют собственность казны и никаких сроков службы на них не устанавливается; отпускаются эти вещи в мере действительной надобности, т.е. заменяются при приходе в негодность». 

Одновременно с проведением мобилизаций перестраивалась деятельность всех промышленных предприятий: их работа была подчинена требованиям военного времени. В Двинске на артиллерийской базе изготавливались детали для пушек и пулеметов, в крепости была развернута артиллерийская лаборатория, интендантская мастерская, а также мастерские по изготовлению одежды и обуви.

Военным инстанциям подчинялась деятельность гражданских учреждений. После выражения недовольства «стратегическими позициями» немцев в Двинске (Пфейфер – городской голова, Минус – директор банка, Мирбах – предводитель дворянства, Энгельгардт – начальник земства) подданные Германии и Австро-Венгрии, а также немцы по национальности отстранялись от должности, их имущество конфисковалось. Однако некоторые дальновидные фабриканты на своих предприятиях срочно меняли управляющих из числа подданных России.

Уже в августе город стал принимать на лечение раненых. В крепости находился военный госпиталь – одно из крупнейших лечебных заведений этого профиля в России.

ВИЗИТ ЦАРЯ

В ноябре 1914 года Двинск посетили император Николай ll с императрицей Александрой Федоровной и дочерьми – великими княжнами Ольгой и Татьяной. В личном дневнике императора появилась запись: «2 ноября. Воскресенье. Ночью дождь барабанил по крыше вагона. В 9 часов приехали в Двинск. После обычной встречи уехали с самого вокзала в моторе вчетвером в крепость. По всей дороге стояли запасные войска и ополченские дружины. В крепостном соборе были у обедни и затем осмотрели военный госпиталь. Видели там в двух палатах германских раненых. Оттуда поехали в город и посетили бараки местного земства».

Об этом визите сохранились душещипательные воспоминания начальника канцелярии Министерства императорского двора Александра Мосолова (1854–1939): «Государь прибыл в Двинск и обходит обширный военный госпиталь, разговаривая со многими офицерами и солдатами. Мне запомнилась одна беседа, на которую обратили внимание все окружающие Его Величество. Перед Государем запасный рядовой 157-го пехотного полка Степан Кузнецов. Он тяжело ранен в голову. Лежит мертвенно бледный с воспаленными глазами. При приближении Его Величества стремится немного подняться и как-то напряженно, радостно смотрит на Царя. Затем, когда Государь подошел совсем близко к Кузнецову и остановился, послышался слабый, протяжный голос раненого: "Теперь легче стало. Прежде никак не скажешь. Ни отца, ни мать позвать не мог. Имя Твое, Государь, забыл. А теперь легче, сподобился увидеть Государя". Затем помолчал, перекрестился и добавил:

– Главное, Ты не робей; мы его побьем. Народ весь с Тобою. Там, в России, братья и отцы наши остались. 
Эти слова простого рядового глубоко запали в душу всех, кто слышал этот разговор.

Государь передал Георгиевский крест Кузнецову. Тот перекрестился и сказал Его Величеству: "Спасибо, благодарю. Поправлюсь, опять пойдем сражаться с германцами".

Кузнецов был так растроган свиданием с Государем, что говорил даже не как солдат, а как простой русский человек, потрясенный свиданием с Царем. На Государя слова раненого солдата произвели сильное впечатление. Его Величество присел на кровать Кузнецова и ласково сказал ему: «Поправляйся скорее; такие люди нужны Мне».

Кузнецов перекрестился, взял руку Государя и поцеловал ее, даже погладил и вновь сказал: 

– Ты не робей, побьем его!

Не раз затем Его Величество вспоминал свою беседу с Кузнецовым и говорил, что он особенно запомнил эти простые, полные любви слова к нему и к России:

– Он так утешил Меня, – говорил Государь».

Представители Царского Дома активно участвовали в движении сестер милосердия. Императрица Александра Федоровна и четыре великие княжны стали сестрами милосердия, а Зимний дворец превратился в госпиталь. Императрица Александра Федоровна писала о работе в лазарете: «Слава Богу за то, что мы, по крайней мере, имеем возможность принести некоторое облегчение страждущим и можем им дать чувство домашнего уюта в их одиночестве. Так хочется согреть и поддержать этих храбрецов и заменить им их близких, не имеющих возможности находиться около них!» 

В музее хранятся фотографии, документы и форма сестры милосердия Марфы Васюковой. Она работала в Двинском госпитале медсестрой и была награждена медалью Российского общества Красного Креста. С 1914 года находилась на фронте, в санитарном поезде. Окончив курсы 1-й медицинской помощи и ухода за ранеными и больными при Цандеровском институте в Петрограде, до конца войны работала в лазаретах и госпиталях, в том числе Двинском. В дальнейшем вся ее жизнь была связана с деятельностью Общества Красного Креста. Марфа Трофимовна, коренная двинчанка (урожденная Горшанова), была человеком цельным, добрым и талантливым. До войны она была вольнослушательницей Петербургской художественной академии, занималась рисованием и художественной вышивкой. Война нашла отражение и в ее картинах, на одной из которых изображена медсестра с раненым воином. Интересная подробность: восприемником сына М.Васюковой Константина в 1912 г. был двинский инженер Г. Графтио, впоследствии известнейший гидроэнергетик, академик АН СССР.

ГЕРОИ – НАШИ ЗЕМЛЯКИ

С посещением Николаем II Двинского госпиталя связана и биография уроженца Двинска Яниса Чакстенса – участника военных событий, первого латыша, награжденного Золотым крестом святого Георгия. Вручив тяжело раненому Чакстенсу награду, император отдал приказ немедленно произвести смелого воина в чин подпоручика. Мобилизованный в армию и отправленный на фронт в Восточную Пруссию, Я. Чакстенс уже в августе 1914 года был произведен сначала в чин старшего унтер-офицера, затем подпрапорщика и награжден медалью святого Георгия 4-й степени, крестами святого Георгия 4-й и 3-й степени. В сентябрьских боях 1914 года к его наградам добавились медали святого Георгия 3-й и 2-й степени, а в октябре – Золотой крест святого Георгия 2-й степени и орден святого Станислава с копьем и лентой. 

В ночь с 19 на 20 октября отважный офицер, возглавляя атаку своих солдат, был тяжело ранен в руку, ногу и живот и был эвакуирован в Двинский военный госпиталь, где и состоялась его встреча с императором Николаем II. Только в госпитале Чакстенс узнал, что был представлен к награде – золотой медали Анны и премии в размере 200 рублей за взятие в плен германского офицера.

Несмотря на тяжелые ранения и две тяжелые операции, уже 30 января 1915 года Я. Чакстенс вновь отправился на фронт. Через неделю он был снова ранен и попал в плен, где находился 6 недель. После удачного побега он вновь вернулся в армию. В связи с ухудшением здоровья некоторое время был в запасе, но в июле 1915 года он опять оказался на фронте уже в чине штабс-капитана. В сентябре – новое ранение, а после выздоровления – снова фронт.
 
Его героизм восхищал всех, кто его знал. Он был по достоинству оценен и награжден командованием: в ноябре 1915 года – орденом святой Анны 4-й степени, в июне 1916 года – мечом святого Георгия, в декабре 1916 года – орденом святого Владимира 4-й степени. В сентябре 1916 года стал командиром батальона. 18 января 1917 года снова ранен, но всего через неделю возвратился в полк. 2 февраля – новое ранение и повышение до чина капитана. После выздоровления Я. Чакстенс больше не вернулся на фронт. Он занимал разные посты в армии, милиции, военном округе. После прихода к власти большевиков опытный военный вынужден был работать писарем и делопроизводителем в Орловском госпитале.

В мае 1918 года он был впервые арестован как бывший белый офицер. Освобожден из тюрьмы через 5 месяцев по болезни. В апреле 1919 года Я. Чакстенс был призван на службу в Красную армию, однако уже 2 июля был уволен со службы по состоянию здоровья. 10 июля 1919 года последовал новый арест и полугодовое тюремное заключение. В июле 1920 года Чакстенс снова был мобилизован в Красную армию, а в октябре назначен начальником Орловского военного округа. Однако через две недели он был арестован и заключен в лагерь. На этот раз арест был недолгим. В связи с нотой Латвийского правительства его освободили, и в феврале 1921 года он вернулся на родину. На этом, к сожалению, прерываются сведения об этом человеке. Известно только, что его сын Янис, живший в Риге, в июне 1941 года был депортирован в Сибирь.

Со старых фотографий, хранящихся в музее, смотрят воины русской армии – георгиевские кавалеры. Зачастую их имена не известны, но чувство уважения к героизму этих людей не подвластно времени. Они смело шли на врага и защищали Отчизну. И сегодня их подвиги продолжают вызывать восхищение. Во время одной из экспедиций сотрудникам музея были переданы документы и награды участника сражений Первой мировой войны Владимира Борткевича. Воинская («записная») книжка бывшего двинского крестьянина свидетельствует о том, что он был призван в армию в 1912 году, в сентябре 1914 году произведен в младшие фейерверкеры, а в ноябре – в старшие фейерверкеры. Он был награжден Георгиевской медалью 4-й степени, 1 ноября – Георгиевским крестом 4-й степени, 6 ноября – Георгиевской медалью 3-й степени, 26 мая 1915 года – Георгиевской медалью 2-й степени, 19 июля – Георгиевским крестом 3-й степени. При этом он ни разу не был ранен.

ПЕРЕЛОМ В ВОЙНЕ 

Военные события 1914 года свидетельствовали о срыве стратегического плана германского Генерального штаба (плана Шлифена): молниеносный удар по Франции и последующее наступление на Россию не удались, и германские войска вынуждены были перейти к обороне. Война приобрела затяжной характер. После провала плана молниеносной войны германское командование решило в 1915 году главное внимание обратить на Восточный фронт, надеясь разгромить Россию, вывести ее из войны, а затем вновь направить удар против французских и английских войск.

Воюющие стороны располагались на широком фронте протяженностью 250 км. Силы были примерно равны. Но немцы почти в 2 раза превосходили русских в артиллерии и лучше были обеспечены боеприпасами. Ограниченность сил и средств не позволяла русскому командованию принять наступательный план действий. Летом 1915 года русские войска терпели одно поражение за другим, преимущественно ведя активную оборону. Корпуса отходили с рубежа на рубеж, переходя на отдельных участках в контратаки, которые зачастую заканчивались неудачами, что объяснялось безынициативностью верховного командования и несогласованностью действий отдельных частей.

Русские войска в Литве и Курземе образовывали 3 отдельные группы, в чем командование Северо-Западного фронта усматривало причины неудач на фронте. Поэтому они были объединены во вновь образованную 5-ю армию, штаб которой находился в Двинске. Командование было поручено многоопытному и энергичному генералу Павлу Адамовичу Плеве, сразу занявшемуся укреплением подходов к Риге и Двинску.

За полгода кайзеровские войска на Восточном фронте продвинулись на сотни километров, заняв Польшу и Литву, часть Латвии и Белоруссии. Немцами были захвачены Либава (Лиепая), Шавли (Шауляй), Поневеж (Паневежис). В июле 1915 года в результате наступления Неманской армии русские войска вынуждены были оставить Фрауэнбург (Салдус), Гольдинген (Кулдигу), Доблен (Добеле), Туккум (Тукумс), Виндаву (Вентспилс).
Во время июльского наступления германских войск П. Плеве отдал приказ о немедленном отходе, чтобы вывести русские войска из-под ударов врага. Это был шаг, свидетельствовавший о гражданском мужестве генерала, отдавшего приказ, идущий вразрез с требованием Ставки: «Ни шагу назад!».

На всем протяжении Северо-Западного фронта кипели жаркие схватки. Противник засыпал русские позиции тяжелыми снарядами, применял газы. Противогазов еще не было. По опыту англичан вышла инструкция, рекомендующая использовать ватно-марлевые повязки, но они оказывались неэффективными. Русские солдаты и офицеры придумывали свои способы защиты – наваливали на бруствер хворост, а когда газовое облако приближалось, поджигали, держась поближе к кострам. И восходящий поток горячего воздуха приподнимал облако, перетекавшее над головами людей.

1 августа пала Митава (Елгава), немецкая армия получила контроль над всей территорией Курляндии (Курземе). Линия фронта разделила территорию Латвии на две части. Потянулись обозы беженцев. Ужасы фронта, скитания, нищета и голод гнали их с насиженных мест.
В связи с приближением немецких войск к Двинску была создана эвакуационная комиссия, которая энергично следовала в спешке составленному плану эвакуации: из города и уезда было вывезено оборудование 60 заводов и мастерских. Оборудование, которое невозможно было вывезти, подлежало уничтожению. Помимо оборудования, вывозились различные материалы, металлы, сукно, кожа, даже большие церковные колокола.

Жители, слышавшие днем и ночью канонаду, которая с каждым часом становилась все громче и подходила к городу все ближе, и видевшие, как из-за реки тянулись через мосты обозы, артиллерийские орудия и транспорт, в панике спешили на вокзалы, бросая на произвол судьбы свои дома и имущество.

До середины сентября из Двинска выехали 5069 рабочих с семьями. Городское население уменьшилось почти в 10 раз . Всего за годы войны Латвию покинули 850 тысяч человек, из них 10 тысяч – из Двинского уезда.

27 августа немецкие войска, получившие пополнение, начали наступление. Основные германские силы устремились на Двинск с юга. Обессиленные долгим отступлением, без патронов и снарядов, от Ново-Александровска (Зарасай), пылавшего в огне, отходили русские полки.

«ПОКА Я В ДВИНСКЕ, НИ ШАГУ НАЗАД!»

Заняв Ново-Александровск, немцы наступали вдоль шоссе. Задержать их удалось только вблизи Медума (Медуми). Еще один рывок – и германские войска ворвались бы в Двинск. Сопротивление измотанных непрерывными боями солдат русской армии ослабевало. По ночам стало видимым зарево многочисленных пожаров. Неприятельские аэропланы все чаще появлялись над городом, сбрасывая бомбы, убивая и калеча его жителей. Город стал мертвым и жутким, особенно по ночам. Казалось, участь Двинска была решена. Спасти положение могло только подкрепление.

Местечко Вишки стало тыловым для отступающей 5-й армии, штаб которой переместился в Режицу (Резекне). Однако командующий армией генерал Плеве медлил с отъездом из Двинска вслед за своим штабом. Одного его слова было достаточно, чтобы снять с позиций истекающих кровью солдат, и тем самым обречь Двинск на гибель и разрушение. Но приказ по армии был иным: «Пока я в Двинске, ни шагу назад!». В психологии защитников города произошел перелом, и упорней стала канонада. 

Упорство и вера командующего в победу принесли плоды. Плеве смог убедить Верховного главнокомандующего, что город можно отстоять, нужен лишь небольшой резерв. И в Двинск четырьмя эшелонами экстренно был отправлен 12-ый кавказский стрелковый полк. В момент его прибытия на станцию Двинск немцы уже заняли Медум и приближались к городу.
На вокзале стрелковый полк ожидали машины для отправки в район боевых действий. На первые машины сел оркестр, за ним распущенное знамя, а дальше – две сотни автомобилей с лесом ощетинившихся штыков. Прямо с колес свежие колонны кавказцев вступили в бой и отбросили врага от города. Двинск был спасен. Немцам не дали ступить ни шагу вперед, и они, засев перед самым Медумом в окопы, из них не могли двинуться вперед вплоть до 1918 года.
После летней кампании 1915 года Северо-Западный фронт был разделен на два – Северный и Западный. Северный фронт должен был защищать подступы к Петрограду и при первой же возможности перейти в наступление, чтобы оттеснить противника насколько возможно к западу и лишить его выгодного исходного положения для развития операций. 

9 сентября 1915 года германские войска вновь перешли в наступление. Кайзер Вильгельм дал категорический приказ: во что бы то ни стало дойти до линии Западной Двины (Даугавы). Армейская группа Лауэнштейна наступала на Двинск. Весь сентябрь и часть октября прошли в ожесточенных боях вблизи Двинска и Илуксте. 23 октября немецкие войска штурмом заняли Илукст (Илуксте), что считается самым большим успехом германских войск на этом направлении.

Илуксте был почти полностью разрушен. Артиллеристы с обеих сторон обстреливали город. В нем из 9000 жителей осталось менее 100. 

Осенью немецкие войска оккупировали почти всю Курляндскую губернию (Курземе). «Великое отступление» русской армии стало следствием военно-технической отсталости России и отсутствия действенной помощи от союзников по Антанте. Воевать с таким серьезным противником, как немцы, было нечем: боеприпасы почти полностью были израсходованы уже в первые месяцы войны.
После взятия Илуксте немцы вплотную подошли к Двинску. 31 октября русские войска 5-й армии под защитой крепости нанесли мощный фланговый удар по немецким позициям. Этим вновь были сорваны планы германского командования захватить Двинск, являвшийся важным стратегическим пунктом. После кровопролитных боев на левобережье Даугавы положение на фронте стабилизировалось, и война приобрела позиционный характер. Отразив попытку германского прорыва, русские войска удерживали Двинск более двух лет.

ОПОЗНАНЫ 46 ИЗ 246

Спустя 105 лет в местечке Бундишки Свентской волости 29 августа 2020 года были торжественно перезахоронены останки русских солдат, погибших в боях во время Первой мировой войны. Всего вдоль железнодорожных путей во время ремонтных работ недалеко от бывшей железнодорожной станции Свенте были обнаружены и перезахоронены останки 246 человек, но опознаны из них только 46. 
Такое большое количество останков говорит о том, что именно здесь во время Первой мировой войны проходила линия фронта. Об этом же говорили и местные жители, которым эти сведения передали отцы и деды, многие из которых воевали в русской армии в годы Первой мировой войны. 
Раскопки проводила организация «Патриот», которая занимается поисками и перезахоронениями солдат. Чтобы идентифицировать личности погибших, специалисты организации получили доступ к вековой тайне и работали в Государственном военно-историческом архиве России. В церемонии захоронения приняли участие представители духовенства, Генерального консульства России в Даугавпилсе, Даугавпилсской краевой думы и поисковики. 

Солдат похоронили со всеми почестями. Поскольку могилы находятся на территории Свентской волости, то о них будет заботиться волостное управление. Территорию вокруг братского кладбища благоустроили, а на месте захоронения установили табличку с именами, которые удалось установить. Согласно договору между Латвией и Россией, заключенному в 2007 году, обе стороны обязуются содержать и сохранять места погребения и памяти солдат, расположенные на их территории. 
Так закончилось мое расследование, начатое возле креста на сосне в урочище «Апшруты». Но тайны еще остались. 

Фото автора.

Художник: И. Шишкин.